Ангелы отпевают всех подряд. Боевик

Они свернули на едва приметную не столько дорожку, сколько замуравившую тропу. Вскоре нырнули в перелесок и дама расслабилась…

– Теперь им нас не догнать. Зовут меня Жанетта. Ваша фамилия, сказала Валя, – Кровач? Паспорт она проверила. Прописка в порядке… Женат…

– Это не важно. Я приеду к вам. Сдам отчет в институте и приеду.

– Валя – теперь шишка, – кадровик с “Серпа и молота”… Так вот, Кровач, я когда лет десять назад искала в этих краях дачу, все закоулки облазила. Могу порекомендовать неплохую усадьбу в Кривино. Не желаете ли стать соседом?..

Ролями они поменялись. На сцене теперь выкаблучивала Жанетт. Предвкушение долларового допинга возбуждало ее до неприличия. Жанетт перестала скрывать, что является не только материалисткой, но и ехидной бабой, если не язвой. Если бы не умная раскованная язвительность она могла показаться распутной.

Красота крашеной блондинки, даровая притягательная сила, так бездумно врученная ей Небесами в личное пользование при рождении, красота, которой только бы любоваться и любоваться, в глазах Тима обретала товарный вид. Нет, и в товарной форме красота этой динамичной, потрясающе естественной женщины не линяла. Смело отринув эфемерности очаровательного бескорыстия, Красота Жанны лишь повышала себе цену. И держать эту цену очень высокой – умели.

В цене Жанетт не уступала окружающему миру потребителей красоты ни гроша… Но бесценность, подлинное достоинство красоты, приближающейся к произведению высокого искусства, бесценность красоте Жанетт уже не грозила.

Они помчались по каким-то буеракам, мимо полуживых деревень.

– Все-таки чем вы не угодили рэкету? Бывает хапнет бедняга, а унести не может… Вам нужен адвокат с железной хваткой? Так вот она – я! Про меня говорят – крокодил. Как вы считаете, не обидна красивой женщине такая профессиональная аттестация?

– Мне приятно ваше преувеличенное внимание к моей особе, но, думаю, правда, о случившемся со мной интересна скорее юмористу чем адвокату…

– Не прибедняйтесь. Врать вы не умеете, пока. Вас загнали в угол… Я вот подумала, если вы не хотите ехать ко мне, может быть спрятать вас у меня на даче? Эдика я куплю с потрохами… Он будет сторожить вас как пес на цепи. Зачем вам в Москву? Поверьте, я адвокат с интуицией. Не бойтесь, я мафию хорошо изучила, хотя дел с нею стараюсь не иметь. Из принципа! Я всегда защищала порядочных людей…

– Защищали? – подколол безвкусно Тимофей.

– Именно – защищала беззащитных! Но сколько можно. Бедность неистребима. Она засасывает. Общаясь с бедностью – чахнешь от безысходности. Вы знаете, – я устала… Я молода, все при мне, не потасканное, привлекательное… Разве я виновата, что мне тоже хочется пожить… По-человечески…

– Пора расширять клиентуру. – Зевнул, не лицемеря, Тимофей.

– Точно! Что я и делаю. Вы присмотритесь ко мне повнимательнее. Ведь мы отличная пара. Мы созданы друг для друга. Мои недостатки уравновешивают ваши достоинства. Я не кокетничаю.

– Вот теперь я понимаю как рисковал, напрашиваясь в вашу машину… Валя, даже Эдик – они не так опасны на деле… Как вы, дорогуша… Ведь вы специально последовали за Эдиком, чтобы принять участие в экспроприации моих шальных капиталов… Или их остатков… Простите. Я действительно по гроб жизни вам обязан. Я удвою вам гонорар, – устало произнес Тимофей. – За откровенность. Я и хочу вас, страшно хочу вас трахнуть – именно за откровенность. При все своей показной распущенности Вы мне кажетесь едва ли не чище моей жены! Но у Сусанны вы меня не отобьете… Кстати. – Тим замялся слегка. – Позвольте я добавлю вам пару тысяч? Поймите меня правильно – я увеличиваю ваш гонорар за честность в деловых отношениях.

– О! Какой же вы неуклюжий идиот! Если вы умный человек вы поймете меня. Я умею не только тратить деньги любовника… А насчет вашей Сусанночки… это мы еще посмотрим.

Когда они выскочили на хорошо наезженный грейдер, Жанетт толкнула Тимофея плечом.

