И стирает с лица всех,
Кто в зрачках умещает весь
Век, очками края рай.
Мир сегодня. Сейчас. Здесь.
И тепло от его стай.
Ну, а после пускай стук:
«Умирай! Без конца реж!»
На стене от часов круг.
Мир согрет и до слез свеж.
Города утекают в окнах
Понедельники с ком, глотая,
поезда утекают прочь,
города утекают в окнах,
и малы так,
что луна над домами, брось
бы ее, ухватившись… Ниже
с колоколен нам утро пишет
триолетами свой сюжет.
Все пути и маршруты цело
объявляют тебе, так свеже,
объявляют тебе надежды,
остывающими путями,
и платформами.
Стоп. Гудок.
Поезда утекают прочь.
Но теплее всего объятья,
будто утро в особых гранях,
с туч бемолями десять строк.
Города утекают в окнах.
Стоп. Гудок.
Стереожизни
Сдергиваю затворы. Ну, доживаем,
Краем одним, строем по сто, словно,
В кадре по стенкам стопы по истираем
Гравием, словом, солью – не хватит пленки.
Без пересъёмов движемся. Маски статны
Кажутся. Гримы в пору лицом? И ври.
Стереожизни старятся моно-кратно
При: улыбайся ярче, скандируй звонче, и мри.
Реплики из контекста по вылетали,
По выдирались, смялись, комом легли;
Въедливым монологом, чтецом и слогом.
К рвущим ненужным пробам себя из стали
Выбили. А тишина вам: «Вы не прошли».
Монолог заброшенной многоэтажки
Что не выломает проём, то усадит крепче
В землю, башен рогами нанизывая высоту.
Обесточенные коридоры пусты. Под вечер
Даже я, непременно, кого-нибудь обрету.
Надо мною летают птицы – легки и проворны,