Самый никчёмный агент

Самый никчёмный агент
Олег Кировский

Похождения двух безалаберных курсантов, бывших художника и музыканта, объединивших свои таланты в розыске преступников, укравших со склада военного училища… Это эпично!

Олег Кировский

Самый никчёмный агент

Самый никчёмный агент

*

На плацу, насквозь продуваемом сырым, декабрьским ветром, было голо и холодно. Простывшими голосами каркали на скукоженных березах ворОны. Изрядно подмерзли даже установленные по периметру плаца фанерные портреты ветеранов училища, под которые курсанты по выходным загоняли снег широченными лопатами. Сейчас картонная гвардия не без некоторого ехидства наблюдала за взводом раздетых по пояс курсантов в количестве двадцати двух человек в компании матерящегося прапорщика. Невысокий командующий метался вдоль строя, снова и снова пересчитывая личный состав. Судя по всему в строю кого то не хватало. Вконец охрипнув, прапорщик Саенко развернулся и решительно направился в роту, упрямо наклонив голову и очевидно сформулировав фразу, которая затмит собой всё, что было сказано на плацу. Хлопнула дверь казармы. Под окоченевшими бойцами скрипел прессуемый ботинками снег. Пар от дыхания стоял над подразделением столбом. Через четыре минуты дверь в роту с треском распахнулась и на плац выскочил высокий первокурсник в круглых очках, направляемый вперед точными ударами ботинка в заднее место. Раздетая толпа угрожающе загудела. А ещё через минуту она рысцой бежала по плацу, ведомая тем самым долговязым очкариком, получившим помимо всего наряд вне очереди. То и дело из рассерженной толпы кто то догонял провинившегося и курсант получал по спине молодым, злым кулаком. Очкарик оглядывался, пытаясь что то сказать в своё оправдание, но зарабатывал ещё и по затылку.

Прапорщик Саенко, восстановив численный состав, стоял в центре плаца, как дрессировщик, выкрикивая молодцеватые команды, как то – Поддай газу, бойцы! Или – Веселей, веселей бежим! Высоко закидывая руку, он посматривал на огромные наручные часы, носимые на правом запястье, на циферблате которых был изображён несущийся по волнам фрегат и вилась размашистая надпись – Васе от любящей жены Нади.

Наконец, красиво выражаясь, розовый от мороза отряд перешёл на шаг и влился в казарму через дважды битую дверь. Последним, дрожа, в роту заскочил тот самый долговязый – курсант Алексей Калинкин. Справа от входной двери, на кирпичной стене здания висела красная табличка с трещиной, на которой было написано – Блинское училище младшего офицерского состава. Совершенно Секретное Управление ВС. Казарма N1 г. Блинск.

*

– Чего ты вообще пошел в эту секретку? Отмаршировал бы год в армии и домой к папе, маме… – Васьков дружески ткнул Калинкина кулаком в бок.

Долговязый курсант поправил очки и отодвинулся.

– Зачморили что ли, колись – Васьков снова наподдал Алексею.

Тот отодвинул в сторону стенгазету, которую рисовал по приказу секрет.лейтенанта Глухова из агитотдела и пересел на дальний край стола.

– Васьков, ты мне сейчас гуашь на газету прольешь, будешь сам рисовать.

– Гуааашь…. – Васьков взял в углу треснутую гитару и бренча толстыми пальцами по струнам, напел приятным баритоном – По тундре, по железной дороге, где мчится поезд…

– Красиво поешь – поправляя очки, курсант выписывал название стенгазеты Первого отряда – «Вперёд, секретчики!»

–Поёеешь… – Васьков презрительно поставил инструмент в угол – я если знаешь, с десяти лет на баяне любого Шостаковича на слух сыграю. Понял? Я в своей музыкалке номером один был.

Калинкин посмотрел на него сквозь очки с искренним непониманием.

– Как же ты сюда попал, у тебя же талант.

– Талант…. – Васьков, хмыкнув, встал и прохаживаясь по худ.уголку стал насвистывать вульгарные мотивчики – Дал в табло одному, да не тому кому следовало, понял? Вот и свалил в армию, а оттуда за особую музыкальность сюда, на барабане стучать. Музыканты везде требуются, правильно?

– Верно – Алексей поморщился, потирая ушибленную спину и макнул кистью в краску.

Васьков снова сел на стул и заговорщицки наклонился над будущей газетой.

– Леха, вот ты умный, подскажи, как к Венерке в библиотеку попасть. Очень я хочу с ней познакомиться. Кинь идею. Выгорит, должен буду – взъерошив свои русые вихры, он почесал плечо, на котором была наколота голова тощего волка, с языка которого капала слюна, очевидно, он был голоден.

– Элементарно, Вася – Алексей нанес уверенный штрих – Поди и запишись.

Ошарашенный Васьков почесал за ухом.

– Да лаааадно… Эй! Библиотека то офицерская, ты что мне паришь!

Калинкин отложил кисть.

