Куклы во время шторма

Куклы во время шторма
Оксана Кириллова

Иде всегда нравилась роль ироничного наблюдателя. Вокруг разыгрывались трагедии и комедии, рушились надежды и строились козни, но девушка оставалась в стороне. Только любовь может заставить ее взглянуть на мир иначе, наконец оказаться в самой гуще событий и, возможно, решиться на счастье. Вот только ценой ее счастья может стать человеческая жизнь…

Оксана Кириллова

Куклы во время шторма

Часть 1. «Когда они уйдут, я останусь одна»

Глава 1

– О нет, – простонала я. Увлекательнейший сон со мной в роли мисс Марпл был жестоко прерван.

Глухотой он вроде никогда не страдал, да и спал обычно не так уж крепко, так что я не видела разумных причин ставить на звонок будильника именно этот адский трек. Лично я прекрасно просыпалась под Evanescence.

– Который час? – спросила я печально, перевернувшись на спину, когда рев прекратился.

Обрывки сна тут же улетучились из памяти – говорят же, если хочешь запомнить, что тебе снилось, не меняй сразу положение тела.

Я уже знала, что он ответит.

– Семь утра, – отозвался Стас.

Скрипнуло сразу несколько пружин – он встал с дивана.

– Ад, – констатировала я и только теперь открыла глаза.

– Да, представь, есть на свете люди, которые встают до десяти, – уже почти одетый (как парни так быстро собираются?), сообщил он язвительно.

На это я предпочла не отвечать. Неохота было препираться по поводу различий наших жизненных условий и установок.

– Завтракать будешь?

«Нет, нет, скажи "нет". Не хочу готовить…»

– М-м… наверное, нет. Надо бежать. Перекушу чем-нибудь на работе.

– Отлично, – не удержалась я.

– А дверь за мной кто закроет?

– А, ты уже прямо уходишь? Сейчас…

С тяжелым вздохом я поднялась с постели.

– Вечером приеду, – сообщил Стас, приглаживая волосы.

– Слушай, я вечером родителей жду… и, возможно, они засидятся допоздна, – пробормотала я, набрасывая халат.

– Ладно. Я позвоню, – пообещал он.

– Но родители придут, поэтому…

– Понял я, переночую дома. До скорого.

– С ней сегодня связываться не будешь? – спросила я, когда он был уже в дверях.

Стас посмотрел на меня так, будто я задала вопрос вроде «а что, Наполеон уже умер?», и отрезал:

– Там все кончено.

В общем, ничего нового. Он говорил это в среднем пару раз в месяц – первые раз этак восемь я верила, но всему же есть предел.

Мне было все равно. Вначале, правда, иногда бывало жаль беднягу Стаса – человек совершеннейший однолюб, а его роковая любовь – первоклассная стерва, заботящаяся только о том, чтобы окружающие ни на минуту не смели забыть о ее персоне.

Она добивалась этого любыми способами: устраивала скандалы, совершала дерзкие и дурацкие поступки. Однажды позвонила Стасу (и, как потом выяснилось, паре десятков подруг) и сообщила, что жизнь ей надоела, она намеревается распрощаться с ней и прямо сейчас стоит на подоконнике… или как-то так. Результат предсказуем: взволнованная толпа возле ее дома (удивительно, что никто полицию и «скорую» не вызвал), Стас врывается в квартиру – благо у него есть ключ – и «спасает» несчастную. Я уверена на все сто, что ничего делать с собой она не собиралась, но считал, что его приход сыграл тогда решающую роль.

Стас любил Аллу с семнадцати, то есть уже семь лет. Назвать то, что было между ними, постоянными отношениями у меня язык бы не повернулся… вернее, постоянными – может быть, но не стабильными. Расставались они раз пятьсот (не думаю, что эта цифра сильно преувеличена) – каждый раз, разумеется, навсегда… и – максимум на месяц. Да, точно, месяц – самый долгий срок, это было в прошлом году, Стас тогда в основном жил у меня и здорово мне надоел не только своим присутствием, но и бесконечными рассказами о том, как он ненавидит Аллу и какое счастье, что они все-таки разошлись. Если не ошибаюсь, как раз историей с «самоубийством» та разлука и закончилась.

Я понятия не имела, почему Алла не отпускала Стаса – любить она точно была не способна, влюбленность, подозреваю, если и была, то давно прошла. Возможно, ей не хотелось терять верного пса, готового последовать за ней на край света – это не только льстило ей, но и выгодно дополняло ее королевский имидж. Да и кому бы такое не понравилось – на свете есть человек, который, как бы ты ни вытирала об него ноги, прибежит по первому зову и сделает для тебя что захочешь. Это и попросту выгодно.

Единственной слабостью, которую он себе позволял, была я. Алла обо мне догадывалась и однажды даже нашла мое сообщение в его телефоне (совершенно не нежное – кажется, там было только «ладно, приезжай»). Позвонив мне, она прошипела в трубку: «Что у тебя с моим парнем?»

