Абхазия на рубеже веков (опыт понятийного анализа)

Нарастающие сегодня в мире глобальные процессы социального развития не обошли стороной и Кавказ. Более того, Кавказ оказался одним из эпицентров, где столкновение различных геополитических сил, культур и цивилизаций вылилось в пожар разрушительных и кровопролитных войн, превратив регион в своеобразный огнедышащий вулкан. И сегодня ситуация в регионе остается крайне взрывоопасной. Хотя череда широкомасштабных боевых действий будто бы прошла, но нет еще таких политико-правовых механизмов, которые могли бы предотвратить возобновление новой войны и гарантировать стабильный мир. Это дает основание рассматривать сегодня Кавказ, наряду с Ближним Востоком и Балканами, как один из наиболее конфликтогенных регионов в евразийском пространстве, как пояс повышенной опасности.

Августовские события 2008 г. вновь подтвердили, что время стабильности на Кавказе еще не наступило. Эти же события высветили изъяны современного мира, в первую очередь, всю пагубность той конфигурации миропорядка, которая сложилась после распада Восточного блока («Варшавского договора»).

Однополярный мир во главе с США оказался лишенным механизмов «сдержек и противовесов», без которых трудно поддерживать равновесие во взаимодействии стран, составляющих постсовременное сообщество. Вследствие этого США, будучи единственной сверхдержавой, стали чаще действовать вне правового поля, прибегать не к «силе права, а к праву силы». Они навязывают свои национальные интересы миру в качестве всеобщих. При этом имеются в виду, прежде всего, интересы транснациональной финансово-олигархической верхушки, действия которой нелегитимны и неподконтрольны. Между тем именно эта верхушка, а не легитимные политические институты международного сообщества, влияет на жизнь постсовременного мира, определяет и навязывает ему угодную ей стратегию развития.

Противоречия между основными геополитическими игроками нарастают. Мир преодолел противостояние времен «холодной войны», но от этого более единым, безопасным и стабильным не стал. Напротив, рост разрушительного потенциала становится все более угрожающим. Модель однополярного мироустройства, просуществовав лишь пару десятков лет, уже исчерпала себя и стала ущербной. Сложившаяся в рамках такой архитектуры система международной безопасности, ее «двойных стандартов», как показали события на Кавказе, не может тарантировать безопасность многих народов. Судя по всему, прежняя форма существования мировой системы изжила себя, начинается переход к новой системной организации мира.

Что же лежит в основе системного кризиса? Нетрудно понять, что коллизии, его вызвавшие, в конечном итоге, сводятся к борьбе за ресурсы и их распределение. Именно из-за ресурсов США добиваются всеми средствами установления своего монопольного контроля над Кавказским регионом. Не во имя столь часто декларируемых ими либерально-демократических ценностей или благополучия народов регионального сообщества они стремятся включить Кавказ в свой глобальный проект, а с целью использования в своих интересах его ресурсного и геостратегического потенциала.

Из-за интереса к ресурсам осуществляется расширение Североатлантического альянса на Восток. Через расширение подконтрольного ему военного блока США добиваются монопольного контролирования новых богатых ресурсами территорий и ослабления влияния на них других конкурентоспособных геополитических игроков, в первую очередь России. С этой целью они в спешном порядке приняли ряд восточноевропейских стран, бывших членов «Варшавского договора», в члены НАТО и провели «Балканскую кампанию» (разделение бывшей Югославии, признание Косово и создание на его территории мощной военной инфраструктуры альянса). Продолжением этого проекта служат попытки создания в странах Восточной Европы системы ПРО и подготовка других стран, в том числе и бывших советских республик, к членству в НАТО.

