Кольцо Шамбалы

– Мне не нравится, что вы оба слишком много трепитесь, а до остального мне нет никакого дела! – Зоя бросила на пленников злой взгляд.

– Да ладно тебе, жуть на нас нагонять! А вообще Зоя то у нас знаешь, какая, – сказал Сказочник, обращаясь к Анне, – про нее даже песни пишут!

– Ты че несешь, какие песни?! – Зоя впилась в Сказочника своими выпученными глазами.

И тут Сказочник запел: «Ну а Зойка жаркая, как ночь, та, в которой были мы вдвоем…»

И так выпученные глаза Зои округлились еще больше, казалось, они вот-вот вылезут из орбит.. А Сказочник все не унимался, и, как ни в чем не бывало, продолжал: «…пусть гуляет, коли ей не в мочь, пусть торгует телом и теплом…» Фальшивил он при этом страшно.

– Я не продаюсь, ни за какие деньги!– зло бросила Зоя.

– Ха, да тебя эта, и с доплатой не возьмут! – парировал Сказочник.

Зоя уже замахнулась, чтобы ударить его, но в этот момент в сарай вошел мужчина. Ростом он был чуть выше среднего, грубое лицо было изрезано крупными, очень глубокими морщинами, подстриженные ежиком русые волосы уже разбавила седина. Анну поразили его глаза – небесно голубые, но такие суровые. Они блестели каким-то диким огоньком. Одет он был, как и все в сарае, за исключением Анны, в камуфляж. Закатанные по локоть рукава открывали руки, по которым можно было понять, что человек этот привык трудиться. На плече у него висел карабин с оптическим прицелом.

– Хорош кулаками махать, что-то больно ты разбушевалась, я тебе что приказал делать? – сказал он, отталкивая Зою.

Голос у мужчины оказался грубым, но весьма приятным.

– Я не виновата, Герман! – Зоя явно была недовольна.

Анне стало понятно, кто из них главный.

– Еще скажи, что он первый начал, развела тут детский сад. Трогаться пора, – отрезал мужчина.

Анна взмыла в воздух, даже до конца не успев осознать, что с ней произошло. Сильные мужские руки подхватили ее и потащили из сарая. Глаза заболели от яркого утреннего солнца.

Рядом стоял небольшой дом. Или не дом вовсе, сложно было назвать домом это странное покосившееся строение, серого цвета, из бревен подогнанных вручную. В некоторых местах стены покрывали пятна оранжево-зелено-желтого цвета. Крыша была крыта чем-то вроде материи или бумаги, местами сквозь нее пробивались ярко-зеленые ростки растений. Поодаль был забор из неровных досок, такого же серого цвета, как и все тут, ворота были открыты, казалось, так давно, что уже забыли, как закрываться. Слева, под навесом, она увидела грязную шкуру, распятую и подвешенную на палке, под шкурой стоял полный таз свежего мяса, рядом валялась отрезанная голова несчастного зверя. Анне стало плохо, тошнота подкатила к горлу. Но тут она получила мощную оплеуху по щеке,

– Красавица, что так побледнела, приплохело тебе? – услышала она язвительный голос Зои. – Ах, ну да, конечно, вы же у нас высокая гостья! Куда нам, простым смертным до вас! Это мы твоему другу гостинец оставили, пусть расслабится, погуляет. Любит он на дармовщинку выпить и закусить.

– Эй, Зойка, ты ведь тоже халяву любишь, – раздался из сарая голос Сказочника, – особенно когда она приходит на пару с богатеньким мужичком. Жаль только, что это случается все чаще не с тобой или эта, не наяву.

– Помолчал бы уж, важная персона, помолись лучше, пока у тебя есть такая возможность! – бросила Зоя.

Тут Герман крепко обнял Анну за талию, она сделала в воздухе что-то вроде сальто и оказалась в седле на коне. Так же молча, он схватил её за руки и, разомкнув стальные кольца, привязал руки к луке седла, затем привязал ноги к стременам.

