Воля над Хаосом

Так Сознание выходит из-под власти внесознательных «сил», расплачиваясь за это ограниченностью и конечностью своих форм. Опираясь на стабильные гештальты, отражающие внесознательные факторы, Сознание создает внутреннюю систему отражений стабильных форм – язык, дающий имена гештальтам и создающий операции над гештальтами. Язык подчиняет гештальты смыслам, принадлежащим только Сознанию.

Это вторая линия обороны сознания от внешней обусловленности. Язык позволяет создать и средства преодоления обусловленности, и методы различения обусловленных и необусловленных аспектов Сознания. Здесь, в языке, создается и формулировка преодоления обусловленности, и рефлексия, которая позволяет сравнивать обусловленные и необусловленные аспекты Сознания. Язык отделяет Сознание от модифицирующего воздействия ТК, позволяет создавать независимые организованности и формулировать обратные воздействия. Но и язык подчиняет Сознание своим формам, хотя это и мягкое, вариативное подчинение.

Высшей известной нам формой самообороны Сознания от обусловливания становится Культура. Культура создает мир, с одной стороны, соприкасающийся с «тем, что по ту сторону», с другой – состоящий из неизменных форм, полученных в результате обработки текучего перцептивного потока, создает свой, уже не подвластный внешним факторам мир – мир нормативов, ценностей, эпистем, дискурсов, парадигм.

Эта ситуация позволяет Сознанию «перейти в контрнаступление» – открыть доступ Воли к управлению пространством соприкосновения Сознания и ТК непосредственно.

Разрушительная сторона ТК отражается в Сознании, и это отражение понимается как Хаос. Воля воздействует на ТК опосредованно, влияя на Хаос и, в перспективе, управляя им.

Но стабильные формы – от гештальтов и языка до Культуры – лишь переносят в Сознание ситуацию обусловленности. Сознание становится обусловленным своим собственным устройством, отразившим зависимость Сознания от Внешнего. Вместо обусловленности создается контробусловленность, столь же принудительная, как и та, которой она противостоит. Движение же к Свободе состоит не в том, чтобы одну («плохую») обусловленность заменить на другую («хорошую»), ей противостоящую, а в том, чтобы выйти за пределы и стабильности, и изменчивости, пробудив Волю, не отражающую и переформирующую внешнее, а создающее новое.

Мы приходим к парадоксальному выводу: вся структура Сознания, данная нам как принудительность, есть результат стремления к Свободе и пробуждению активности. Память фиксирует исчезнувшие стимулы, внимание позволяет их воспроизводить как отдельные фигуры, не связанные с текущей стимуляцией, теневые аспекты Сознания создают тревожащий фон, от которого Сознание стремится освободиться. Сам факт обусловливания становится стимулом, ведущим к свободе.

5.3. Здесь, на границе Сознания и Тьмы Кромешной, разыгрывается вечная война, в ходе которой ТК стремится разрушить гештальты, а Сознание их удерживает от распада и создает новые гештальты из очередной волны ТК. Жизнь – это хроническая война с Хаосом, отражением которой становится неустранимость войны для мира живых существ. Война идет не между тиграми, медведями, коммунистами, фашистами, крокодилами и либералами: Сознание воюет с представительством ТК в этих реалиях.

Собственно, так понимает основания своей миссии любая военная сила – устранение влияний ТК, сконцентрированных в образе противника, при этом «свои» понимаются как носители неискаженного Сознания. Но те же элементы ТК и в тех же пропорциях присутствуют и среди «своих», а неискаженные аспекты Сознания обнаруживаются и у противника.

Если бы в Сознании не было бы зародыша Воли, феноменальный мир представлял бы собой бесконечный процесс трансформаций под воздействием Хаоса. Хаос разрушает организованности феноменального мира и подчиняет себе то, что от них остается. Разрушению противостоят социокультурные гештальты – правила и нормативы. Они не позволяют Хаосу подчинить социальную жизнь, но вместе с тем переносят принудительность Хаоса на социальные структуры.

Воля – это особая позиция по ту сторону организованных форм и человеческих потребностей. Движение к Воле начинается из мира обусловленной фактичности и оставляет позади себя организованные формы, подчиненные причинно-следственным обусловливающим отношениям, а затем переходит через зону чистых смыслов.