Региональный аспект кризиса

В этом (глобальном) контексте нетрудно понять смысл августовских событий 2008 г. на Кавказе. Стратегическая задача, решаемая сегодня альянсом на Кавказе, та же самая, что и на Балканах, – это вытеснение России из региона. Решение данной задачи мыслилось руководству блока через принятие Грузии в НАТО. При этом в альянсе Грузию хотели видеть не иначе как вместе с Абхазией и Южной Осетией. Оставить Абхазию и Южную Осетию вне зоны контроля альянса означало для США сохранить возможность доступа России в регион, что совершенно не вписывалось в их план. Вот почему территориальная целостность Грузии так нужна была США.

Теперь, уже после августовской неудачи, руководству США будет намного сложнее выполнять свой кавказский проект. Но это не дает основания думать, что они собираются сворачивать «свои дела» на Кавказе. Напротив, несмотря на разразившийся мировой кризис, США принимают усилия, направленные на ускоренное восстановление военного потенциала Грузии (что означает поддержку напряженности в регионе). В связи с этим становится понятным и газовый кризис, искусственно вызванный для того, чтобы осуществлять транспортировку среднеазиатского газа через Грузию, в обход российской территории.

Оснований думать, что США и впредь будут стремиться сохранять свое «миротворческое» присутствие в южнокавказском регионе, более чем достаточно. Этому способствует сама политическая ситуация в регионе, где дефицит безопасности и стабильности ощущается весьма остро. Вряд ли можно считать дружественными взаимоотношения стран Южного Кавказа. Свою ключевую роль в сохранении напряженности в регионе играет Грузия, которая не собирается отказываться от своих притязаний на Абхазию и Южную Осетию. Руководство Североатлантического альянса, прежде всего США, владеющие большим набором отработанных технологий («управляемый хаос», «управляемый кризис», «экспорт напряженности» и др.), при «необходимости» создадут и поддержат нужные им региональные ситуации.

По всему видно, что в условиях продолжающегося политического, а теперь уже и финансового, и экономического, кризиса ситуация на Южном Кавказе будет стремительно меняться. Какова она будет в будущем, во многом зависит от характера взаимодействия участников треугольника «США – РФ – ЕС». Но даже среди сторонников США нет единства взглядов на кавказскую ситуацию. Турция, например, будучи членом НАТО, поддержала российскую операцию по принуждению Грузии к миру и выступила с политическими инициативами, направленными на укрепление безопасности на Южном Кавказе.

Далеко не во всем совпадают интересы США и стран ЕС, особенно «старой» Европы. Имеются серьезные противоречия между США и РФ, с одной стороны, и РФ и ЕС – с другой. Например, США заинтересованы, как отмечалось выше, в сохранении напряженности на Кавказе, Россия – в восстановлении политической стабильности в регионе. Несмотря на эти расхождения, треугольник «США – РФ – ЕС» – это реально действующая геополитическая сила, от которой, повторяю, во многом зависит будущее Кавказа.

Сами же непосредственные участники этнополитических конфликтов в регионе уже второй десяток лет находятся в состоянии поствоенно-предвоенном. Вряд ли можно считать дружественными (из-за проблемы Нагорного Карабаха) взаимоотношения Азербайджана и Армении. Территория Грузии все больше превращается в антироссийский плацдарм.

Новая политическая конфигурация государств Кавказа увеличила разрыв между ними. Недавно еще единый Кавказ сегодня расколот, политически разделен на Северный (российский) и Южный. Даже отдельные этнические общности (осетины, лезгины и др.) оказались при этом разделенными.

По своему правовому положению национально-государственные субъекты Кавказа разнородны: одни из них (Азербайджан, Армения и Грузия) признаны международным сообществом, другие (Абхазия и Южная Осетия) признаны Российской Федерацией, Никарагуа, Венесуэлой, Республикой Науру. Нагорный Карабах не признан никем, но существует de facto; северокавказские республики входят в состав Российской Федерации.

Такую чересполосицу правовых статусов государств Кавказа вряд ли можно считать перманентной, скорее всего, она является правовым закреплением определенного этапа раздела региона на сферы влияния.

