Абхазия на рубеже веков (опыт понятийного анализа)

Здесь важно уточнить понятия «понимание» и «целостность». Само понимание культуры, как известно, есть высший уровень, которым как бы завершается процесс ее познания. Целостность культуры не сводится к простой сумме ее (культуры) составляющих элементов. Культура (как, впрочем, и любой другой системообразующий объект) есть нечто единое, нерасчленимое и большее, чем совокупность структурных элементов, из которых она состоит. Поэтому из знаний отдельных элементов и фрагментов культуры не может быть создано понимание ее целостности. Но понимание достигается лишь анализом предельно общих понятий и категорий, познавательный потенциал которых мало используется в работах, посвященных абхазской культуре. Именно это обстоятельство и определило понятийный подход, используемый в книге.

Важность такого подхода заключается в том, что он позволяет создать целостное (общее) понимание культуры, являющейся сложным структурным образованием. Культура и составляющие ее структурные элементы находятся в отношении части и целого, в котором части функционируют по законам целого. Это значит, что без знания целого трудно понять части, из которых оно состоит. Лишь в свете общего понимания культуры можно разобраться в ее отдельных элементах. Более того, именно это понимание, часто в форме методологии или логических процедур, предшествует и предваряет изучение самих структурных элементов. Получаемые при этом результаты во многом зависят от того, на базе какой исходной идеи проводилось их изучение. Именно эту идею нам важно было изложить и предложить предполагаемой аудитории для обсуждения.

Однако при всей важности такой идеи (теории) не следует преувеличивать ее роль. Значимость теории зависит от степени ее эффективности в познавательной практике. Даже самая корректная и логически безупречная теория остается искусственным изобретением ума, если она не применима к практике. Смысл теории, ее предназначение – объяснение фактов. Объяснять факты теория может лишь в том случае, если она выведена из них. Поэтому идея (версия), изложенная в книге, конструировалась не произвольно, создавалась не искусственно, а выводилась из жизни абхазской культуры. В какой мере это удалось автору – судить взыскательному читателю.

Вместе с тем воссоздание целостного образа абхазской культуры оказалось трудно разрешимой задачей. Такая задача легче решается при реальном наличии аналога той целостности, о которой здесь идет речь. Между тем реальность абхазской культуры сегодня такова, что не предполагает такой целостности. В последние столетия абхазы стали дисперсным народом.

Утраченную целостность народа усугубили война и ее последствия. Лишь недавно стали налаживаться контакты с той частью абхазов, которые отдельными анклавами (группами) были расселены в странах Ближнего Востока еще в XIX в.

Катаклизмы, выпавшие на долю абхазского народа, не могли не сказаться на состоянии его культуры. Многие ее элементы в ходе истории деформированы или вовсе утеряны. Их приходилось восстанавливать. Но эта работа, разумеется, не может считаться завершенной. Она требует разработки специальной методологии, на базе которой можно будет реконструировать культуру. В связи с этим свою задачу я видел лишь в постановке самой проблемы, но не в решении ее.

Значимость используемого в книге подхода состоит еще и в том, что он позволяет выявить и рационализировать смысл и ценностный потенциал абхазской культуры. Часто они воспринимаются широкой общественностью в гипертрофированной или мифологизированной форме. Их рационализация стала особенно актуальной в условиях кризиса, когда в обществе образовался непомерный разброс мнений в понимании феномена А?суара. При этом из поля зрения общественности часто выпадает понимание смысла абхазской культуры, ее экзистенциальной значимости в жизни народа. Научное изучение реального положения абхазской культуры и выполнение ею своих основных социальных функций в экстремальных условиях кризиса не стало еще традицией.

Чтобы понять смысл абхазской культуры, следует рассмотреть ее роль в формировании современного абхаза через ценности, которыми она его наделяет. Важны также создаваемые культурой условия, при которых ее носитель может не только приобрести определенный человеческий потенциал, но и реализовать его. Но смысл любой отдельной культуры простирается не только в границах этнического пространства. Непреходящая ценность (смысл) этнической культуры состоит в ее своеобразии, которое выявляется при сравнительном анализе с аналогичными образованиями. При этом особенно важно, что своеобразие любого этнокультурного образования имеет общечеловеческую значимость. Ведь культурное разнообразие человечества – это, как известно, его богатство, сила и выживаемость. Исчезновение хотя бы одного, достаточно самобытного, культурного образования – большая утрата для человечества вообще, тем более в условиях продолжающегося мирового культурно-цивилизационного кризиса. Каждая отдельная культура – это не только люди, но и их опыт совместного выживания. Поэтому абхазская культура рассматривается в книге как в региональном, так и в глобальном контексте.