– Эй, немка, а ты правильно делаешь, что не кричишь, силы не тратишь, – услышала она голос Зои, – все равно никто не услышит.

– Давай быстрей, нам уже давно пора, – Герман торопил Зою.

Он взял веревку, идущую от узды коня, на котором сидела Анна, и привязал её к своему седлу, затем ловко вскочил в седло. Герман закурил, пряча драгоценный огонек спички в собранные вместе ладони, будто боясь, что ветер задует его. Он слегка взмахнул веревкой в воздухе, и кони медленно пошли к воротам.

«Неужели все это было подстроено, и я с самого начала попала в западню?» – Анна терзалась в догадках.

– Эй, Леха, отдыхай тут, а мы поехали! – крикнула Зоя, поднимаясь на коня.

– А ты случайно ничего не забыла?! – спросил Герман, оборачиваясь.

Зоя коротко выругалась, спешилась, набросила узду на столб и пошла назад. Анна обернулась, и вдруг страх овладел ей, и накатило щемящее чувство полной безысходности. Страшная догадка овладела Анной. Оцепенев от ужаса, она смотрела, как Зоя подошла к сараю, подняла стоявшую у стены стеклянную банку, наполненную желтой жидкостью, и, не открывая крышки, бросила о стену, банка крякнула и разломилась на части. Зоя закурила, не закрывая зажигалку, повертела её в руках, рассматривая, а потом со всей силы бросила вслед за банкой. Воздух наполнился резким запахом бензина.

– Не «Зиппо»! – сказала она.

– Пух, – ответил ей огонь.

Глава 4

Дорога на конях не самое приятное занятие для путешественника, особенно если руки связаны и ногами особо не пошевелишь, да и мозоли в нужных местах с непривычки не натерты. Ехали они долго, часов пять, не меньше. Анну поразило, что за все это время они не встретили ни одного человека. Сперва они ехали по долине, потом долина как-то неожиданно закончилась, они перебрались через два ручья и дорога пошла в горы. У ручьев кони ненадолго остановились и, наклонив головы, жадно начали пить прозрачную искрящуюся воду. Погода была замечательная, если бы не эта дикая история, можно было бы подумать, что Анна находится на горной прогулке.

Дорога шла постоянно в гору, вокруг была тайга, чарующее разнотравье с его медовыми запахами, вечными кузнечиками и щебетаньем птиц постепенно сменилось хмурой тишиной. Было так тихо, что казалось, за ними следят тысячи глаз. Лесные человечки наблюдают за тобой из-за каждого ствола, и, чуть зазевайся, утащат в чащу, справят свой дикий ритуал и никто и никогда тебя не найдет.

Порой меж тайги открывались большие поляны, покрытые оранжевым ковром крупных огоньков, словно огромный великан пролил банки с краской и оставил свой испорченный холст здесь, на суд вечных своих ценителей – гор, неба и тайги.

Они поднимались по еле различимой тропе, которая то вела их, то вдруг пропадала, то снова появлялась ниоткуда, чтобы вскоре вновь исчезнуть в никуда. Кони посапывали, трясли головами, иногда наклоняясь, и срывали большие широколистные растения, порой не останавливаясь, поднимали хвосты и делали свои конские дела прямо на ходу. Тогда к пряному запаху тайги примешивался свежий запах конского навоза.

Видимо, они поднялись уже очень высоко, стало холодно. По пути начало встречаться много больших камней. Некоторые деревья росли на этих камнях, обвив их кореньями, как верная жена в неуемной тоске обнимет мужа уходящего на войну.

Неожиданно лес кончился, впереди было открытое место, кедры сменились низким можжевельником и карликовой березой, впереди лежали поляны белого снега, одна совсем близко, другая чуть поодаль. Впереди были видны только редкие деревца на небольших холмиках и голубое небо. Анна обернулась, сзади, насколько хватало глаз, были вершины гор, тающие в голубой дымке. Казалось, там волнуется холодное синее море, и кроме него на всей земле больше ничего нет.