При этом нетрудно заметить символический характер «суверенности» некоторых южнокавказских государств, особенно Грузии, которая выживает, главным образом, за счет иностранных, прежде всего американских, дотаций. Такая суверенность вряд ли может быть гарантом стабильного мира и безопасности в регионе. Скорее, она выступит инструментом конкурирующих между собой внешних геополитических сил.

Объектом такой борьбы Кавказ оказался в связи с распадом СССР и началом политического формирования региона в соответствии с «новым мировым порядком». Распад одних государств и образование других, как показывает исторический опыт, – сложный и неоднозначный процесс, который, как правило, сопровождается обострением противоречий между участниками этого процесса, а порой и столкновением их друг с другом. Причем такие столкновения чаще происходят в так называемых «контактных зонах», где проходят линии противостояния или «линия разлома» (С. Хантингтон). Одна из таких линий сегодня проходит именно через Кавказ.

Правда, не впервые Кавказ оказывается в такой ситуации; он и раньше привлекал к себе внимание внешнего мира, ибо здесь, как известно, перекрещивались многие коммуникационные артерии евразийского пространства. Кавказ был своеобразной пограничной зоной, где соприкасались, порой сталкивались, интересы различных стран и народов, культур и цивилизаций, что не всегда способствовало сохранению и развитию сложившейся здесь уникальной по разнообразию экокультурной системы. Тем не менее народам кавказского сообщества удавалось выживать, сохраняя при этом свою самобытность. Удастся ли им на этот раз сохранить себя – предсказать трудно.

Более вероятным представляется сохранение и в будущем геополитической и культурно-цивилизационной зависимости Кавказа. Но при этом нельзя не заметить, что процесс осознания народами регионального сообщества своей социокультурной идентичности все более возрастает. Это дает основание думать, что борьба между реально действующими сегодня на Кавказе политическими силами будет только обостряться.

Такое повышенное внимание к Кавказу ведущих стран мира, прежде всего США, России, Германии, Франции, Турции, Ирана и др., вызвано главным образом геостратегическим положением региона, его природными ресурсами и социокультурным потенциалом.

Интересы этих стран трудносовместимы, тем более что они принадлежат разным типам цивилизаций, которые придерживаются различных моделей социального устройства, систем ценностной ориентации и технологий жизнеобеспечения. Каждая из них, естественно, преследует свои интересы и, исходя из них, влияет на ход развития событий в регионе. В конъюнктурных интересах используются имеющиеся внутрирегиональные противоречия, в том числе и этнополитические конфликты [8]. Именно посредством конфликтов эти страны внедряются в политическую жизнь региона. И пока геополитическое соперничество за Кавказ сохраняется, вряд ли следует ожидать наступления стабильности в регионе.

Среди активных соперников в этой борьбе следует выделить США и Россию. В зависимости от того, как будут складываться взаимоотношения между ними на Кавказе, и определится, видимо, политический статус региона – останется ли Кавказ разделенным или будет реинтегрирован под протекторатом новой метрополии. Соотношение сил между ними в регионе зависит также от того, как будут развиваться дальше сами эти страны, какую роль они будут играть в формировании новой геополитической картины мира. Поэтому трудно сегодня судить о том, каков будет окончательный результат российско-американского взаимодействия на Кавказе. Пока же можно говорить о попытках России восстановить свое геополитическое присутствие на Южном Кавказе. Подтверждением этого могут служить события в августе 2008 г. Запад, а также США небезуспешно пытаются противостоять этому и вытеснить Россию – и не только из Южнокавказского региона.

Проведенный анализ не может считаться завершенным без моделирования определенной политической картины, в контексте которой можно мыслить существование Кавказа. Иначе говоря, сама неопределенность сложившейся на Кавказе и вокруг него геополитической ситуации вызывает острую потребность в осмыслении его положения в евразийском пространстве. Исходя из этого, можно предположить возможные сценарии развития событий:

I сценарий – образование единого и суверенного Кавказа, что маловероятно;

II сценарий – интеграция Кавказа с Россией. В ближайшее время такой вариант маловероятен;

III сценарий – сохранение разделенности Кавказа на Северный (российский) и Южный (нероссийский). Это более вероятно;

IV сценарий – интеграция Кавказа с Западом, что требует изоляции региона от влияния как со стороны России, так и Ирана;

V сценарий – интеграция Кавказа с Ближним Востоком.