Разумеется, охватить и рассмотреть все аспекты абхазской культуры в одной книге вряд ли возможно. Потому я стремился найти путь, позволяющий реально оценить современное состояние абхазской культуры и определить перспективы ее развития. Насколько мне удалось справиться с решением поставленной задачи, опять-таки судить взыскательному читателю.

При этом нельзя не отметить, что книга представляет первый опыт подобного рода, в силу чего она не лишена отдельных недостатков. Их было бы гораздо больше, если бы не скрупулезная работа над текстом редакторов – профессора Натальи Томашевской и писателя Даура Начкебиа, замечания и советы которых помогли мне глубже разобраться в существе проблемы. За эту работу я им признателен. Однако это не означает, что они наравне со мной делят ответственность за те недостатки, которые в книге все же встречаются. Несмотря на это, я все же рискнул ее издать. Быть может, эти недостатки послужат импульсом в развитии мысли вокруг поднятой в книге проблематики? Хотелось бы надеяться!

Я также признателен научным сотрудникам Центра стратегических исследований Жаде Джемре Эрджийес и Кристине Пачулиа, оказавшим мне техническую помощь в подготовке книги к изданию. Во многом благодаря этой помощи книга приобрела тот вид, в котором она предлагается читателю.

Введение

Историческое время, его образ и императивы

Ключевые понятия: время, вызов, ответ, система, кризис, самопознание

Время безвременья

Мы вступили в новое тысячелетие. Его начало стало временем тяжелых испытаний, глубоких потрясений, радикальных перемен. Былая форма социального жизнеустройства разрушена, а на ее развалинах идет мучительное формирование новой.

Состояние, в котором мы сегодня пребываем, – время безвременья. Нормы и механизмы социальной преемственности нарушены. Происходящие события, составляющие жизнь общества, утратили причинно-следственную связь и не выстраиваются больше в той последовательности, в какой человек мог бы осознанно ориентироваться в настоящем и прогнозировать свою будущность.

Органичная целостность временного континуума (прошлое– настоящее-будущее) утрачивается, а потому время как бы перестает быть. Лишенное привычных координат – базовых признаков и свойств (длительность, необратимость, однонаправленность, линейность, цикличность, спиралеобразность и др.) – оно становится трудноуловимым, трудноосмысливаемым, а потому не столько ориентирует, сколько дезориентирует людей.

Многочисленные «вызовы» современного миропорядка еще больше усложняют настоящее и вуалируют образ социального будущего, на формирование которого нацелены сегодня усилия всего человечества. В этих обстоятельствах только прошлое кажется понятным, осмысленным. И потому в нем, прежде всего, мы ищем архетипы, способные объяснить смысловые параметры настоящего и подсказать пути движения в будущее.

Поиск образа будущего стал ныне глобальной задачей. И было бы упрощением говорить, что этот образ однозначно предопределен всем предшествующим ходом социального развития. Его ищут, моделируют теоретики и практики, ученые и политики. В этих условиях всем социальным общностям (в том числе этническим) предоставляется уникальная возможность стать активными участниками творческого поиска искомого образа будущего.

Определение неопределенности

Историческое время, переживаемое нами сегодня, характеризуется также как «время социальной неопределенности». Неопределенность выражает собой такое состояние социальной системы, когда прежний порядок составляющих ее структур (социальных институтов, социальных групп, консорций, индивидов и т. д.), а также механизмы их взаимосвязи и взаимодействия оказываются разрушенными.

Будучи изолированными друг от друга, т. е. вне системы, находясь в состоянии некоего «броуновского движения», эти структуры начинают поиск новой системы (порядка) как единственно возможной формы своего существования. В ходе этого процесса структуры могут либо сами образовывать новую систему (новый порядок в иерархии частей целого), либо вливаться в другую существующую систему.

