Бессмертные. История Феникса

Одиннадцать достал из кармана шприц и воткнул иглу Седьмому прямо в шею. Я поняла, что надо срочно помочь Седьмому, но стоило мне подскочить вперед, как странные существа пронеслись прямо передо мной, заставив меня отпрянуть и замереть на месте.

– Ой-ой, я ведь управляю его сном, не забывай! – Одиннадцать продолжал вводить содержимое в Седьмого. – Готово.

Как только содержимое шприца было влито в шею Седьмого, он неожиданно затрясся и упал на колени. Его черные змеи, которыми он управлял, распались и превратились в черные лужицы на земле. Еще раз вздрогнув, Седьмой истошно закричал. Он упал на бок и начал задыхаться, постоянно дергаясь в припадке.

Судороги медленно прекратились, но Седьмой был жив и просто беспомощно плакал. Одиннадцать внимательно разглядывал его с серьезным лицом. Подойдя к неподвижному телу, он с размаха ударил ногой в живот Седьмого, чем спровоцировал еще одну вспышку рвоты. Испачкавшись в грязи и слезах, тот лишь постоянно что-то бормотал себе под нос в беспамятстве.

– Хм… – Одиннадцать нагнулся к нему. – Надо же, жениха своего зовет. Ох, эта человеческая жалость к самому себе! Сейчас человек предпочтет поплакать и смириться с судьбой, чем встать с колен и гордо выпятить грудь.

– Ты что… садист? Нравится мучать людей? Да ты безумец. – Произнесла я, хотя рассудок твердил, что не стоит провоцировать Одиннадцать.

– Садист? Безумец? Нет, что ты. Мне не нравится причинять боль. Как и у всех живых существ, у меня есть эмпатия. Просто без этого никак. Или меня убьет Мэри… – Он взъерошил волосы, сделав паузу и глубоко вздохнул. – Или я выведу из игры его. И после этого все спустятся с небес на землю и, наконец, раскроют глаза на насущные проблемы.

– Да какие, черт возьми, проблемы? Все было хорошо! – Я прижала Хатеру к себе. – Пока кое-кто не разрушил особняк, не убил огромное количество народу и не…

– Что такое? Ты ото всех слышала, что я злодей? Что я плохой человек и не достоин жизни? – Он грустно посмотрел на меня. – Ты судишь меня по словам других, но, на самом деле, даже не знаешь, что я сделал. И вместо того, чтобы во всем разобраться, ты обзываешь меня безумцем.

– Хочешь сказать, что ты невинная овечка, а Мецу злые волки, что хотят тобой пообедать? И Двенадцать…

– Двенадцать вообще тут ни при чем! Глупый дурак! Считает, что всегда прав и никогда не прислушивается к правде вокруг него! Кх-х! – Он страшно разозлился, его два хвоста поднялись в воздух и задрожали от гнева. – Я вынужден был это сделать! А он, когда увидел меня, даже разбираться не стал! Ты ведь даже не знаешь, что он со мной сделал! Если кто и истинное чудовище – так это Двенадцать! Я хотя бы не отрицаю свою вину за содеянное!

– Какая у тебя цель? Чего ты добиваешься?!

– Просто вывожу из строя номер Семь. Она опасна для меня из-за своих пустых глаз клана Пресконтэ. Ничего личного.

Одиннадцать подошел ко мне. Я попыталась было уползти, но поскользнулась и он схватил меня своими двумя хвостами.

– Давай-ка посмотрим, что творится в твоей голове, Фенику.

* * *

Когда Одиннадцать дотронулся до меня, мне показалось, как будто на меня окатили ведро холодной воды. Вздрогнув, я с удивлением посмотрела вокруг и увидела, что опять нахожусь на крыше. На той самой крыше, ага. Одиннадцать, слезший с меня, спокойно наблюдал вокруг.

– Странный мирок. И где твоя маска? – Укоризненно произнес он, осматриваясь.

– Маска? О чем это ты?! – Я поползла назад, но уткнулась спиной в заборчик. Дальше, только пропасть.

Одиннадцать обернулся. Может мне показалось, но он посмотрел на меня с сожалением. Достав пистолет, он быстро перезарядил его и направил на меня.

– Что ты делаешь? – У меня на мгновение сбилось дыхание. Сердце от нервотрепки начинало разгон, я почувствовала удушающий жар в груди.

– Уничтожаю твое сознание, чтобы полностью заполучить твое тело. Ясно же! Бессмертное тело, о чем еще может мечтать паразитический организм! – Пистолет все еще был направлен на меня. – Раз твоей маски нет, значит, вы еще не знакомы. Ты мне не угроза.

Я шокировано смотрела на него. Страх прошибал меня, мне хотелось убежать. Бежать, бежать, бежать – даже боль в сердце и легких не могла остановить меня.

Собрав все свои силы в кулак, я резко перемахнула через заборчик. Встав на краю, я раздвинула руки и закрыла глаза.