Не знаю почему, но я сразу поняла, что это она, причем не по формулировке вопроса, а по голосу, по тону: именно так я их себе и представляла. Она только произнесла «что», а я уже знала. Мы с ней тогда встретились в кафе. Классика: «Оставь его в покое, он мой». Правда, я отошла от избитого сценария и не ответила «пусть выбирает сам» или «у нас любовь, а ты ему давно не нужна». Я сказала: «Ради бога, забирай».

Алла была ошарашена и, выскочив из-за столика, ринулась к выходу. Как выяснилось позже, Стасу о нашей встрече она не рассказала. Он знал только, что она обнаружила SMS (не могла же она совсем уж упустить случай устроить скандал). Но, конечно, он ни в коем случае не должен был думать, что она опустилась до того, чтобы отбивать своего же парня у какой-то девчонки.

Потом они оба пропали из поля моего зрения на пару дней… после чего Стас появился на пороге с вещами. К счастью, через три дня все уладилось: и он, и вещи перекочевали обратно к Алле. Большую часть времени он жил у нее, иногда – у родителей. Но ссоры с ней почему-то предпочитал переносить в моих объятиях.

Кто посмел бы обвинить его в этом? Разве что сентиментальные барышни, знающие о любви в основном из романов Барбары Картленд. Остальные бы точно поняли. Человек столько лет треплет себе нервы – нужна же ему отдушина.

Познакомились мы на улице. Жили недалеко друг от друга – тогда он еще ночевал преимущественно у родителей и у нас совпадали графики: я ходила в университет – в основном к первой паре, он – на работу. С самого начала сентября, поступив на первый курс, я обнаружила, что в одно и то же время встречаю по дороге молодого человека: на вид лет двадцати, в черной джинсовой куртке, белоснежных кроссовках и всегда в наушниках. Со временем я даже научилась определять по нему, который час, не глядя на телефон: если мы пересекались возле театра кукол, это значило, что у меня еще есть время, если на перекрестке – дело худо, а уж если не встречала вообще – опоздала безнадежно.

Однажды он поднял голову и улыбнулся мне. Я была удивлена, потому что думала, что он меня не замечает – вечно угрюмо-сосредоточенный, поглощенный только своими мыслями и этой ужасной громкой музыкой, способной разбивать стекла своими децибелами (пару раз прошла с ним вровень и, услышав, ужаснулась).

Я улыбнулась в ответ.

Где-то с начала октября мы стали здороваться, а ближе к ноябрю остановились поболтать, как старые знакомые. Я его уже так и воспринимала, хотя ничего о нем не знала и знать особенно не хотела – просто он стал частью моей жизни. Как кофе с утра, как огромная доска в пятьдесят шестой аудитории, как блондинка из сериала, который в моем детстве смотрела мама по вечерам.

Из всего этого родилась довольно бестолковая дружба. Его откровения (в основном об Алле) – и вместе с тем какая-то недоговоренность, неловкость; практически полное отсутствие точек соприкосновения – и его упрямое стремление общаться дальше.

В начале декабря, окончательно отселившись от родителей (не так уж далеко – в соседнюю квартиру, но все-таки), я встретила Стаса на улице и пригласила на новоселье. Честно говоря, не знаю зачем – никакого праздника я не устраивала, так что мы были вдвоем, но я точно не ставила себе целью остаться с ним наедине. Если бы мы в очередной раз не столкнулись по дороге на работу и учебу, я бы вообще не вспомнила о нем. Все вышло спонтанно. И, как на грех, именно в этот день он в очередной раз рассорился с Аллой и горел желанием поделиться, поэтому согласился прийти с огромным энтузиазмом.

Я уже сама недоумевала, зачем все это затеяла. Был чудесный вечер пятницы, и я могла бы провести его в постели с чашечкой чая, любимой книгой и успокаивающей музыкой – вместо этого должна была мчаться в магазин и покупать что-то к столу. Готовить я тогда почти не умела. Кончилось тем, что я купила большую пиццу и шесть маленьких пирожных. Решила, этого вполне достаточно.

Мы засиделись допоздна. Половину холодной пиццы так и пришлось выбросить на следующий день, а до пирожных вообще дело не дошло. Тогда я еще не знала, что в стрессовых ситуациях у Стаса пропадает аппетит (бывает, правда, и другая крайность, но реже). Часов в одиннадцать ночи я спросила его, как он планирует добираться домой – нас разделяли от силы две остановки, но это не так мало, когда на улице ночь и уже не ходят маршрутки. Вместо ответа он приблизился и поцеловал меня с каким-то отчаянием.

До этого он никогда даже за руку меня не брал, так что я была изумлена. В том же ошеломлении пребывала и потом, гладя его спину под рубашкой одной рукой и нащупывая на лампе выключатель другой. «Знала бы – хоть надела бы красивое белье…» Впрочем, Стасу все это было абсолютно безразлично – для него я являлась всего лишь не Аллой, а это было уже прогрессом – и местью. То ли ей, то ли самому себе за эту мучительную любовь.