Фактор деформации привычных структур, неопределенность их нового статуса порождают неустойчивость социальной системы, а вместе с ним – чувство утраты человеком социальной реальности. Этот процесс весьма сложный, не всегда однозначный, но всегда болезненный для общества.

Люди начинают испытывать растерянность и большие затруднения. Поддерживать жизнь старыми привычными способами становится невозможным, а новой технологии жизнеобеспечения еще нет, как нет и единых (общих) правил и норм совместной жизнедеятельности – они еще неясны и в обществе не сложились. Каждому приходится находить свой способ выживания. Не все выдерживают испытание такой самостоятельностью: выживают лишь наиболее инициативные, предприимчивые, мобильные, не только способные, но и готовые адаптироваться к экстремальным условиям.

Порядок и хаос

Выжить во время социальной неопределенности возможно, лишь определившись, т. е. создав такие условия, при которых люди могут достаточно эффективно и стабильно поддерживать свое существование. Это означает не что иное, как необходимость создания новой социальной системы. Система как таковая есть упорядоченность составляющих ее структур или, говоря иначе, определенный порядок. Сама упорядоченность, в свою очередь, есть такое состояние структур, при котором они могут существовать лишь в связи друг с другом. И только при наличии такой связи структур можно говорить об их упорядоченности и системности.

Взаимосвязь структур происходит на разных (механическом, органическом, надорганическом) уровнях, но при этом суть ее (взаимосвязи) сохраняется. Однако порядок (система) не есть данность, вечная и неизменная. Напротив, любая система, в том числе и социальная, изнашивается и, исчерпав свои внутренние ресурсы, разрушается. Впрочем, разрушение системы может произойти и под воздействием внешних сил и факторов. Ведь никакая система не существует изолированно, а лишь в связи с другими системами, с которыми она взаимодействует. Не всегда это взаимодействие конструктивно; часто оно носит деструктивный характер, и тогда происходит очередное исчезновение одних и возникновение других систем.

Это означает, что в процессе эволюции порядок (системность) может перейти в иное состояние – беспорядка (бессистемности), или хаоса. Хаос противоположен порядку. Если в условиях порядка причинно-следственная обусловленность происходящих событий, процессов просматривается достаточно хорошо, то при хаосе такую закономерную последовательность (причина – следствие) проследить трудно.

События и действия людей в условиях хаоса произвольны, «аритмичны», что не позволяет им что-то планировать, тем более – строить прогнозы. Все ресурсы людей, в том числе интеллектуальные, тратятся, главным образом, на потребность выжить любым способом. Именно она, эта потребность, становится основополагающей мотивацией человеческих действий в каждый текущий момент жизни. Заниматься же совершенствованием формы наличного социального бытия и, тем более, интеллектуальным поиском своего социального будущего ни времени, ни возможности у людей просто не остается.

Кризис бытия или переходный процесс?

На рубеже веков не только мы, абхазы, но и все человечество оказались перед угрозой серьезных катастроф – термоядерной, экологической, техногенной, цивилизационной, демографической и др. Они составляют содержание более общего понятия – кризис.

Истоки нарастающего кризиса (а сегодня ни у кого уже не осталось сомнений в его нарастании) трудно объяснить обычными ссылками на те или иные, якобы устаревшие, идеологические доктрины и социальные порядки. Тем более, что они вторичны относительно людей, их создавших. Было бы перспективнее искать первопричину в самом способе бытия вида “Homo sapiens”.

На планете, как известно, человек – единственное существо, которое поддерживает свое существование через и посредством преобразования природной среды обитания. Преобразование среды человеком происходит не только по законам природы, но и по социальным законам, что делает его активным и творческим существом, а сообщество людей – динамично развивающейся социальной системой. Поэтому в процессе социо– и культурогенеза человек вынужден приспосабливаться уже не столько к условиям естественной (природной), сколько созданной и наращиваемой им искусственной (социальной) среды. Оставаясь частью природы, человек становится в оппозицию природе, начинает противостоять ей, что с неизбежностью приводило и приводит их к различного рода взаимным столкновениям.