– Стой! – Закричал Одиннадцать.

Я так и знала. Он врал, что хочет уничтожить сознание, иначе не пекся бы обо мне сейчас. Сделав маленькое усилие, я оттолкнулась от края и полетела вниз в пропасть.

~Идиотка! – Услышала я голос «маски» в своей голове. – Мне что, опять тебя спасать? Да ладно, ну что за неуемная хозяйка! У тебя что, в твои 133 года детство проснулось?!

Ветер раздувал складки моей одежды, но мне было ничуть не холодно. Наоборот, мне стало ужасно жарко.

Вдруг из моих пальцев и рук полился теплый яркий свет. Я была окружена ярким светом, как маленькая беззащитная бабочка в коконе. Мне было приятно. Свет согревал изнутри. Секунда! – и весь свет превратился в огонь. Мне стало жарко, но огонь не оставлял на мне повреждений, даже крохотного ожога.

~ Э-э… Кинара, у нас проблемы. Кто-то вырубает нас снаружи… Боюсь, сейчас ты вылетишь из сознания. И этот Бессмертный тоже, так что это даже нам на руку! Пока! Больше не возвращайся!

Я закрыла глаза. Все стихло и успокоилось. Свет померк и я просто продолжала падать вниз. Кроме свистящего ветра, я не слышала никаких звуков. Только сердце бешено стучало, отбивая свой ритм…

26 глава. Сгнивший цветок

[21 год, Воспоминания Кинары]

Я сидела и нервно вертела в руках стопку салфеток. Рядом ревела Риетта, уткнувшись в бумажное полотенце, нервно вздрагивая каждый раз, когда дверь рядом открывалась и закрывалась.

– Какое горе… Говорят, они всего-то год назад поженились, а тут такое… Невеста лежит целыми днями в кровати, еле-еле дышит уже, а он все равно навещает её каждый день. Ужас… Вон, сестра жениха постоянно плачет… – Я услышала в конце коридора разговор двух молоденьких медсестер, которые наблюдали за нами из-за зеленой занавески.

– Не помогут слезы… Ничего уже не поможет. Она просто лежащий труп, который иногда пытается разговаривать с родными и улыбаться. Боже, уже 22 век, а рак до сих пор не могут излечить. – Ответила ей вторая и покачала головой.

Я не знаю, слышала ли те слова Риетта, но мне показалось, что она пуще залилась слезами.

Тут дверь внезапно открылась и в коридор вышел доктор и хмурый Дин, который выглядел хуже побитой собаки.

– Прошу. Времени осталось немного.

Мы вошли в палату. Доктор лишь сказал, что мы можем говорить свободно, не стесняясь других. Даже если будем кричать, нас никто не услышит. Окна были занавешены темной тканью, а сама Сана представляла собой некоторое жалкое подобие человека, каким она была. Не осталось ни следа здоровой, немного пухленькой Саны – теперь там лежал бледный тощий скелет с острыми больными чертами лица. Единственное, что осталось от прежней Саны, так это её мягкая боевая улыбка и классическая музыка, которую она обожала слушать всегда. На её свадьбе классическая музыка занимала половину плейлиста и, так получилось, что даже при смерти она продолжает её слушать. Когда мы вошли, Сана открыла глаза и посмотрела на нас. Её глаза измученно разглядывали нас, а на лице замерла вымученная улыбка.

– Кинара… Риетта… Я так рада вас видеть. – Прохрипела она, искренне прищуривая глаза. – Никогда мне не хотелось увидеть вас так сильно, как сейчас.

Дин подошел к ней и взял её за руку, с трудом сдерживая слезы.

– Знаете, когда лежишь тут… – Она обвела взглядом пустую комнату. – Невольно вспоминаешь старые деньки: наша дружба, школа, концерты, первое свидание, друзей…

Тут она сама всхлипнула.

– Я… Я вас всех люблю. Вы были мне самым родным, что у меня было. Вы – мое драгоценнейшее сокровище и я всегда гордилась нашей дружбой… Я… Могу я каждого из вас попросить сделать для меня кое-что? Это просто просьба, как к лучшим друзьям, хорошо?

– Да. – Ответили мы хором.

– Риетта, Дин, Кинара… Пожалуйста, никогда не будьте порознь, цените то, что я начала ценить только сейчас. Риетта, приглядывай за моим непутевым мужем, хе-хе… – Она по-детски рассмеялась. – Дин, пообещай мне, что позаботишься о нашей дочери…

Я начала замечать, что ей становилось все труднее говорить, она уже не могла оставаться в сознании, её клонило в сон.

– Пусть она вырастет достойным человеком, таким же энергичным и непоседливым, какими в детстве были мы… И передай ей, что я люблю её. Жаль… Что не смогу увидеть, как она взрослеет…

– Обещаю. – Дин неслышно заплакал, опустив голову, но продолжал держать её за руку, нежно поглаживая.