О Нём

Прошел год, два, три.… И меня даже сняли с учёта. Стационарный период закончился. Но я тогда даже представить не могла, что мои испытания только начинаются. Мне мучительно неприятно описывать этот непростой период моей жизни. По одной причине – я не знаю, как объяснить источник всего происходившего. Поэтому так сложно рассказать доходчиво и внятно о тех странных перипетиях, в которых я оказалась. Впрочем, всё по порядку.

Моё тихое больничное детство плавно перетекло в школьные годы. К тому времени родители снова переехали в Чебоксары. Почти каждое лето я стала проводить у бабушки в уральской деревне. Коровы, куры, лошади, запряжённые в телеги. Загорелые плечи и ободранные коленки. Пироги из черёмухи и чердак с душистым сеном. И молоко, молоко, молоко, которым меня отпаивала бабушка в твёрдой уверенности, что это лекарство от всех болезней. И я действительно стала забывать о больницах. Класса с пятого- шестого я, наконец, смогла погрузиться в учебный процесс и оглянуться вокруг.

Хорошо помню майские демонстрации и пионерскую комнату. Помню большой портрет Ленина над доской. Как меня принимали в пионеры. Внеклассные мероприятия, которые учителя были обязаны проводить с учениками. Это были и чаепития с вареньем, и походы в кино по субботам. В один из таких дней весь наш класс привели на один из первых советских фильмов ужасов. Назывался он «День гнева». О чём думала наша классная руководительница, выбирая его для просмотра, трудно сказать. Так же, как сложно объяснить, зачем она водила детей на этот фильм аж несколько раз…

Конечно, это была работа врага. Потому что тот поход в кино чётко разрезал мою жизнь на «до» и «после». В моём сердце поселился страх, с которым я не была знакома никогда до этого. Это очень повлияло на мой характер.

Бесследно исчез открытый и весёлый ребенок. Теперь я стала замкнутой и пугливой. До сих пор помню тот парализующий ужас, от которого голова становилась как вата, тряслись колени и сердце выпрыгивало изо рта. Как только родители выключали на ночь свет, я начинала кричать… Долгое время никто не знал, что я вообще не остаюсь дома одна. Едва родители уходили на работу в пять утра, я вскакивала, не умываясь и не завтракая, выбегала из квартиры. Ещё затемно я подходила к зданию школы и стояла у входа вплоть до открытия. Через некоторое время вахтёрша стала впускать меня пораньше, чтобы я не мёрзла на морозе. А ещё через пару недель директриса позвонила к нам домой удостовериться, всё ли хорошо в семье. Тогда подобный интерес был нормой жизни. Мама очень разозлилась. Отец же проявил чуткость и пытался помочь – втолковывал мне, что всё это фантазии и нет никаких причин так бояться. Нужно ли пояснять, что это было безрезультатно?

Сейчас я знаю, что прежде чем что-то украсть и разрушить, дьяволу нужно сначала нас напугать. Страх делает нас беззащитными. Впереди всех потерь и поражений всегда идёт он – страх. Современные психологи назвали бы это паническими атаками, но тогда никто не придавал значения эмоциям маленькой девочки. Паническая атака – это духовная атака. Родители – христиане знают, как сразу локализовать нападение врага. Помогут и покажут, как справиться с помощью нашего главного оружия – молитвы. А мольба родителей за своих детей имеет колоссальную силу и покров. Но когда родители не идут за Христом, их ребёнок совершенно беззащитен. Те страхи, что были посеяны в детстве, мучили меня ещё долгие годы, прежде чем я освободилась от них окончательно. Именно они стали причиной многих моих неудач, породив неуверенность в себе и чувство отверженности. Поэтому так важно сразу зачищать эти вредоносные семена. Выкорчёвывать их как можно раньше.

