Блюз

Люди скрывались дома

И запирали двери,

Но капли летели в окна.

Артиллерия била вслепую, безжалостно, и каждым разом снаряды приземлялись всё кучнее и ближе к центру. Это была война, на которой не берут пленных. Жалеть было некого: ни партизаны, ни Армия, ни оседлые не могут знать, где находятся ихние же войска. Войска не сообщаются и бродят отдельно друг от друга, и значит задавать вопросы пленным – бессмысленно. Никого не щадили.

Люди закрыли окна,

Ливень сменился градом.

Всюду летели стёкла

С карнизов домов водопадом.

Стёкла разбитых витрин впивались в ноги босым горожанам, выбегавшим из падающих на дороги домов. Многие, спасаясь от пожаров, жалостливо просили помощи на каком-то из верхних этажей офисных зданий; но потом, когда никто не приходил на помощь, они вслух прощались с жизнью и выпрыгивали из окон, чтоб не задохнуться в дыму. Одна смерть заменялась другой. Способов умереть была уйма, а выжить – ни одного.

Град награждал «героев

Дебрей дорожных пробок».

Небо зашлось грозою,

Ветер рванул из сопок.

Холодные потоки воздуха мешались с тёплыми, и получался ветер. Там, наверху, стоял пятнадцатиградусный мороз. Снаряды с пересвистами бились о поверхности, образуя гром. Машины, застрявшие в пробках, которые возникли здесь ещё до времени атаки, переворачивались и разлетались на запчасти во все стороны. Люди, сломя голову куда-то бежали… наверное, в Вечность… Туда, где у каждого будет свой предбанник с пауками.

Он посрывал все маски

И в переулках свищет,

Дождь в наши окна хлыщет,

Так мы становимся чище.

Всем было страшно, а многим даже – за что-то обидно. Страх открывал истинное лицо людей. Один из главных плюсов этого глобального очищения планеты – честность эмоций. Теперь большинство людей понимало, что это дороже любых денег. Выглядело – ужасно; ужас очищал забитые ненужным хламом черепные коробки.

Град-художник,

нарисуй светлых нас на холсте из дождя,

Мудрый Ветер,

помоги мне идти и поверить в себя.

В маскараде,

грянет гром и гроза осветит нашу суть.

Дождь-священник,

смой все наши следы,

мы начнём новый путь.

Здесь, под землёй, на глубине ста метров, Джазмен с размаху лупил по латунным струнам и пел о том, как, избавившись от прошлого, люди станут абсолютно чисты друг перед другом и перед Матерью- планетой. Именно сейчас, в момент кошмара, эта песня была как нельзя кстати. Город рушился дом за домом – горожане избавлялись от прошлого. Просветление мира шагало траурным маршем по Золотому Кольцу России.

Дождь уходил за крыши,

Мы шли по воде босыми,

Мы становились чище,

И стали почти святыми.

Для горожан, судорожно метавшихся в бетонной пыли, бегавших в слезах от едкого тумана, образованного сгоревшим толом и тетрилом… для них наступил Судный День. Люди сходили с ума. Им казалось, сам Господь Бог спускается с неба из чёрного облака дыма, заслонившего и без того пасмурный день. Спускается, чтобы спасти их от ужаса; казалось, что он забирает души спасённых. На самом деле, всё было гораздо прозаичнее. А выглядело ещё прозаичнее.

Город курил устало,

Остановилась стрелка,

Прошлое исчезало –

Так мы дождались снега!

Гулкий звук просачивался сквозь землю, в подземном городе моргали лампы. Температура на поверхности продолжала опускаться… пошёл снег.

Он опускался плавно

И приземлялся в лужи…

Пусть это даже странно,

Но мы становились лучше.

Улицы и площади разрыхлялись воронками и превращались в грядки, на которых потом произрастёт новая культура, новое человечество.

Ночью прошла метель,

Снег заполнял пробелы…

Я на свой след посмотрел –

И он оказался белый!

Снаружи – разбитые окна, сравненные с землёй дома, люди и прочие непотребности; в душе – чистота и полное миропонимание. Отсюда начнёт свой путь человечество, у которого не будет прошлого.

Белый лекарь,