5.4. Почти у всех явлений, с которыми сталкивается человек в феноменальном мире, есть две стороны – чувственная проявленность (восприятие, образ, слово, формула) и смысл – то, что обеспечивает понимание. Различение этих сторон – эйдосов и их проявлений – всегда оставалось уделом ограниченного круга людей, вырабатывавшего определенную культуру выделения смыслового аспекта и работы с ним.

Фундаментальная обусловленность Сознания: для активизации смысловых конфигураций необходим чувственный стимул – вначале стимул или образ и лишь потом его понимание. Есть три исключения из этого правила – действие в опасной ситуации, когда восприятие угрозы порождает знание вне форм и это знание определяет действие (солдат останавливает БТР за 20 метров до заложенного фугаса и при этом не может ответить на вопрос, почему он это сделал); акты творчества, когда музыка или стихотворения еще не звучат, но творец уже знает, что именно он создает, лишь потом облекая это знание в формы); мистические откровения, которые невозможно выразить в четких и непротиворечивых формулировках. Целенаправленно же породить смысл может только Воля. Породить без оснований и причин, «с другой стороны» Хаоса и правил.

Смыслы лишены каких-либо чувственных проявлений – амодальны, как принято называть эту непроявленность в психологии. Любому имени соответствует свой смысл, кроме граничных понятий: Бог, Дао. Воля тоже имеет имя, но у этого имени нет смысловой наполненности – Воля находится над смыслами и целями, порождает их и в силу этого также не является смысловым образованием. Воля порождает смыслы, которые разворачиваются в проявленные формы, и так реализуется в мире фактичности. Это особая техника и особая практика. Тем, кто хочет осуществлять волевое управление, такая техника столь же необходима, как и рациональное мышление для обычного управленца.

Воля – Иное по отношению к психическим структурам и состояниям. Это сердцевина нашего «Я», тот самый Радикальный Субъект, о котором пишет А. ДУГИН:

«…постсакральная воля, воля, не исходящая извне, не исходящая из Традиции. Это воля, совершенно не предусмотренная в религиозном контексте, которая исходит из самого Радикального Субъекта и обращена на него самого, это – воля к его немедленному и самовольному пробуждению. Смысл постсакральной воли в том, что она не проистекает из мира внешней Традиции. Она возникает тогда, когда Традиции по сути дела нет, когда произошло не только сокрытие парадигмы премодерна, но и даже конец парадигмы Модерна, когда осуществился переход к самой страшной фазе – парадигме постмодерна. Ничто не пробуждает Радикального Субъекта, кроме его постсакральной воли»[82 - А. Дугин. Радикальный субъект и его дубль.http://platonizm.ru/content/dugin-radikalnyy-subekt-i-ego-dublhttp://konservatizm.org/konservatizm/books/240712032014.xhtml].

Будучи осознанным Иным по отношению к психике, Воля, и только она, может обеспечить переход от актуальности к Иному. Концепции Перехода могут не апеллировать к экономике и даже к Культуре, но неизбежно обращаются к тому, что порождает скачок в Иное — к Воле. Когда сознание реактивно и ограничено только проявленными формами, тогда область чистых смыслов и, тем более, Воля представляются как ничто, как пустота. Но это активная, творящая пустота:

«Пустота – пространство творения. Иное – замысел творения, замысел мира. Воля – материал (может быть – энергия, что не противоречит тому, что воля – материал) творения. Чтобы сотворить мир, больше ничего не нужно»[83 - В. Никитин, Ю. Чудновский. Основание Иного. К., Оптима, 2011.].

У Тьмы Кромешной, как и у Воли, нет никакого соответствующего ей смысла, но, пытаясь сделать ее частично управляемой, Сознание создает конструкт – «Хаос», которому соответствует свой смысл и потому над ним можно проводить языковые операции. Противопоставление Хаоса законам, нормативам и правилам может придавать ему позитивный характер. Но полное подчинение Хаосу означало бы и полное отсутствие активной субъектности.