_________

А жизнь вокруг тем временем стремительно менялась. Помню, как родители вдруг с азартом и упоением стали смотреть трансляции каких-то пленумов. Отовсюду гремели новые слова «перестройка», «гласность», «плюрализм». Папа стал ездить в Польшу и привозить «баулы». А мама уволилась с работы и сидела дома, ведь она стала женой директора «фирмы». Помню растерянное лицо классной руководительницы, которая объявила, что школьную форму и красный галстук можно больше не носить. Я была в ужасе. А что тогда носить? Оказалось, что мне нечего надеть… Вся остальная одежда была «на выход». Спасли первые джинсы, привезённые отцом из Польши. А мы с братом раз двадцать посмотрели в кинотеатре «Рэмбо» с неподражаемым Сильвестром Сталлоне.

…Мне тринадцать и я всерьёз думаю, покончить ли мне с собой или просто убежать из дома. Но если бежать, то куда? А если умереть, то как? Верёвка – страшно. Тонуть – тоже. Слышала я, что если выпить много, много таблеток.…

У меня большие проблемы. Спросите, ну какие ещё могут быть проблемы по сравнению с теми, что удалось пережить? А вот какие.

В шестом классе у нас появился новый ученик. Я не буду называть его имени. Дам ему фамилию одного персонажа – Антонюк. Она ему подходит. Мальчик Антонюк был невысокий, коренастенький и поначалу довольно тихий. Он быстро сдружился с ребятами, а чуть позже и с некоторыми девочками. Я, как обычно, обитала на задней парте. У меня были две приятельницы в классе, которых я считала своими

подругами. Мы иногда болтали о всякой ерунде и делились домашними заданиями. Так как я стала девочкой немного «не от мира сего», как говорила моя классная руководительница, то это, пожалуй, самое большее, на что я могла рассчитывать. Мне было сложно общаться с людьми, а уж с шумными и едкими сверстниками тем более. На уроках я смотрела в окно и писала стишки, рассказики или читала под партой. Если меня о чём-то спрашивали, честно отвечала: «Я не знаю». Мне ставили двойку, и я продолжала читать дальше. К следующему уроку я собиралась с силами и учила то, что задавали в школе, поднимала руку и рассказывала на пятерку. А после с чистой совестью продолжала заниматься тем, что мне было интересней – книгами.

Оценки в журнале выглядели так: 2,5,2,2,5… За четверть и за год у меня, таким образом, выходили твёрдые тройки. После скучной школы я со всех ног бежала в библиотеку. Там давали книги почитать домой, но самые интересные были только в читальном зале. Именно там я засиживалась до самого закрытия.

Мир книг открыла для меня наша школьная библиотекарь. Старенькая, сухая и сутулая женщина терроризировала всех, кто не посещал школьную читальню. Она скрупулёзно вычисляла, сколько в классах читающих и не читающих детей. Вызывала к себе, смотрела пристально сквозь очки и допрашивала, как в гестапо.

– Сколько книг ты прочитала за месяц? Какие? Названия! Авторы!

До сих пор помню тот первый томик, что мне всучили насильно. Читать я его не стала. Через месяц принесла обратно, но старую лисицу не проведёшь! Не выдержав допроса с пристрастием, я с позором ушла и снова явилась через месяц. Книгохранительница не отставала от меня до тех пор, пока я не рассказала подробно, о чём та история и не описала всех её персонажей. Сейчас и представить себе трудно таких фанатичных и преданных своему маленькому делу школьных библиотекарей.… Но эта сморщенная, крючковатая дама открыла для меня воистину волшебную дверь, шагнув в которую, я не хотела возвращаться обратно. В общем, я не училась – я читала и жила в выдуманных мирах Волкова, Булычева и Фенимора Купера.

Вы зададите резонный вопрос – как же родители смотрели на это? Никак. Маму практически перестала интересовать моя жизнь, а отец изо всех сил пытался влиться в волну «новых русских».

Притчи Гл.7 Ст.7 «и увидел среди неопытных, заметил между молодыми людьми неразумного юношу».

