История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой

Большаков К. Маршал сто пятого дня. Ч. 1: Построение фаланги: Роман. М., 2008. С. 43–44. Интерпретация германского фашизма как перерожденного бонапартизма перекликалась с идеями Максима Горького, изложенными в статье «Две пятилетки», напечатанной одновременно «Правдой» и «Известиями»: «В Германии выродки истории – банкиры, фабриканты, помещики, лавочники – снова, как это было в начале XIX века, выдвигают солдата на роль завоевателя мира. Во всех других странах власть над рабочими и крестьянами тоже все еще находится в руках выродков. Наполеон, изготовленный по-немецки, не нравится им, пугает их, а сделать своих Наполеонов им, должно быть, нечем и не из чего. Дело, разумеется, не только в Наполеонах, а в пушках, пулемётах, отравляющих газах, аэропланах и прочем, предназначенном для истребления миллионов людей ради спокойствия выродков и ублюдков» (Горький М. Две пятилетки // Правда. 1935. 9 апреля. № 98. С. 1).

См. свидетельство Галины Серебряковой, относящееся к тому времени: «В те годы все мы запоем читали „Талейрана“ Тарле и„Фуше“ Цвейга, и Сванидзе не раз цитировал эти книги» (Серебрякова Г. Смерч // Смерч: Сб. / Сост. И.А. Анфертьев. М., 1988. С. 258). Аналогичным образом, партийная элита старалась демонстрировать свою компетенцию в области военного дела. См. свидетельство Всеволода Вишневского от 4 мая 1934 г.: «Был на трибуне с К. Радеком, Вс. Ивановым и американцами. Радек пригласил к себе.

Пили коньяк. Глубоко поговорили о внутр<енней> и гл<авным> обр<азом> внешней политике. Радек очень осведомлен в воен<ном> искусстве. – Фр. Меринг научил его читать и знать военн<ные> книги. – Радек показал мне ряд книг – все с отметками и т. п. Глубокие суждения о воен<ных> проблемах (О герм<анском> поражении – см. «Известия» 1-V-33). Интересно говорил о Сталине. Пример – момент Горгуловщины – Тардье о необольшевизме» (РГАЛИ. Ф. 1038. On. 1. Ед. хр. 2070. Л. 23).

Подробнее см.: Сборник документов – Историю в школу: создание первых советских учебников // Вестник Архива Президента Российской Федерации. М., 2008.

Б.А. Замечания о конспекте учебника «Новой истории» // Известия. 1936. 27 января. № 23. С. 3.

Например: Бухарин Н. Нужна ли нам марксистская историческая наука? (О некоторых существенно важных, но несостоятельных взглядах тов. М.Н. Покровского) // Там же.

Кен О. Указ. соч.; Каганович Б. Е.В. Тарле и петербургская историческая школа. СПб., 1995; Чапкевич Е. Пока из рук не выпало перо: Жизнь и деятельность академика Евгения Викторовича Тарле. Орел, 1994.

Цит. по: Дунаевский В., Чапкевич. Е. Тарле и его книга о Наполеоне // Тарле Е. Наполеон. М., 1992. С. 575.

«Его колоссальные и разнообразнейшие дарования, организаторский гений, инстинкт порядка, ясности, последовательности, громадный и гибкий государственный ум, тонкость и проницательность, логика и отчетливость, сверхчеловеческая энергия и неумолимость – все это в соединении с железной волей позволило ему создать государственную машину и законы гражданские, уголовные, процессуальные, торговые, которыми буржуазная Франция живет до сих пор» (Тарле Е. Наполеон. М., 1936. С. 566).

Там же. С. 30.

РГАЛИ. Ф. 1712. On. 1. Ед. хр. 68. Л. 12.

Заръян Н. Сталин // Известия. 1936. 6 января. № 5.С. 2.

РГАЛИ. Ф. 1604. On. 1. Ед. хр. 1069. Л. 156. Этот пассаж Сельвинского, по всей видимости, содержит в себе следы чтения книги Тарле, в заключении которой ученый писал: «Английский историк Маколей говорил, что во всемирной истории есть только два таких образца беспредельной любви и преданности солдат к полководцу: это – десятый легион Юлия Цезаря и старая гвардия Наполеона» (ТарлеЕ. Наполеон. С. 584). Особо можно отметить возможное участие Бухарина в появлении стихов и Сельвинского и Зарьяна.