Правила спасают Сознание от Хаоса. Правила подчиняют себе Хаос, создавая Космос – насилие смыслов над Хаосом, удержание его в определенности и стабильности. Буйство Хаоса, его стремление растворить правила – симметрично стремлению Сознания заклясть Хаос. Хаос проникает в Правила: он утрачивает свою изменчивость, но оставляет аспект принудительности – насилующий и ограничивающий форму. И только Воля спасает Сознание от принудительности, вступая в двойную войну – и против Хаоса, и против Правил, и тем самым над войной Правил и Хаоса появляется начало, управляющее и тем и другим. Правила как ограничивающий фактор следует устранять не «снизу», подчиняясь Хаосу, а «сверху», со стороны Воли. Воля, управляющая Хаосом, а не Правила, заклинающие Хаос и сковывающие Волю, – это является задачей.

Воля двойственна по своей природе: это свобода и ответственность за реализацию свободы в обусловленном мире. Без свободы нет ответственности, без ответственности нет свободы. Создающий ответствен за свое создание. Волевая позиция неустойчива, и потому свобода – кратковременный опыт. Она лишь краткий миг между двумя не-свободами – «не-свободой до того» и «не-свободой после того». Но «после того» сохраняется канал, связывающий со свободой, и именно оттуда создаются проекты действия в обусловленном мире. Понятно, что их направленность совершенно иная, нежели из обусловленности. Опыт такой позиции приводит к взгляду на обусловленный мир как взгляду «оттуда». Отсюда проистекает и ответственность – продолжение свободы в обусловленности, в не-свободе. Достижение свободы, а главное, поддержание ее проекции – ответственности – требует особой гигиены и особой культуры работы с Сознанием, особых техник внутренней работы.

Именно неизбежное возвращение из позиции Воли в мир принудительности, реакций и каузальности порождает ответственность – свобода поддерживается решимостью выполнять свою задачу, которая после опыта ничем не обусловленной воли всегда включает в себя расширение зоны свободы в обусловленном вне-сознательными факторами мире.

5.5. Проекция Воли на политическое поле порождает представление о волевом управлении – волюнтократии, – противопоставленном как хаотическому произволу тиранических режимов, так и нормократии — господству правил и законов. Правила – реакция Сознания на давление внешнего Хаоса, но это лишь защита от власти Хаоса над Сознанием. Задача – волевое управление культурными, социальными и политическими процессами, управление и Хаосом, и Правилами. Это управление сверху, со стороны инстанции более мощной и богатой, нежели жизнь. Но эта позиция предполагает работу со всеми проявлениями социальной жизни, в том числе и с экстремальными. Будем в дальнейшем называть такой волюнтаристский проект V-проектом, а дейстия по его реализации V-переходом.

V-переход означает иную направленность формирования человека с момента рождения и другую культуру, обеспечивающую эту направленность. До сих пор человек с момента рождения «изготавливался» как существо, выполняющее приказы. Фундаментальная обусловленность человеческого сознания – понимание приходит после стимула – обеспечивает функционирование социальных структур. Пробуждение Воли ведет к пересмотру этой схемы. Культивирование работы со смыслами, эйдосами до их превращения в проявленные формы возможно лишь с позиции Воли. Если смысл возникает (активизируется) до формы, а значит, и до стимула, то над ним не властны стимулы, не властна ТК. Воля пробуждает и создает смыслы, а затем и проистекающие из них действия в проявленном мире. Но из этого следует и иной подход к превращению ребенка с сознанием, оперирующим лишь начальными смыслами, во взрослого человека – превращение не в управляемое социальными стимулами существо, а свободно производящее смыслы из себя и координирующего свои проявления с другими такими же существами. Это и иной тип воспитания, и иной тип социальности. Пока Воля не пробуждена, цивилизованная форма человека и его способность порождать социальные структуры и воспринимать культурные нормы и ценности должна прививаться внешними силами, а значит, проявленные формы должны оперировать смыслами и определять и удерживать смысловые конфигурации. V-переход приводит к противоположному – смыслы, порождаемые волевыми актами, управляют проявленными формами.

Глава 6

Экстремальные переходы, элита и метаэлита

Управляемыми должны стать не только развитие, но и историопластика. Но для этого нужен особый управленческий слой – метаэлита, способная управлять не только изменениями, но и переходами к Иному.