Возможны и другие сценарии развития событий на Кавказе.

Но нетрудно при этом заметить, что все они требуют специального изучения и анализа, подробного описания каждого из них в отдельности. Решение такой задачи выходит за рамки данной работы.

Пока же можно отметить следующее: при всей неопределенности текущей ситуации и труднопредсказуемости политического будущего региона вероятнее всего ожидать сохранения геополитической и культурно-цивилизационной зависимости Кавказа. Поэтому поиск пути безопасного существования и стабильного социального развития народам кавказского сообщества следует осуществлять в параметрах этой реальности.

§ 3. О кавказской культуре (Опыт моделирования научной версии)

Ключевые понятия: Кавказ, культура, ментальность, менталитет, культурно-исторический тип

Культурно-цивилизационный контекст

Сегодня Кавказ представляет собой средоточие не только геополитических противоречий и коллизий; здесь столкнулись также различные культурно-цивилизационные образования. Их взаимодействия весьма существенно влияют на характер и динамику происходящих сегодня в регионе процессов.

Культурный плюрализм, какой сегодня наблюдается, встречается здесь не впервые. Как отмечалось выше, на евразийской территории Кавказ – место пересечения многих культур и цивилизаций. И хотя он не входил в эпицентр, где в свое время зарождались фундаментальные идеи и разворачивались события всемирно-исторического значения (Ближний Восток), но и не был в стороне от этих процессов.

Именно на Кавказе проходила граница между различными мегакультурными центрами: древнегреческим, древнеримским, византийским, арабским, тюркским, славянским и др. Здесь непосредственно соприкасались и продолжают соприкасаться сегодня интересы различных конфессий, прежде всего христианской (православной) и мусульманской.

Результатом таких контактов стало то, что кавказская культура впитала в себя ценности многих других культур, в том числе противоположных (например, западной и восточной). Тем не менее кавказская культура не может считаться ни западной, ни восточной. Ее следует рассматривать как достаточно самобытный тип культурной генерации, который идентифицирует себя с самим собой. Поэтому здесь следует более подробно рассмотреть кавказскую культуру как таковую. Это тем более важно сделать, поскольку среди различных культур, активно взаимодействующих сегодня в регионе, кавказская культура является одной из них. К тому же о кавказской культуре мы осведомлены гораздо меньше, чем о культурах внешнего мира, скажем, той же западной. Не воссоздав живой образ кавказской культуры, нам трудно будет разобраться в сути происходящих сегодня в регионе социокультурных процессов.

Исходные реалии анализа

Хорошо известно, что Кавказ всегда выделялся из окружающего его внешнего мира удобным географическим расположением и природно-климатическим своеобразием. Наукой отмечается, что существо этого своеобразия состоит в высокой степени концентрации природного (биологического) разнообразия [9].

Однако это разнообразие отнюдь не означает хаотичного сочетания различных биологических объектов на единице пространства. Биоразнообразие Кавказа обусловлено не следствием каких-то масштабных природных катаклизмов, оно формировалось эволюционно, путем естественного отбора, что предопределило упорядоченность (даже довольно жесткую) чрезвычайного разнообразия живых организмов [10]. Именно этим разнообразием обеспечивается самодостаточность, целостность и завершенность биологических процессов в регионе, их жесткая детерминированность природно-климатическими условиями.

Иначе говоря, биоразнообразие Кавказа является формой проявления закономерности эволюции организмов в условиях горных и предгорных территорий региона.