С Ильей Сельвинским Бухарин был связан лично и знал о его работе над поэмой, а стихи Зарьяна были опубликованы в газете, которую Бухарин редактировал.

Книга Барбюса продолжала и доводила до крайности трактовку роли личности в истории, предложенную в «Наполеоне» Тарле: у Барбюса Сталин родился с ощущением своего исторического предназначения и не меняется на всем протяжении книги. Например: «Каков же он был? Ребенком он был маленький, худенький.

Вид смелый и даже несколько дерзкий, голова задорно откинута назад. С годами он вытянулся, стал казаться хрупче и как бы нежнее. <… > В то время <… > молодой революционер представлял собою очень яркий, – ибо очень совершенный, – сплав интеллигента с рабочим. Невысокого роста, не слишком широкий в плечах. Продолговатое лицо, прозрачная молодая бородка, несколько тяжелые веки, тонкий и прямой нос; на густых черных волосах – немного сдвинутая на бок фуражка. Таков был тогда этот завоеватель масс, человек, сдвигающий с места вселенную. С тех пор черты Сталина отчеканились более резко… <…> Однако нельзя сказать, чтобы он очень изменился. Разве что теперь резче бросаются в глаза та энергия и боевая сила, которые были в его лице и прежде, ибо если есть человек, никогда не менявшийся в своем глубочайшем существе, то человек этот – Сталин» (Барбюс А. Сталин. М., 1936. С. 15).

Кен О. «Работа по истории» и стратегия авторитаризма, 1935

1937 // Личность и власть в истории России: Материалы научной конференции. СПб., 1997. С. 108–117.

Устрялов Н.В. Национал-большевизм. М., 2003. С. 40.

Этими же аналогиями пронизан и советский дневник Устрялова. См. запись от 26 июня 1936 г.: «Невольно мысль обращается к современности: русская революция должна найти свой стиль! Этот стиль, очевидно, должен сочетать в себе монументализм великого государства, молодой порыв и радостное самоутверждение свежего социального материала – с универсализмом интернациональной идеи, широтою, размахом освободительной идеологии, и в то же время – с иерархизмом советского общества, воспитанника диктатуры. В сущности, сочетание это обещает великолепный стиль. Если французская великая революция обрела свое архитектурное оформление в образах наполеоновской империи, – то пролетарская советская революция, несомненно, должна затмить Наполеона блеском своих архитектурных форм. Это будет, будет! И нынешние первые искания, прощупывания – заря новой культурной эпохи» («Служить родине приходится костями..» (Дневник Н.В. Устрялова, 1935–1937) // Родина. 1999. № 6. С. 41).

Процесс антисоветского троцкистского центра (23–30 января 1937 года). М., 1937. С.бо.

Ясенский Б. Бонапартийцы // Известия. 1937. 27 января. № 24. С. 2.

О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников: Доклад т. Сталина на пленуме ЦК ВКПб з марта 1937 года // Известия. 1937. 29 марта. № 78. С. 2. Нужно особо отметить, что Сталин не захотел прямо назвать Наполеона, а всю вину возложил на расплывчатое «наполеоновское правительство».

Кутузов Д. Против фальсификации истории // Известия. 1937. 10 июня. № 135. С. 3.

РГАЛИ. Ф. 2590. On. 1. Ед. хр. 7. Л. 91. Известно, что Александр Гладков редактировал свои дневники через несколько десятилетий после их написания. Однако эта конкретная запись заслуживает доверия, ибо вполне адекватно отражает практику чтения советских газет конца 1930-х гг.