6.1. Обычно политическая элита осуществляет реализацию уже заданного и сформулированного плана и реагирует на поступающие вызовы в рамках принятых правил. Иное — это новый план и новые правила, обеспечивающие преобразование текущего состояния социально-политической структуры в совершенно новое. Это экстремальное преобразование – оно предполагает полное изменение глубинных принципов социального и культурного устройства.

Планы радикального преобразования в современном языке характеризуются термином «экстремизм», а носители этих планов могут быть обозначены как «экстремистское сообщество». Экстремистское сообщество, в силу отрицания форм организации и культуры существующей системы, является ее врагом и подлежит подавлению любой ценой, но с позиции Над различиями Наличного и Иного, оно выполняет свои функции по отношению к метасистеме, частями которой в историческом времени являются и наличный, и иной варианты.

Располагая радикально неприемлемыми для регулярного мира идеями и планами, экстремистское сообщество создает резерв возможностей для общества, переживающего катастрофу. Самый яркий пример экстремистской революции – русская большевистская революция 1917 года. Менее выраженные и не столь радикальные – французская демократическая революция 1789–1794 годов и германская национал-социалистическая 1933–1934 годов.

Катастрофу (необратимый распад всей социокультурной системы) следует отличать от кризиса, который разрешается за счет смены элит или прихода к власти легитимной, системной оппозиции. Экстремисты приходят к власти, когда исчерпываются все потенции регулярной зоны. Экстремизм представляет собой опасное и нежелательное явление для общества, когда оно жизнеспособно, но оказывается необходимым спасительным компонентом, когда наступает катастрофа. Социально-политическая катастрофа означает вхождение государственной или цивилизационной общности в экстремальную зону. Выход из экстремальной зоны – либо возврат к обычному регулярному существованию после окончания экстремального периода, либо переход к новым формам организации.

К чему приводит отсутствие экстремистского ресурса, показал опыт постсоветских государств. К моменту распада СССР единственная, помимо КПСС, организованная сила – Армия – представляла собой доведенный до совершенства, специализированный и потому не сумевший перехватить инициативу у распадавшейся Партии механизм. В интеллектуальной среде, в том числе и в среде военных аналитиков, только формировались альтернативные фундаментальные проекты, еще даже не превратившиеся в тексты. И русское подполье[84 - И. Иванов. Русское подполье. М., ООО «Традиция», 2015.], и разрозненные диссидентские группировки были малочисленны и воспроизводили в своих проектах либо «белую идею», либо идеализированные представления об организации западных обществ, которые нельзя отнести к категории экстремистских. У обширного слоя алчных людей, готовых делить то, что осталось от умирающего государства, была своя протоидеология, но не было ни методов захвата собственности, ни способов регуляции отношений, ни организационных ресурсов для установления нового порядка.

И тогда нехватку экстремистских ресурсов восполнили силы, которые ранее никогда не появлялись на политической арене, – организованный криминалитет. Понятие «криминальная революция», впервые введенное Станиславом Говорухиным, достаточно точно отражало этот процесс. Преступный мир к этому времени располагал собственными людскими ресурсами, своей организацией, своей иерархией, своими нормами взаимоотношений и отработанными способами решения противоречий. В каком-то смысле у него даже были все три ветви власти: вечевой парламент («сходняки»); исполнительная власть (от «воров в законе» до «смотрящих» и силовых протоформирований, которые легко и быстро, впитав в себя новый человеческий материал, развернулись в многочисленные вооруженные и технически оснащенные банды); судебная власть («разборки») на основе свода законов – «понятий». Этот мир породил собственную культуру – песни, легенды, особый язык («феня»). Именно организованная криминальная система помогла восстановить порядок, но порядок уже в ее, криминальных, координатах. Дележ собственности, стыдливо названный интеллигенцией «накоплением первоначального капитала», не мог происходить на основе существовавших к тому времени процедур. И криминальный мир ввел свои собственные процедуры. Когда дележ осуществился и регулярность восстановилась, необходимость в криминальной регуляции отпала и большая часть «авторитетов» (и личного состава их бандформирований) отправилась в мир иной или за решетку, повторив участь движущей силы и активных участников любой революции. Таким же образом любая возникающая после революции новая регулярность поступает с экстремистами, инициировавшими революционные преобразования и ставшими снова опасными для новой управленческой системы. От криминального мира осталась лишь смягченная стилистика разрешения некоторых конфликтов и сегмент массовой культуры, пропитанный образцами блатного творчества: обыденный язык, в том числе и язык политиков, в какой-то мере впитал в себя терминологию «фени».