– Я же сказала вам – прорвемся!.. На меня можно положиться не только как на партнера по сексу или по делу. На меня можно опереться мужчине как на верную женщину. Вы знаете, я воспитывалась в детдоме. Я сама сделала себя. И добилась всего – одна, сама. Ведь вы не скажете, что я озлобилась на весь белый свет? Если я хочу пожить, наконец, с комфортом, это еще не значит, что я стала дрянью. Если бы я не уважала себя, что бы осталось от моей красоты… Прорвемся! А добавку к моему гонорару, из жалости добавку, я не возьму… Из Принципа… О, да вы засыпаете… Эк вас развезло от деревенской экзотики…

И на этот раз он проснулся точно в нужный момент. Жанна перешла на третью передачу… Подъезжали к посту Гаи на повороте в Аэропорт. Сердце упало в живот. Он украдкой глянул на Жанну. Сообразительная баба наслаждалась его испугом…

Голубой Опель, обгорелый, с вздыбленным капотом все еще торчал в отстойнике поста. Колеса и задние фонари уже сняты… Инспектор был при автомате и в бронежилете. Он возбужденно похлопывал жезлом по сапогу, пронизывая вора всевидящим взглядом… Тим поджал ноги. Хотелось забиться под сиденье…

– Миленький мой, что это вы так побледнели? Крупные же у вас нелады с законом.

Адвокаты нужны вам теперь как уколы для наркомана… Держите мою визитку. Я вам еще ой как пригожусь… Вам в какой район?

– Не скажу! Вы меня в конец запугали вашими зловещими намеками на мое криминальное нечто… Высадите на проспекте Вернадского а дальше я сам… Вот ваши пять тысяч. Я потрясен и не прощаюсь.

– Увы, мне причитается по уговору ровно три тысячи.

– Целую ручки, мой спаситель!

И побежал, рысью побежал Тимофей в метро к своей ненаглядной Сусанночке.... Эй! Эй! Сумку, сумку заберите!

У входа в подземку на урне колыхалась бухая девица, с лица – татарка. Опухшая, расписанная синяками, она опасливо кланялась, выставляя на публику свеженькую, младенчески розовую культю. Она была довольно хороша собой, но коротконогой. Чтобы усидеть на урне при поклоне, ей требовалось время от времени упираться носком левой босой ноги. Чтобы вернуть торс в достойное попрошайки положение, приходилось резко отталкиваться ногой. Другой рукой девица придерживала на груди разодранное до пупка платье…

Дергалась бедняга так потешно, что ее просьбы ссудить на похмелку никто всерьез не принимал. Поддатый каменщик с мастерком в авоське высыпал ей под ноги горсть мелочи и это все…

Тим прислонился лбом к бетонному столбу, оклеенному разноцветными объявлениями. " Я вор. Поймет ли меня Сусанна? Простит ли? Не лучше ли зарыть деньги в лесу и соврать?..

ГЛАВА 7

Сусанна услышала звонок из спальни, где красила батареи отопления “золотой” краской (бронзовая пудра на олифе). Дети на все лето у бабушки. Муж, поросенок, где-то шлындает, хотя должен был прилететь еще вчера…

Чем еще покинутой хозяйственной женщине отвлечь щемившее от недобрых предчувствий сердце, чем, если не дурацкой, отупляющей работой. Эту краску Тимофей (ну откуда у мужчины эстетический вкус) уже однажды высмеял и нужно было воспользоваться его непредвиденным отсутствием. Упрямого мужика следует поставить перед свершившимся фактом изящной покраски и навсегда положить конец спорам, что – красиво, а что – не красиво.

Телефонный звонок был обычный… Тим! Наконец-то!

Звонок был обычный, но сердце колыхнулось не радостно: не спроста он пропадал где-то целые сутки… Неужто опять котует? Женское провидение неприятностей сердце не обмануло…

– Алё! Соня? Ты чего так пыхтишь в трубку? Алё! Ты не в курсе, что там Тимофей натворил? – озабоченной скороговоркой спросил Владлен, брат Сусанны.

– Ничего не натворил! – Уверенно заявила Сусанна. – А что он мог натворить?

– Тебя что, дома не было?

– Владик! У женщины отпуск. Имеет она право прогуляться по магазинам?

– К вам приезжали двое лягавых из МУРА…

– Ну, а я при чем?

– Как это? Ты чо! Во, ты даешь! В натуре!..

– Господи! Так он же не прилетел! Как это я сразу не сообразила! Я не могу! Я чувствовала! Что случилось? Говори немедленно, что с Тимофеем?

– Пока не знаю. Мой человек участвует в расследовании. Против Тимофея ничего нет, он нужен как свидетель. А там кто его знает. Случается, что самый невиновный оказывается главным закоперщиком. Усекла? Но раз интересуются – значит жив…

– Как это – жив? Он мог быть и не жив?

– Не дергайся!

– Дай машину! Я еду в аэропорт! Ты врешь! Самолет разбился! Ты понимаешь? Самолет сковырнулся и все погибли! – сырым от подпирающих слез, срывающимся голосом заголосила Сусанна. – Ты понимаешь? Он разбился! Предчувствия меня не обманывают!.. Дай машину…

– Уймись… Из аэропорта он выехал еще вчера. Вдруг решил заехать сначала к матери, повидать ребятишек? Разве так не может быть? Не видел почти месяц. Все-таки отец.

– Он без меня не поедет!

– Ну, возможно, был под мухой. Вырубился, залетел, в вытрезвиловке? Он любит у тебя скорость, когда поддаст…