Карты четырех царств. Серия «Срединное царство». Книга вторая

В междумирье иссякло всё привычное. Ул, не размыкая век, позволял отжимать себя, высачивать. Кто бы ни затеял эту стирку, авось, он знает, чем следует её завершить. После казни не так и плохо быть… выстиранным. Занятно: как долго его треплют и почему до сих пор не смогли растрепать?

«Я забрал карту палача, но я помню своё имя, – думал Ул. – Я помню, а бес забыл. Это важно. Я по-прежнему Клог хэш Ул, я весь тут, я знаю свою жизнь от ночи, когда мама нашла в реке корзину. Я тогда был мертвее и холоднее девочки, убитой Рэкстом. И все же я ощутил тепло маминой улыбки. И поверил ей, и смог выжить».

Щеку погладил знакомый ветерок. Он и здесь следовал за Улом, шелестел осенним листком, путался в волосах… Чутье подсказывало, что глаза открывать бессмысленно. В междумирье слоится туман. Он весь – обман, он не способен осесть влагой на рубахе и коже, он лишён запахов реки и дождя, росы и грибов, снега и болота… Туман – лишь завеса, он отгораживает от непостижимого, чуждого.

Ул едва заметно улыбнулся. Ветерок нашептал: то, что яростно мнёт тело и душу, не одолеет. Наследнику атлов посильна дорога, пока ему хватит упорства.

Но куда следует двигаться? Ул грустно усмехнулся. Впервые с рождения у него есть цель. Карта палача, пусть и жуткая – не только капкан, но и пропуск в огромный мир, доступный таким, как бес и Лоэн. Иерархия бессмертных – часть этого мира. И главный узел в опасном деле, которое надо разобрать до самой малой мелочи. С чего все началось? Преступление это было или наслоение ошибок? Кто виновен и почему не прекращается причинение вреда мирам и царствам? С иерархией и её тайнами не стал связываться никто из атлов прошлого. Не мог отправиться или – не пожелал?

Дойти до сути нечеловеческих бед, вторгшихся вместе с бесами в мир людей – это и есть настоящее наследство. А сила, дар – не более чем средство. «К каждому толковому наследству прилагается тайна», – сказал Монз. Как обычно, учитель прав…

Теплом на спине ощущалось внимание: мама часто думает о своём Уле.

Холодом обжигал страх: знала бы мама, что наворотил её самоуверенный сын! Бес Рэкст в древние времена сделал последний свободный выбор вслепую, если помнит верно. По его словам выходит, он не ведал, какую вытянет карту, не понимал, что для любого бессмертного найдутся оковы надлежащей прочности. Но, предлагая выбор Улу, бес не скрыл необратимость его и последствия…

Сознание путалось, мысли и воспоминания крутились стаей шуршащих голосов… «Гадалки хуже татей ночных», – вздыхал лодочник Коно. В детстве со стариком было здорово рыбачить… Он как-то рассказал о весне после большого мора. Ул буквально видел последнюю в деревне костлявую корову, впряжённую в ярмо. Ну, а ляжет скотина – впрягутся люди. Им не по силам? Что с того… Жалуются богатые: в их распоряжении и время, и слушатель. А весной в поле лишь двое ведут бой, пахарь – и голодная смерть…

«Я доберусь, – пообещал себе Ул. – Разберусь. Пахать-то я умею».

Словно осознав бесполезность выжимания страха из души, не содержащей его, туман хрустнул, подался и вышвырнул Ула!

Тело с размаха впечаталась в каменно-твёрдую, полого-волнистую поверхность. По закрытым векам полоснул чудовищный свет… Ул закричал, отдал остатки родного воздуха, попытался вдохнуть здешний, выгнулся в спазме… и потерял сознание.

Скоро ли, нескоро – Ул снова очнулся. Чужой мир сделался посилен. Холодный, жёсткий. Ул осторожно сел, убрал ладонь от лица, приоткрыл глаза.

Во все стороны простирался серый камень с узором неровностей, похожих на речные волны. В каких-то пяти шагах помещался валун, на нем сидел… ворон? Ул зажмурился, поморгал и встряхнулся.

Валун остался на том же месте, хотя перестал казаться таковым. Неподвижный и чёрный… вот отчего он представился камнем! И взгляд – птичий… Острый, немигающий. Кем бы ни был «валун», он произвёл со второго взгляда огромное впечатление. Мощь плеч, тяжёлые пласты мышц… Слишком маленькая голова с волосами, невесть с чего похожими на перья. Крошечные круглые глазки, лишённые выражения.

– Здравствуйте, – Ул низко поклонился, ведь «валун» наверняка был очень и очень взрослый.

– Вторжение, – густой бас поплыл над рябью камня, и вроде бы взволновал её, и погнал звук дальше, дальше…

«Валун» гибко поднялся, перетёк в позу готовности к бою. Он навис над Улом, вдвое или даже более превышая его в росте и, пожалуй, вшестеро – в ширине…

– Нет же, я не сюда шёл и у меня… – пискнул Ул, пятясь.

«Валун» в одно неуловимое движение оказался рядом. Огромная лопата ладони прицелилась в горло и стала надвигаться в рубящем ударе – ближе, ближе… и медленнее. И ещё медленнее!

Ул шагнул в сторону, метнулся прочь! На пятом прыжке он разобрал рычание, камень под ногами задрожал: «валун» рухнул, вложив слишком много сил в промах.

И снова встал. И развернулся. И надвинулся.

– Вторжение, – бас покатился мощнее, зарокотал штормовым прибоем.