6.2. Работа с экстремальными переходами требует особого знания – экстремологии. Все пространство жизнедеятельности человеческих сообществ можно условно разделить на экстремальную и регулярную зоны. Не вдаваясь в подробные дефиниции, можно сказать, что экстремальная зона — это война, катастрофа, революция, экстремистские действия, преследующие нелегитимные цели и использующие для этого нелегитимные средства, технологии, разрушающие прежнюю социальную структуру и многое другое, чреватое разрывом социального развития. Регулярная зона – регулярная, воспроизводящая себя политическая и социальная жизнь, легитимные политические действия, непрерывный культурогенез, технологии, способствующие воспроизведению или непрерывному развитию социальной структуры.

Экстремальная и регулярная зоны являются частями одной тотальности – культуры. Под тотальностью в тоталлогии В.В. Кизимы понимается саморазвертывающаяся целостность, соотнесенная с контекстом, частью которого она является. Для характеристики тотальности вводятся еще два концепта – парсика и генерология. Генерология – это то, что выявлено, проявлено в тотальности по отношению к определенной системе описания или моделирования, парсика – то, что не проявлено, несущественно для выбранного способа описания, парсика – это контекст, фон.

В. КИЗИМА:

«Это предполагает в качестве принципиального момента учет соопределения субъекта и контекста, их со-эволюцию, рефлексивный характер человеческой деятельности, заключающийся в том, что действия субъекта, опосредуясь контекстом, отражаются в нем самом, субъект оказывается объектом собственной активности»[85 - В. Кизима. Тоталлогия. К., ПАРАПАН, 2005.].

Генерология – это то, что извлекается из истории, это модель исторических объектов или процессов. Парсика скрыта, но когда она выявляется, то превращается в новую генерологию. Историопластика остается скрытой, парсичной, если мы рассматриваем историю России как непрерывный и закономерный процесс, но если историопластика проявлена в модели, то фоном становятся процессы непрерывного развития и циклические законы. Выявление того, что раньше было парсикой, порождает новые инструменты управления социокультурным процессом. Обычная элита управляет генерологией, но метаэлита должна управлять тотальностью во всех ее аспектах – и генерологических, и парсических, и экстремальных.

«Тотальность» – более широкое понятие, нежели «система», поскольку тотальность может быть и системой, и несистемой, и «космосом», и «хаосом». Любая тотальность имеет пределы своего существования – пространственные, временные и другие. Экстремальная зона как раз и находится на пределе существования социокультурной тотальности. Экстремальной зоной по отношению к данной социокультурной тотальности является зона, в которой поставлены под угрозу существование или сохранение ее идентичности, а регулярной – та, в которой этой угрозы не существует и которая позволяет тотальности существовать и развертываться по присущей ей законам. В экстремальной зоне на поверхность выходит то, что в регулярной зоне являлось парсикой, – скрытые, непроявленные, неважные аспекты тотальности. Поэтому экстремистские революции и даже не доведенные до революции эксцессы сопровождаются всплеском творческой активности – на поверхность выходит то, что ранее было скрыто и теперь получает возможность развития.

6.3. Экстремально-регулярные переходы – это смена элит: контрэлита замещает элиту. Но если постулируется возможность метапозиции над переходом, то этой позиции и соответствует особая метаэлита, находящаяся над различием регулярности и экстремальности. Такая позиция, надстройка над противопоставлением наличного и Иного, и создает особый ресурс общества – ресурс на случай тотальной катастрофы регулярного общества, преодолеваемой его экстремистским отрицанием.

