Он думает, что вот
хозяин в дом нейдет,
небось, кого-то ждет
с подначкой иль приветом —
да время ль для гостей?
Мокро? в округе всей…
А сам старик Евсей
колдует над кисетом,
и в круге пестрых дум —
и сад, и пес, и шум
дождя, и хитрый кум,
который прошлым летом,
когда возил кирпич,
зажилил магарыч…
Заглянет старый хрыч —
напомнить бы об этом!..
А дождь уже прошел.
И только капель щелк.
И вечер звездный шелк
развесил по сырому…
И сад стоит в цвету
и пахнет – на версту!
И кум сквозь темноту
сворачивает к дому…
1979
Гусь
Гусь ранен был некрупной дробью влет.
Он медленно снижался, словно планер…
Стрелявший, симпатичный с виду парень,
сказал: – Ништо! Далеко не уйдет!
Другой сказал: – Да вроде все к тому…
А гусь летел, летел с упорством странным,
и вдруг с надрывным клекотом гортанным
его собратья кинулись к нему.
Два – по бокам, а третий поднырнул
и снизу, шею вытянув струною,
стал вверх его подталкивать спиною —
и раненый крылами вдруг взмахнул!
И выше, выше – в синий небосвод,
где не страшны уже ни дробь, ни пули!
И вновь ослаб, и снова подтолкнули…
Кружил, мелькал гусиный хоровод…
И всё – ушли. И, плюнув в рыжий мох,
стрелявший бормотнул:
– Ушел, чертяка!
Другой сказал:
– Стрелять учись, растяпа… —
и тоже уронил протяжный вздох.
1979
* * *
«Помнишь, ночь была на свете?.. Ночь без времени и края…»
М. Кононову
Помнишь, ночь была на свете?.. Ночь без времени и края…
На недвижимые воды звезды падали, сгорая…
А на смену им другие – появлялись и сверкали…
Чьи-то спутники цепочкой Млечный Путь пересекали…
Будто мрачный страж созвездий, где-то филин гулко ухал…
В позе сфинкса теплый псина – наш товарищ лопоухий —
у моих коленей замер, величавый и бесстрастный…
Помнишь, ты шутить пытался, но неловко, но напрасно…
А рыбацкий сын Серега – парень в возрасте Ромео —
на корме сидел неслышно – оробелый, онемелый,
и курил умело «Север», и глядел сквозь дым на звезды…
Ты сидел на веслах, звезды тихо звякали о весла…
И казалось, что в пространстве мы уже лет двести плыли
и в морщинах курток наших было столько звездной пыли,
что когда бы ни пришлось нам в мир обыденный вернуться —
не удастся стать другими, не удастся отряхнуться…
1979
Строка
Д. Толстобе
Что ему – кнопка, Публия Клодия дочь?
В Риме красавиц – как в Геллеспонте акул!
Только мигни он – каждая будет не прочь…
Лесбию любит Катулл.
Этот мальчишка? Автор бесстыдных стишков?