Сильно болели связанные руки. Хорошо хоть ногами можно было немного шевелить.

– Терпите, госпожа немка, – услышала она голос Зои, – скоро уже приедем.

Они минули перевал и стали немного спускаться вниз. Им открылся новый вид на небольшую долину, окаймленную горными вершинами, покрытыми снегом. Впереди журчал ручеек, немного изгибаясь, он спадал в округлую неглубокую котловину, превращаясь в небольшой водопад. За ручейком на пригорке стояла избушка, такая же черно-серая, как и та, от которой начался их путь. Около избушки были огорожены два больших загона для скота, поросших густой травой. Видимо, тут давно не было ни живности, ни пастухов. Слева стоял большой навес, в центре, в большом костровище. стояла железная тренога. На ней висел черный закопченный чайник. По кругу были сделаны большие широкие лавки.

Всадники подъехали к изгороди, Герман спешился, привязал своего коня и коня Анны. Затем он развязал веревки и таким же, как и раньше грубым движением стащил пленницу. От долгой дороги Анна не почувствовала ног и рухнула на землю.

– Ой, мы упали, что земля не держит? – ехидно заметила Зоя.

Анна промолчала и села, разминая затекшие ноги. Герман тем временем принес охапку дров, какого-то странного розоватого цвета и старый грязный топор. Он отщипнул несколько лучин и зажег костер в костровище. Затем взял чайник и ушел к ручью.

– Ничего, милая, сейчас чаю попьём, и ножки твои пройдут, – опять обратилась похитительница к Анне.

Вернулся Герман, повесив чайник на треногу, он направился к коням. За спиной у него по-прежнему висел карабин. Он закурил, по обыкновению пряча огонь в руках, затем снял седло с коня, на котором ехала Анна, посмотрел зачем-то на небо и по сторонам, потом, расправив подкладку, повесил седло на изгородь. Герман взял коня за длинную веревку, привязанную к узде, отвел подальше и привязал к ограде. Потом вернулся и то же повторил с конем, на котором ехала Зоя.

Чайник тем временем зашипел, из-под крышки стали выбиваться пузырьки и возмущенно шипя, сползали вниз к огню. Герман подошел к костровищу, расстегнул большую кожаную сумку, привязанную к седлу, и достал оттуда пакет. В пакете оказалась заварка, буханка белого хлеба и что-то отдаленно напоминающее колбасу. Зоя зашла в избушку, и вернулась оттуда с тремя железными кружками. Она ополоснула их кипящей водой из чайника, по очереди переливая воду из одной кружки в другую. Затем Зоя насыпала в кружки заварку и залила кипятком.

– Ну что, гостья из Германии, кушать подано, – обратилась она к Анне.

Герман тем временем вытащил нож, нарезал толстыми кусками хлеб и то, что напоминало колбасу, разложив все это прямо на лавке. От такой антисанитарии у Анны возникло чувство брезгливости, хотя есть хотелось просто невыносимо. Она вспомнила, что последний раз обедала, если это можно назвать обедом, в кафе у дороги вместе со Сказочником. Тут она вспомнила, что его, наверное, уже нет в живых, что он сгорел заживо в сарае и, видимо, подобная участь ожидала и её. От таких мыслей чувство голода сменилось ощущением тошноты. Из оцепенения её вывел голос Зои:

– Чё сидишь, ешь давай! Нам еще далеко ехать, а за тобой все равно никто не придет, это не в вашей Германии, тут нету ресторанов и колбасок ваших вонючих, попробуй-ка от экологически чистых…, – она откусила новый кусок,

– Вы эту колбасу из похищенных людей делаете? – как-то вырвалось у Анны.

Герман мельком глянул на неё, и вдруг улыбнулся. В глазах загорелся недобрый огонек. Морщины на лице перекосились и стали еще глубже.

– Не боись, мы не людоеды, – улыбаясь, сказал он.