Еще одним проявлением этого кризиса стало секретное постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 27 августа 1937 г., в котором признавался крах многолетних попыток создать учебник по истории СССР, рассчитанный на сколько-нибудь образованного читателя: «Ввиду отсутствия какого бы то ни было учебника по истории СССР, составленного в духе марксизма, признать целесообразным преподавания краткого курса истории СССР Шестакова не только в з и 4, но и в 5, 6 и 7 классах, впредь до появления другого более приспособленного учебника по истории СССР» (История в школу. С. 265). Годом раньше Карл Радек в записке, направленной Сталину и Жданову, так оценивал работу по написанию учебников: «Смысл неудачи с учебниками истории ясен. Так как мы к ним привлекли те лучшие силы, которые у нас были, то неудача показывает, что за 18 лет мы не собрали достаточного знания, чтобы быть в состоянии дать марксистско-ленинский учебник истории» (Там же. С. 227).

Ильичев Л., Владимирова А. Классики марксизма-ленинизма о роли личности в истории // Книга и пролетарская революция. 1939. № 7–8. С. 42.

Эту мысль подтверждает и тот факт, что Карл Радек фактически стоял у истоков литературного воспевания Сталина.

В 1934 г. под его авторством вышла богато иллюстрированная книга «Зодчий социалистического общества», открывшая поток роскошно изданных артефактов сталинского культа второй половины 1930-х. В главе «Меч, выкованный огнем революции» Радек писал: «Очень трудно установить вообще конкретные личные истоки великих исторических людей: как объяснить, почему сын школьного инспектора Симбирской губернии и дочери врача поднял восстание русского пролетариата против международного империализма и стал знаменем международной социалистической революции? Этот вопрос о личности наука наша, несмотря на ее расцвет в коммунистическом обществе, не может выяснить, она может только выяснить общественные условия, вырастившие вождя, что, как пламя, шел перед человечеством, указывая ему путь» (Радек К. Зодчий социалистического общества. М.; Л.,1934. С. 23).

«У меня одна надежда на тебя»: Последние письма Н.И. Бухарина И.В. Сталину 1935–1937

– // Исторический архив. 2001. № 3. С. 78.

См. например, пассаж из «Поэмы о Сталине»: «Но в грохоте времен, в их беге быстротечном, / Событий яростных уж слышен тяжкий шаг. / Трубит труба времен, и медные сигналы / Звучат, как грозный клич, Истории призыв…/<…> Трубит труба времен. И на пороге / Годов решающих, среди друзей без счета, / Средь миллионов толп, средь армий, средь героев, / Стоит наш Сталин, наш любимый полководец, / Готовый взмыть на крыльях к солнцу битв, / Трубит труба времен» Там же. С. 75–76).

См.: Паперно И. Советский опыт, автобиографическое письмо и историческое сознание: Гинзбург, Герцен, Гегель // Новое литературное обозрение. 2004. № 68. С. 101–128.

Помимо письма Бухарина, эпизод встречи Гегеля и Наполеона подробно описан в поэме Георгия Шенгели «Сталин»: «<…>Тут власть в самом народе; / И к ней придёт лишь тот – кто подлинно велик, – / Кто в сердце времени всем существом проник! / И это будет – Вождь! В нём Жизнь кипит и бродит, / Как Гегель говорит: „в нём новый мир восходит“ / А разорви ту связь – и тотчас под уклон / Громадным оползнем начнёт валиться он; / Наполеонова тогда звезда блистала, / Когда он сам „парил в просторах идеала“ / (По гётевским словам), – когда он мысли мчал / Валить феодализм в разверзшийся провал. / Когда ж династию он стал крепить, отведав / Лакейских почестей, когда великих дедов / В архивах королей сыскать велел опал / И яркий свой сюртук, где дым боёв опал, / Сменил на мантию со шлейфом златопчёлым, / Когда он гнёт понёс испанским нищим сёлам / И, жестам выучась изящным у Тальмо, / На русский навалить решил народ ярмо, – / Тогда – всё рухнуло… На острове скалистом / Он, кто скрижаль ваял, – опять мемуаристом… / И мне понятен путь, как взмах крыла простой, / Каким, войдя в эпические были, / С недосягаемой сдружился высотой, – / Стал Сталиным Иосиф Джугашвили» (Шенгели Г. «Куда история свой направляет шквал» // Наш современник. 2006. № з [http://nash-sovremennik.ru/p.php?y=2006&n=3&id=3]). За пределами России в 1937 г. аналогичные параллели проводил философ Александр Кожев. См.: Паперно И. Указ. соч. С. 120.