Разумеется, социальная форма жизни не тождественна биологической. В известном смысле она является качественно новой – надбиологической – формой жизни. Тем не менее существование человеческой популяции мыслимо лишь при сохранении живой преемственной связи с биотой. Как бы ни совершенствовалась технология жизнеобеспечения человека, пока будет существовать такой вид живой природы, каким является Homo sapiens, эта связь не может быть прервана. Формы ее (связи) разнообразны и зависят как от природных условий, так и от уровня развития социальной общности. Наиболее рельефно эта связь проявляется в архаичных формах социальной организации, а также в жизнедеятельности социальных общностей, сложившихся в условиях горных территорий.

Это важно учитывать при осмыслении феномена кавказской культуры, ибо Кавказ характеризуется горным ландшафтом, в суровых условиях которого преобразовательные возможности человека более ограниченны, чем на равнине. Это своеобразие существования нашло отражение в мифологизированной форме сознания, в менталитете и ментальности местного населения. Все горные народы, с точки зрения их самосознания, являются, как правило, космогенными, а исходной основой, прообразом жизнедеятельности становится природа. Именно «по образу и подобию» природы происходит формирование социальной общности в горах.

Организованная таким способом социальная общность (социум) более консервативна (традиционна, замкнута), менее подвержена социальному изменению (развитию, модернизации, инновации), но зато более стабильна. И поскольку жизнь человека приближена к жизни природы и организована в рамках биогеоценоза, постольку потребности его предопределены и строго нормированы. Поэтому человек не стремится к совершенствованию формы своего социального бытия, к выработке новой технологии жизнеобеспечения. Все это необходимо учитывать, пытаясь раскрыть своеобразие кавказской культуры как отдельного феномена.

Социальная диагностика культуры: постановка проблемы

Определение состояния культуры в режиме исторического времени – это наисложнейшая и в то же время наиважнейшая задача. Ведь текущее состояние любого объекта познания есть исходная система отсчета, без которой никакой анализ, тем более научный, проведен быть не может. Определение текущего состояния культуры, в частности кавказской, для нас тем более важно, поскольку мы живем в этой культуре. Однако непосредственно, на опыте, она не наблюдаема; наблюдаемы лишь явления культуры. Потому для регистрации наличной формы бытия культуры науке приходится прибегать к различного рода абстракциям. Такие абстракции могут считаться научными в том случае, если они подтверждаются опытными данными (наблюдаемыми явлениями) и объясняют их. Это значит, что без опытных (наблюдаемых, статистических и др.) данных вряд ли возможно рассчитывать на глубину анализа текущего состояния кавказской культуры. Однако таких данных, к сожалению, в нашем распоряжении сегодня нет. Научное изучение Кавказа проводится пока главным образом на методологической базе лишь исторической и филологический науки.

При всей важности собирательного, описательного методов исследования для концептуального понимания социокультурного феномена Кавказа необходимы также другие методы и подходы (объяснение, толкование, понимание). Решение такой задачи требует проведения специальных исследовательских проектов. Потому нам приходится ограничиться моделированием лишь определенной версии (гипотезы) путем умозрительного наблюдения, логического рассуждения, а также выбором понятийного аппарата (языка) этой версии.

Описывая и объясняя социокультурные процессы, современная наука оперирует понятиями кризис, переход, трансформация, реформация, бифуркация, аннигиляция, диффузия, традиция, инновация, модернизация и др. Применение такого рода понятий к социокультурным процессам на Кавказе оправдано тем, что традиционно использующийся в кавказоведении понятийный аппарат не позволяет раскрыть суть происходящих сегодня процессов. Между тем эти процессы характеризуются сосуществованием (взаимодействием) на небольшом социальном пространстве разнородных по своему смыслу и ценностям культурных образований. Речь идет не только и не столько об этнокультурном разнообразии в традиционном (этнографическом) смысле слова. Имеется в виду такая культурная смешанность населения Кавказа, когда один и тот же этнос становится носителем разных культур. Более того, поликультурным становится не только отдельный этнос, но и его базовая личность (этнофор).