Две огромные руки, тяжёлые от мышц, хлёстко взмахнули – и стали сходиться, чтобы рёбрами ладоней срубить шею Ула. Ближе, опаснее – и медленнее… ещё медленнее! Ул отпрыгнул, метнулся прочь. Расслышал хруст почти что вывихнутых плеч врага.

– Вторжение, – третий раз прогудел неуёмный «валун».

Теперь Ул рассмотрел его: голова очень маленькая, волосы длиннющие, сплетены в свободную косу и заткнуты сзади несколькими витками за пояс.

Для четвертой атаки «валун» выбрал удар ногой. Снова время остановилось, и Ул использовал заминку, чтобы – как учила книга Монза – ткнуть в несколько точек на темной коже упрямого бойца, свести вместе его безвольно повисшие руки, обмотать запястья волосами непомерно длинной косы.

– Вторжение, – пробасил воин, лёжа на боку и ворочаясь, и норовя даже теперь дотянуться до врага.

Ул ускользал от всякой попытки «валуна» перекатиться и подмять, ощупывал пояс бойца, потрошил замеченный только что плоский кошель. Наконец, Ул выудил единственную вещь, вложенную внутрь – и сел, морщась от отвращения.

Карта. Снова карта… из той же рабской колоды, оставляющей каждому бессмертному ничтожную роль исполнителя. Точно оттуда: рамки у всех карт смутно подобны, они сплошные, тёмные и будто… глубокие? В прямоугольнике этой вот рамки, как в колодце, видны вдали, в сумраке, закрытые ворота.

– Я возьму вашу карту на время разговора, – сообщил Ул и сжал карту в ладони.

Прямоугольник нагрелся, обжёг руку… и сразу захотелось сказать неизбежное – «вторжение».

– Вто-о… – бас связанного воина поперхнулся, сошёл на гудение, иссяк.

Мелкие чёрные глазки, по-птичьи круглые, в складчатых веках без ресниц, сморгнули, сделались осмысленными.

– Вы… кто? – быстро спросил Ул, пока просветление у «валуна» не закончилось.

– Привратник, – раздумчиво выговорил воин. Наморщил лоб. – Карта. Не я. Или карта – и я? Или карта… а меня нет.

– Имя своё помните?

– Тьма. Всюду тьма и… душно. Не могу уйти. Не могу ничего.

– Ну, знаете, как ещё посмотреть! Вы так меня загоняли, что я на год вперёд набегался, – посетовал Ул, на всякий случай отодвигаясь, когда «валун» качнулся и сел, используя силу едва послушных ног при безвольных, парализованных руках. – Позвольте спросить: а вы зачем взяли карту?

– Взял?.. Не брал! Она моя, всегда. Подарок? Судьба? – боец задумался.

– Вот-вот! И вы не брали, и тот бес тоже. Ничего себе загадка! Нет, скорее преступление. Порабощение, совершенное обманом. Да-а… Куда мне дальше-то идти? И что я тут делаю? – не надеясь на ответ, пробормотал Ул. Покосился на связанного. – Сперва я принял вас за ворона на камне. Ну, голова – как птица. Ворон. А на каком языке мы говорим?

– Ворон, – повторил боец и вдруг улыбнулся. – Да. Острое зрение души. И моё возвращается. Ты – маленький атл. Я – Ворон Теней, в двуногом облике имя мне Ург. Помню… сейчас – помню. Помню! Имя крылатого облика не помню. Жаль… Мог бы улететь и обрести свободу. Но даже половина памяти лучше тьмы без края.

Улыбка стала шире. Взгляд изучил Ула с головы до пят.

– Мы говорим на моём родном наречии, – помолчав, добавил Ург. – Так устроены бессмертные любого царства. Входя в мир, мы принимаем его закон и переделываем себя. Я склонен назвать такое поведение вежливостью, а не умением выжить. Ты быстро изменился. Успел до боя. Благодарю, ты остался жив. Смог вернуть мне первое имя.

– А что делать с вашей картой? Мне трудно её удерживать. Рука немеет.

– Положи, – Ург кивком указал место справа, чуть в стороне. Взрыкнул, и по серому полю прокатилась волна, накрыла карту и вплавила в себя. – Уйти не смогу… но так гораздо лучше, маленький атл. У тебя пока нет годных вопросов, слишком всё чужое, я вижу. Хорошо вернуть зрение! Я – Ворон Теней, и я оказался замурован в озеро окаменелого времени…. Безвременного камня? Не важно. Вижу: ты встрял в непосильное, наследник. Решение взять чужую карту и чужую ошибку любой назовёт поспешным и неверным. Но таково решение атла. Только тебе посильно сделать его верным… если посильно.

– То вы ничего не знаете, то – всё вам ведомо… – поразился Ул.

– Не трать себя на жалобы. Не жди подсказок. – Ург прикрыл глаза. – Найди ответ о моей карте. Тогда я ещё пригожусь тебе. Пока же встань спиной к моей спине. Оттуда иди, как победитель. Дальше, до конца. Я чую на тебе запах вервра, я прежде знал его, он был могуч. Теперь ослаб душой. Умолчи, что принял его карту, и её до поры не увидят. Нет у них зрения ворона. Скажи: тот вервр пообещал тебе ценность. Сам реши, какую. Скажи: он велел готовиться к испытанию. Не поверят, но передышку получишь. Умей быть внимательным и быстрым, маленький атл. Выбирай сердцем. Иди.

– Благодарю, – ошарашено кивнул Ул.

– Благодарность пуста, – оборвал Ург. – Верни мне свободу, найди ответ: как я оказался здесь с картой, если никогда не выбирал её? Ответ – плата за то, что я проиграл тебе бой. Помни: проиграть было непросто, маленький атл.