О том, как гегелевская диалектика помогала Николаю Бухарину и драматургу Александру Афиногенову осмыслить случившуюся с ними катастрофу, см.: Hellbeck /. With Hegel to Salvation: Bukharins Other Trial // Representations. № 107 (Summer 2009). P. 56–90.

Стефано Гардзонио. Михаил Никитин и изучение лубочной литературы

В начале 1990-х годов Н.И. Харджиев передал мне несколько книг и папку рукописных заметок, принадлежавших Михаилу Матвеевичу Никитину

. Среди книг имеется экземпляр известного труда младоформалистов Т. Грица, В. Тренина и М. Никитина «Словесность и коммерция (Книжная лавка А.Ф. Смирдина)», вышедшего под редакцией В.Б. Шкловского и Б.М. Эйхенбаума в московском издательстве «Федерация» в 1929 году. На внутренней обложке – надпись: «Авторский и реквизиции не подлежит. МихНикитин, 30/IX 28 г. Москва. Зубовский б. д. 37 к. 35».

Историк русского лубка, сотрудник «Нового Лефа» Михаил Матвеевич Никитин (1906–1942)

на своем недолгом и нелегком научном пути занимался в основном низовыми, зачастую связанными с фольклором явлениями русской литературы XVIII – начала XIX века. В его трудах центральное место занимает изучение литературного быта. Этот интерес, поддержанный Эйхенбаумом, Шкловским и Ю. Н. Тыняновым (двум последним Никитин, в свою очередь, помогал в сборе журнальных и рукописных источников для таких работ, как «Матерьял и стиль в романе Л. Толстого „Война и мир“» (1928), «Матвей Комаров – житель города Москвы» (1929) и «Мнимая поэзия» (1931)), привел к выходу в свет книги «Словесность и коммерция», в которой перу Никитина принадлежат главы «Литературный рынок до Смирдина и лубочная литература» и «Книжная торговля в XVIII веке» (атрибутировано карандашом в оглавлении хранящегося у меня экземпляра)

.

Одновременно, как и все его соратники по науке (Гриц, Тренин, Харджиев), Никитин писал художественную прозу. В частности, под псевдонимом «М. Левшин» он опубликовал книгу для юношества «Повесть о занимательных приключениях беглого монаха Яна» (19З

) – любопытный опыт сочетания западного плутовского романа с русским лубком. В том же 1931 году Никитин окончил МГУ (редакционно-публицистическое отделение факультета литературы и искусства). В 1933 году он был арестован и отправлен в ссылку в Коми АССР. Потом остался на Севере. Погиб в бою в декабре 1942-го.

Главным проектом Никитина была книга о русском лубке, которая, к сожалению, осталась незавершенной, хотя сохранились общие планы этой работы, наброски, фрагменты и две законченные статьи (архив Никитина был найден Н.И. Харджиевым и передан Государственному литературному музею)

. Первый значительный толчок изучению работ Никитина о лубке дала публикация Б.В. Дубина и А.И. Рейтблата (1986) с кратким послесловием Харджиева in memoriam друга

.

Кроме того, Никитин – автор обширной статьи «Пушкин и Даль», окончательную редакцию которой следует, увы, считать утраченной

. У Н.И. Харджиева хранилась квитанция, выданная редакцией журнала «Литературный критик»: «Получена от тов. Никитина рукопись „Пушкин и Даль“ к разм. 50 стр., 8 VII1937 г.»

. Статья не была опубликована, и поиски ее в архиве журнала, насколько мне известно, пока не дали результатов.

Что касается принадлежавшего Никитину экземпляра книги «Словесность и коммерция», то он представляет несомненный историко-литературный интерес: в нем сохранились многочисленные пометы самого автора и других лиц (скорее всего, Н.И. Харджиева). Они относятся не только к авторским главам книги, но и к частям, написанным Трениным и Грицем, и свидетельствуют о намерении исправить и переработать текст для нового издания или же об использовании этих материалов для монографии о русском лубке (работа над ней относится к 1931 году)