Кайдзю-хоррор. Из России с ужасами

Тётя Маша терпеливо и обстоятельно объяснила.

Я достал из сумки фотоаппарат, поработал зумом и запечатлел клювастый профиль.

Руся уже рвался в море.

Тётя Маша улеглась на полотенце, в купальнике и кофточке.

– Писали, что неделю назад чайка напала на женщину. Голову исклевала, лицо поцарапала.

Я подумал, что пятилетнему ребёнку эти подробности ни к чему, но привычно промолчал. Мы здесь в гостях (начинало звучать как мантра). Впрочем, сомневаюсь, что наши отношения сложились бы иначе в том же Новополоцке, откуда тётя Маша с дядей Ромой уехали двенадцать лет назад. Властные женщины не меняют моделей поведения.

Тётя Маша и дядя Рома – родители моего школьного друга. Их семья укатила на ПМЖ за кордон по еврейской программе; друг пропал с радаров, а год назад объявился, нашёл меня в социальных сетях. Пригласил в гости. Я, к собственному удивлению, дал добро. Да и Ксюха, супруга, насела – дуйте в Росток, Руслану полезен солёный воздух. Поехать с нами Ксюха не смогла – не согласовали отпуск на лето.

И вот мы с Русей в славном ганзейском городе. Добрались на поезде до Берлина, оттуда до Ростока, на вокзале нас встретил дядя Рома. Закинули чемодан и рюкзаки домой, сели с тётей Машей на электричку до Варнемюнде, бывшего рыбацкого, а ныне курортного городка, и теперь любуемся подпирающей безоблачное небо Балтикой.

С самим школьным другом я так и не встретился – тот внепланово улетел в питерскую командировку, но заверил, что мама и папа примут, разместят, познакомят с городом. Так и случилось. Казалось, что не было этих двенадцати лет. Дядя Рома по-прежнему беспрерывно шутил, чем сразу понравился Русе; тётя Маша руководила и наставляла.

– Долго в воде не играй, – напутствовала она. – Прохладно ещё. Понял, Руслан?

Руся опустил глаза, кивнул.

– Молодец. Когда вернёшься, тебя будет ждать конфета.

– Что надо сказать? – спросил я у сына.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – удовлетворилась тётя Маша.

Я глянул на трибуну. Ограждения опустели. Огромные «мёвэ» кружили над лежаками и игровыми площадками.

Побережье изгибалось серпом, и на всём протяжении – люди, зонты, шезлонги. Где-то там, на острие, загорали нудисты. Немцы в этом вопросе более раскованные. А ещё помешаны на тату. Бич молодёжи, как сказала тётя Маша. Разрисовывают себя вдоль и поперёк.

Справа от нас тянули коктейли две немки с тату практически на всех открытых солёному воздуху и жаркому солнцу местах. Одна худенькая, красивая, вторая полненькая, с волосами цвета болотной тины. Девушки ухаживали друг за другом. Похоже, лесби.

Слева занимался йогой мужчина за сорок, поджарый, носатый. Плавные движения, закрытые глаза, тёмные шорты, белая футболка. Лесби кивали на йога, посмеивались.

Между нами и пенной кромкой воды стоял обгоревший до болезненной красноты папаша, с улыбкой наблюдая, как его чадо рушит чужой песочный замок.

Кучка подростков – тёмненькие, мусульмане, поди, – курили кальян.

Тётя Маша разговаривала с соседкой, у которой чайка украла бутерброд. Девушка приехала из Грузии работать – больше я не слышал, погнал с Русей в его первое море.

Через десять минут я чуть ли не силой вытянул Русю из солёного счастья. Сигналом стали посиневшие губы сына. Сам я толком и не поплавал – страховал Русю во время схватки с волнами.

– Оботри его, – распорядилась тётя Маша, – трусики сухие надень и панаму.

Вот бы сюда Ксюху, подумал я. А самому подальше отбежать и залечь поглубже – чтобы не зацепило взрывом.

– Мы прогуляемся.

Тётя Маша кивнула, приподнялась на локтях над полотенцем, стряхнула песок с края и принялась отчитывать по телефону дядю Рому: почему забыл дать пляжный зонт, да и ведёрки-лопатки ребёнку не помешали бы. Бедный дядя Рома… Хотя почему бедный? Ему комфортно… он ведь такой неприспособленный с виду, мягкий и добрый, так напоминает… меня.

Я внутренне усмехнулся.

– Ну, куда отправимся, путешественник?

– К домику спасателей!

– Договорились.

Между отдыхающими петляли узкие тропинки. Я выискивал взглядом камни необычной формы, чтобы порадовать Русю. То тут, то там попадались обнажённые выше пояса молоденькие и не очень фрау, видимо, не добравшиеся до ареала нудистов. Светловолосая да пышногрудая делала селфи, рядом пил пиво её парень.

Я сосредоточился на камнях, подобрал похожий на птичье крыло, хотел позвать Русю, но не нашёл взглядом. Сердце ёкнуло, крепкая жила болезненно потянула его вверх, но тут впереди мелькнула красная панама, и всё закончилось.

Ох и паникёр, выругал я себя, и ведь не выключишь гиперопеку, не переломишь – каждый раз одно и то же.

Руся крутился у двухэтажной будки спасателей, заглядывал в распахнутую настежь дверь – там мыльно блестели половицы, крупная девушка в шортах и тенниске орудовала тряпкой. В голову лезли всякие глупости, связанные с Памелой Андерсон в сериале «Спасатели Малибу». Я мотнул головой, на автомате сунул камешек в карман плавательных шорт, забыв показать Русе.

Вверху зашумело, захлопало.

Чайка опустилась на перила смотровой площадки и гордо замерла на фоне одинокого облачка.

– Мёвэ, мёвэ, мёвэ, – позвал я, как зовут голубей: «гули, гули, гули».

Чайка зыркнула на меня чёрными бусинками глаз. Я нащупал в кармане камень, на всякий случай.

– Пап, а как эти штуки называются?

– Какие?

– Вот те… как жилеты, только не жилеты. Спасатели с ними ходят.

Руся показал внутрь помещения. Наконец я понял, о чём он.

– Не помню названия. – Я расстроился: папа должен знать всё. Хотел спросить у гугла, но телефон остался в сумке (Интернет-роуминг – единственное, что я утаил от Ксюхи во время поездки). – Эта штука – как спасательный круг. Поплавок, кажется… Спасатели кидают его тем, кто тонет, а потом вытягивают на берег.

Руся дослушал и рванул за угол – заметил пляжный квадроцикл.

Я оглянулся: где там тётя Маша? Ушли мы довольно далеко; ориентиром была трибуна.

Руси возле пляжного транспорта не оказалось. Наверное, нашёл себе новую цель для исследований, хотя… квадроцикл ведь!

Я обошёл строение, очутился у открытой двери и начал беспокоиться.

Голос побережья изменился. Стал неспокойным, истеричным. Я мысленно отмахнулся – не до этого.

Руси нигде не было.