Экстремистские проекты стремятся уничтожить существующее общество и преобразовать его в новые, дотоле неизвестные формы. С такими проектами можно обращаться конструктивным образом лишь при условии понимания сущности этого явления, психологии его участников и места экстремистского сообщества в обществе в целом.

Экстремистское сообщество принадлежит экстремальной зоне. Во-первых, оно стремится столь радикально изменить прежнюю идентичность и прежнее общество, что его новая форма не может восприниматься как продолжение старого. Во-вторых, его члены не идентифицируют себя в качестве членов легитимного общества, а значит внутренне находятся за пределами регулярного общества. В-третьих, экстремистское сообщество действует нелегитимными методами (восстания, перевороты, террор) и тем самым подвергает своих членов реальной угрозе гибели или изоляции.

Экстремистское сообщество не может быть адекватно понято и описано только с позиции регулярного мира. Экстремистское сообщество можно понять лишь изнутри экстремистского сознания и тогда оно описывается, как и всякое иное человеческое сообщество, специфическим языком, картиной Мира и системой ценностей. В противном случае изучение экстремизма подменяется его пропагандистской дискредитацией, мешающей адекватной оценке как его носителей, так и того места, которое занимает экстремизм в социокультурной системе.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что экстремистские идеологии и практика оказываются привлекательными для многих творческих, интеллектуальных и активных людей. Этот феномен становится понятным, если вспомнить, что предлагает человеку любая экстремальная зона – проявление парсики и восстановление мира возможностей в противовес уже состоявшемуся варианту – одному из множества возможных. Соблазн создать новый мир взамен существующего и уже созданного другими людьми, а не этим, творческим и активным, человеком, бывает трудно преодолимым для таких людей, становящихся идеологами, организаторами, а зачастую и исполнителями различных экстремистских акций. Шанс на реализацию потребности в создании нового, иного мира проливает свет и на то, какое место занимают экстремистские сообщества в государстве и культуре.

6.4. В отличие от правоохранительных органов, задача которых заключается в сохранении существующей регулярности, метаэлита должна совместить в своем сознании, одновременно и парадоксально, неприемлемость экстремизма для локальной регулярности и понимание его необходимости (в качестве своего рода запасного парашюта) для более широкой метарегулярности. Наличие такой элиты позволяет управлять поведением регулярно-экстремальной метасистемы в условиях катастрофы и тем самым осуществить преемственность прежних и радикально новых форм социальной и культурной жизни, сохранить саму тотальность. Но главная задача метаэлиты – предотвращение катастрофы при неизбежном радикальном Переходе.

Можно говорить об экстремистских ресурсах общества, понимая под этим наличие в политически маргинальных слоях различных радикальных и экзотических идей и планов. Общество с такими ресурсами оказывается более устойчивым, чем то, которое ими не располагает. Но для того, чтобы эта устойчивость могла быть относительно безболезненно реализована и экстремистские ресурсы использовались по назначению, необходимо разрабатывать систему подготовки специфического слоя элиты, способной к такому метауправлению или, по крайней мере, не бояться рассмотрения спорных и, может быть, не всегда «политкорректных» тем.

6.5. Управление экстремальными переходами плюс выявление парсики – это и есть управление историопластикой. Это управление из особой позиции, которая не транслирует, а порождает проекты: новый проект, рожденный «из ничего», не проистекающий из прежнего положения дел, воспринимается из регулярной позиции как экстремистский. Он действительно разрушителен для регулярной позиции и оборачивается своей созидательной стороной лишь тогда, когда создается из позиции «Над».

Идеи позиции «Над» перекликаются с идеями «Быстрого мира» и позиции «За»:

«Для быстрого мира характерны не тренды изменения количеств, а скачки смыслов.

Процессы, которые мы традиционно мыслим последовательно, теперь следует мыслить и организовывать параллельно. Быстрый мир не описывается прогнозами. Выделение форм и смысла скачков – инструмент его самоорганизации и форм соотнесения с медленным миром. «За» – метод полагания таких скачков в пространстве проектных интенций, затем – реализация проектной воли и основание того, что лежит за пределами существующего»[86 - В. Никитин. Ю. Чудновский. «За… Самоорганизация в стремительно меняющемся мире». Сборник статей и докладов. К., Оптима, 2012.].