Проходимцы

– Не. Мы же только тут и общались. Но, кажется, где-то в Северном Вандерсайде, «Я на севере живу», так он говорил.

– Понятно. И давно вы виделись в последний раз?

– Месяца… два назад. Ему, видно, не понравилась моя реакция… я, видишь ли, немного в нем разочаровалась. И дело не только в перекраске. Он… как-то сразу весь изменился. Характер, манера общаться… Будто совсем другой человек.

– Ну, может, когда окружающие иначе относятся, и ты тоже меняешься, неосознанно? – предположил Томас.

– Ну, может. Но факт в том, что после этого ни Патрик, ни я уже не горели желанием продолжать общение. Такой вот странный финал нашей дружбы.

Измеритель покачал головой и, отхлебнув из кружки, спросил:

– А тебе, кстати, от хозяина не перепадало за то, что ты подолгу сидишь с одним клиентом, да еще альбиносом?

– Патрик обычно днем заходил, когда клиентов особо и нет. Так что, полагаю, хозяин бы даже обрадовался, если б узнал, что я за беседой скормила какому-то болтливому клиенту нашу дрянную стряпню. Пусть даже и альбиносу.

– Приятного аппетита, Томми, – ухмыльнулся альбинос и отправил в рот первый кусок яичницы.

– Эй, ну глазунья нашему повару всегда удается нормально, – фыркнув, сказала Ребекка. – Жаль, конечно, что только она…

Томас не выдержал – рассмеялся, и официантка, глядя на него, тоже не удержалась.

Следующие часа полтора они болтали без умолку, словно старые друзья, хотя прежде никогда не встречались. С Ребеккой было удивительно легко, и Томас до последнего оттягивал момент прощания: покончив с яичницей и первой кружкой эля, он взял вторую, ее тоже неторопливо опустошил, попросил третью… затем четвертую…

– Что ж… мне, пожалуй, пора, – чувствуя, что больше не сможет выпить ни капли, промямлил Томас. – Рад знакомству, и… в общем… ты… ты молодчина.

Комплимент получился не очень – сказывался недостаток общения с прекрасным полом и с людьми вообще, – но Ребекка и не подумала обидеться. Напротив, неловкая похвала изрядно ее повеселила; альбинос, глядя, как она хихикает, тоже не смог сдержать пьяной улыбки.

– Спасибо, Том, – тепло сказала Ребекка. – Ты… знаешь, ты тоже. В смысле – тоже молодчина.

– А я-то почему? – удивился Измеритель.

– Ты кажешься мне таким… настоящим. Естественным. Не пытаешься быть… кем-то другим. Это здорово. Я такое люблю.

К горлу Томаса подкатил ком.

«Знала б ты, милая, о чем я собираюсь поговорить с Патриком…»

– Пойду, – сказал альбинос, поднимаясь. – Сколько там с меня?

– Пятерка, – окинув стол оценивающим взглядом, ответила Ребекка.

– Что-то совсем мало… – хмурясь, пробормотал Измеритель.

Бледно-желтая десятка легла на стол.

– Томас… Это слишком.

– Меньше нет. Бери. Сдачу… ну ты поняла.

– Сдачу получишь, когда придешь в следующий раз, – пообещала официантка, пряча банкноту в карман фартука. – Глазуньей и элем.

– Договорились, – кивнул Томас.

Ребекка протянула ему руку, и он, мягко ее пожав, поспешно спрятал свою бледную ладонь в карман куртки, будто желая на подольше сохранить тепло официантки при себе.

– Ну… я пойду… – промямлил альбинос.

– До встречи, Томас, – с улыбкой сказала Ребекка.

Кивнув девушке, Измеритель потащился к выходу. Официантка провожала его дружелюбным взглядом, и альбинос, чувствуя это, улыбался про себя:

«Наконец-то хоть кто-то мне рад!..»

Распахнув дверь, Томас вышел из бара «Старый пес». Его немного штормило от выпитого эля, но настроение было на редкость приподнятое. Снаружи уже царил вечер – настоящий, темный, осенний, – и Измеритель со спокойной душой брел через тени домой, не особо беспокоясь, что кто-то узнает в нем альбиноса. Томас любил ночь. Она была верным союзником каждого Измерителя и всегда бережно прятала его от посторонних глаз, словно любовника.

«Какие… странные сравнения на ум приходят…»

Похоже, все из-за Ребекки. Давно ли Томас вот так легко и непринужденно болтал с девушкой? Когда в последний раз девушка заговаривала с ним? Было вообще такое? Возможно, да, но сейчас Томасу казалось, что прежде с ним болтали только шлюхи, которым он платил.

С другой стороны, Ребекка, кажется, подошла к нему лишь потому, что у нее был пунктик насчет альбиносов. То есть Томас не показался ей милым или привлекательным – просто его кожа имела нужный цвет.

«Патрик стал нормальным и скучным, а вот ты – молодец: ты родился уродцем и гордо продолжаешь им быть…»

– Слава альбиносам… – заплетающимся языком пробормотал Томас.

Впрочем, так ли важно, почему Ребекка с ним заговорила? Главное – благодаря ей он чудесно провел вечер и, что еще важней, узнал про странную трансформацию Патрика.

«Как, как ему удалось?…»

Казалось бы, очевидно, что без магии тут не обошлось. Но речь ведь шла не про обычного человека, а про Измерителя, которого волшебство в теории должно калечить и убивать. Иными словами, если бы его коже придали розовый оттенок с помощью какого-то направленного заклятья, альбинос, надо думать, скончался бы на месте, а не расхаживал по городу с улыбкой.

«Не понимаю… пока не понимаю, но обязательно во всем разберусь!..»

Водитель проезжающего мимо такси сбросил скорость и проорал в приоткрытое окно:

– Эй, уважаемый! Может, подвезти?

– Не надо, – заплетающимся языком ответил Томас. – Мне… недалеко.

– Ну ваше дело, – проворчал шофер и снова утопил педаль газа в пол.

Томас хмуро уставился ему вслед. Будь сейчас день, этот тип даже не подумал бы предложить свои услуги. Собственно, что далеко ходить – несколько часов назад один уже послал Измерителя куда подальше, сославшись на «грозного босса».

«А Патрик теперь может и днем, и ночью кататься…»

Томас еще не видел старого знакомца в новой ипостаси, но уже искренне завидовал ему. Стать нормальным – это ли не сокровенная мечта любого альбиноса? Нет, все-таки Ребекке этого никогда не понять. Судя по всему, в ее понимании альбиносы и изгои – это два множества, которые практически не пересекаются друг с другом.

«Если бы все люди рассуждали, как Ребекка… это была бы гребаная утопия».