– А ты в политинформаторы запишись, доклады читать – он подул на мокрый заголовок – В них ветеранов цитировать надо. А такая литература только у Венерки есть. Пацаны из второго и третьего отряда давно к ней бегают.

– Да ё моё… – Васьков искренне расстроился – опять мимо кассы.

Он спрыгнул со стула и раздражённо зашагал из угла в угол, обрабатывая фанерные стены красным кулачищем, гитара в углу жалобно тренькала.

– Разгоню мошкару… – с досады он схватил со стенда старый, помятый тромбон, который иногда использовали на парадах и дунул в него что есть силы – из тромбона вылетела мятая пачка Мальборо.

– Не бойся, не опоздаешь… – задумчиво протянул Алексей, подчёркивая буквы заголовка длинной линией.

– Не бооойся… – Васьков вразвалку подошёл в Калинкину – Кто кого боится!.. Благодарю за совет.

За дверью возник решительный стук каблуков, которому вторил хриплый кашель – это мог быть только секрет.прапорщик Саенко.

– Курсант Калинкин! – заорал он, громя кулаком дверь – почему не в наряде? Игнорируешь приказ? Марш на кухню!

Калинкин замер по стойке смирно, поправляя сползшие с носа очки.

– Товарищ секрет.прапорщик, товарищ секрет.лейтенант Глухов приказали выпустить к утру стенгазету к юбилею нашего училища!

– Я тебе сейчас такого Глухова выпишу… Марш на кухню! – испуганная гитара жалобно резонировала нервными струнами.

Он развернулся к курсанту Васькову, чтобы заняться ещё и им, но того уже не было.

Калинкин оставил стенгазету сохнуть на столе, оделся и сутулясь, направился под конвоем Саенко в столовую, которая находилась за сутулым памятником Главному стратегу в белом, двухэтажном здании с большими окнами. Из гулкой вытяжки, торчащей в стене столовой всегда вкусно пахло.

Начальником столовой был секрет.капитан Ваххабия И. А., грузный мужчина кавказской внешности с подведенными природой глазами. Под его началом было десять гражданских поварих и наряд курсантов, которые доставляли со склада продукты, чистили картошку, если не работала картофелечистка – а она не работала никогда и мыли полы, разливая воду по флотски – вёдрами.

Алексей был прикомандирован к гигантской кастрюле, которую надо было заполнить картошкой к 16 : 00. Мешок с картошкой, мелкой, как горох, подпирал сломанную картофелечистку. Калинкин сел на стул, взял двумя пальцами мокрый нож и осмотрел место будущего трудового подвига. По его мнению, миссия была трудно выполнима. Он принялся шкурить картофель, трансформируя его из гороха в изюм. Спустя пятнадцать минут он начистил полкастрюльки черной, мелкой картошки, которой едва хватило бы, чтобы накормить того же Васькова. Алексей поправил очки грязными пальцами, отодвинул мешок от картофелечистки и вскрыл ножом её внутренности. Машина импортного изготовления была исправна, просто кто то аккуратно перерезал внутри один из проводов синего цвета, очевидно надеясь, что при включении картофелечистка сама собой взорвется. Калинкин соединил провод и высыпал ведро картошки в её железную пасть. Времени оставалось немного, он выбрал максимально интенсивный режим работы, подсоединил шланг для воды к штуцеру и нажал на красную кнопку. Машина, припоминая свои рабочие навыки, задрожала, загудела и выдала первый залп грязной воды – работа пошла. Калинкин подставил кастрюлю, полюбовался на дело своих рук и пошел в соседний цех, откуда тянуло теплом и сладостью – за выпечкой.

По дороге в горячий цех нужно было быть очень осторожным, потому что сюда часто захаживали старшие, средние и младшие офицеры, свободные от преподавания. За обширными столами, припорошенными мукой, работали краснощекие поварихи с могучими руками в возрасте от девятнадцати до пятидесяти лет, все как одна незамужние. Кто их них пустил в свет легенду о поварихе Машке Разуваевой, которая родила от прежнего начальника училища и благополучно его на себе женила – неясно. Но это было почти правдой, хотя и начальник тот был седым старичком и было это лет двадцать пять назад и ребенок родился не похожим на него и гораздо раньше, но не суть. Поварихи приходили на работу, мечтая о замужестве и оставались.

Не быдучи образцовым курсантом, Алексей попадал в наряд на кухню регулярно и поварихи его знали. По доброте душевной они пытались его откормить, но всё зря – он ел за троих, но упорно не поправлялся.

– Жених идёт! – донеслось до Алексея. Калинкин покраснел.

– Майорчик бы какой заблудился, мы бы его живо в гарманже зафаршировали – бабы прыснули.

Алексей заблудился в ароматном, горячем тумане, среди скрежета открываемых и закрываемых дверок, за толстыми стеклами которых торчали золотистые затылки ржаных буханок.

– Здрасьте!

– Здрасьте и вам. Булки давно готовы, забирай – бабы захохотали.