В связи с этим следует отметить пройденные человечеством этапы (стадии) исторической эволюции. Они отличаются друг от друга по технологии жизнеобеспечения, обусловленной характером взаимоотношения человека и природы.

На первом (дойндустриальном) этапе человек строил свои действия в соответствии с нормами биогеоценоза. Это позволяло поддерживать существовавший в природе баланс.

На втором (индустриальном) этапе происходил непомерный рост потребностей человека, что коренным образом изменяло его отношение к природе. Человек стал относиться к себе как к самоцели, а к природе – как к средству достижения этой цели. Произошедшая в связи с этим смена технологической парадигмы повлекла за собой нарушение баланса природы и общества в пользу максимального потребления природных ресурсов. Следствием этого стало истощение ресурсного потенциала природы.

Дальнейшее безудержное наступление на природу и вызванное этим забвение всех норм биогеоценоза явились основой формирования третьего (постиндустриального) этапа, когда человек переходит к иной (инновационной) технологической парадигме. Сутью ее стало снятие каких-либо ограничений в удовлетворении базовых потребностей человека. Научные и технические «прорывы» (освоение космоса, проникновение в микромир, компьютеризация, нанотехнологии и т. д.) поставлены на службу еще большего производства разнообразных услуг и предметов потребления. Удовлетворяя постоянно разрастающиеся потребительские запросы, людям приходится отступать от норм не только биогеоценоза, но и морали, порождая тем самым угрозу существования вида Homo sapiens. Нетрудно заметить, что источником этой угрозы является используемая человеком технология жизнеобеспечения, которая лишает и его самого, и природу перспективы дальнейшего сосуществования. Потому со всей очевидностью и остротой встает вопрос: как человечеству сохранить себя?

К сожалению, пока человек не может противопоставить надвигающейся реальной угрозе ничего конкретного, кроме абстрактных моральных сентенций. Но уже это означает осознание им ситуации и стремление найти адекватные ответы на фундаментальные вызовы времени.

Кризис, таким образом, не есть некая стагнация, а есть процесс напряженного поиска выхода из него. Происходящие в ходе этого процесса изменения, хотя нередко и произвольны, хаотичны, все же имеют определенный смысл и направленность, поскольку ведут, как уже отмечалось, либо к распаду функционирующей системы и ее исчезновению, либо к формированию новой.

Применительно к социальной форме жизни речь может идти о вероятной гибели той или иной социокультурной общности (этноса, нации, цивилизации) или образовании новой. Причем между распадом старой и образованием новой общности четкой временной границы нет – это единовременный, взаимопереходящий друг в друга процесс.

Следовательно, кризис как некое переходное состояние содержит в себе не только деструктивные, но и конструктивные перспективы развития. В этом видится его позитивный смысл, поскольку в этих условиях человеку приходится искать пути выхода из него.

Справиться с решением такой, отнюдь не простой, задачи общество может, лишь наращивая свой творческий и интеллектуальный потенциал. Кризис, таким образом, побуждает человека не только повторять накопленный родовой опыт, но и развивать его.

Между двумя системами

Историческое время, в котором мы сегодня пребываем, можно рассматривать также как «состояние между двумя системами», причем несуществующими: старая система разрушена и уже не действует, а новая – еще не утвердилась. Этим «системным вакуумом» объясняются многие социальные недуги, которые сотрясают современный мир.

Но так продолжаться долго не может: либо человеческое сообщество как системообразующее формирование окончательно распадется, утратив способность самовосстановления в прежней форме, либо же, найдя выход, перейдет в более устойчивое состояние, с новой формой своего существования.

Происходящие ныне процессы и тенденции в их развитии можно, видимо, как раз и рассматривать как напряженный и мучительный поиск этой новой, более эффективной формы (системы) человеческого существования.

О социальных последствиях техногенной цивилизации

При всей противоречивости и неопределенности переживаемого нами сегодня исторического времени некоторые основополагающие черты и особенности эволюции постсовременного общества все же просматриваются.

Несмотря на серьезные прорывы, осуществленные человечеством, особенно в сфере экономики, науки, техники, а также предпринятые им усилия, направленные на совершенствование социально-политического мироустройства, человечество продолжает еще оставаться необустроенным. Более того, само существование человечества находится перед лицом серьезной угрозы самоуничтожения.