_______

Тихая и спокойная жизнь изменилась с приходом Антонюка. Мне долго были непонятны причины, по которым этот мальчик делал то, что он делал. Сейчас я, конечно, понимаю, кто действовал через него и какую цель враг хотел постичь. Ему не удалось убить меня с помощью болезни, свои страхи я пыталась побороть с помощью книг, и тогда он решил сделать мою жизнь максимально невыносимой. Может, даже рассчитывал, что я сама с нею распрощаюсь. Как это, к сожалению, бывает с подростками…

Итак, Антонюк, по одному Богу известным причинам, решил выбрать жертву и издеваться над ней (как сейчас говорят, троллить) всем коллективом. Выбор пал на меня. Я не сразу поняла, почему весь класс вдруг ополчился. Почему вчерашние приятельницы-подруги стали сторониться. Я осталась одна за партой, потому что одноклассники стали избегать садиться со мной за одну парту. Вокруг образовалась пустота, вакуум. Впрочем, первое время это меня мало задевало. Я с ещё большим рвением погрузилась в чтение и писательство… Может, поэтому мальчику Антонюку показалось мало. Меня стали подкарауливать у выхода из класса, чтобы пнуть. Вытряхивали мой портфель в коридоре, выбрасывали мои книги, рвали. Приходилось возвращать в библиотеку на замену свои домашние книги, благо в них недостатка у нас не было. Могли вытряхнуть на голову мусорную корзину, стоящую в классе. Драться мне и в голову не приходило.

Я оттирала одежду в туалете. Шла в школу, как на пытку. А как же учителя? Классный руководитель (кстати, спустя много лет получившая звание заслуженного учителя и ушедшая на пенсию с почётом и уважением), к моему удивлению и недоумению, не просто не пресекала травлю, но и молча её поддерживала. Антонюк это быстро осознал и даже перестал её стесняться. Меня могли «заплевать» из трубочки даже на её уроке. Она не делала им замечаний. Трудно сказать, по какой причине. Возможно, она надеялась, что я поменяю школу или хотя бы класс. Ведь я не была хорошей ученицей, а статистика по успеваемости существовала и тогда. Юлия Леонидовна смотрела на меня с полуулыбкой, и пока я закрывала лицо от «плевков», выговаривала умно и важно:

– Подумай, Алексеева, почему с тобой это происходит? Почему ты не можешь найти общий язык с классом? Все вокруг тебя не могут быть неправы. Значит, проблема в тебе!

И я думала. Что со мной не так? Почему я это заслужила? Значит, я это заслужила? Теперь я знаю, кто мне это говорил. Кто устроил мне этот ад на земле. Но тогда я ничего не понимала, и мир вокруг меня стал напоминать хождение по мукам. В один ужасный день я всё-таки пожаловалась папе. Он так расстроился, что выпил лишнего. Пьяным пришел в класс и стал кричать на одноклассников и учительницу. Можно представить, как мне было стыдно и насколько усугубилось мое положение.

…Уже будучи взрослой, я посмотрела фильм «Чучело». Помню, как меня поразило сходство сюжетной линии с тем, что происходило лично со мной. Я тоже горела на этом костре… «Чучело» было снято почти в то же время.

Впервые в истории советского кинематографа прозвучала тема детской жестокости и садизма и их причинах. Я же спустя много лет пришла к выводу, что, возможно, и самого мальчика Антонюка дома били. Большая часть насильников и маньяков пережили в детстве насилие.

Родители подняли тему о переводе меня в другую школу, но мама решила, что я сама должна научиться справляться со своими проблемами. Мне рекомендовали «не обращать внимания, и им скоро надоест». И я старалась изо всех сил следовать этому доброму совету. Я не обращала внимания уже ни на что. Что мне плюнули в стакан компота в столовой. Что я хожу с мерзкой запиской на спине, что у меня всё платье в отпечатках ботинок на подоле, что у меня все ноги в синяках и волосы в жвачке. Я ходила как тень, и книжка, которую я сжимала в руках, чтобы не вытряхнули из портфеля, была спасением в буквальном смысле…

Я очень не хотела бы, чтобы читатель, проживая вместе со мной моменты моего прошлого, испытывал жалость. Я пишу эти строки не для того, чтобы вызвать сочувствие, лишь рассказываю честную историю. А без этих воспоминаний она будет неполной и ненастоящей.

И ещё я хочу поделиться тем, что заметила – очень многие христиане могут рассказать о своём детстве похожие, в той или иной степени, эпизоды. Будущее предназначение в нас так сильно, что враг это чувствует, догадывается и заранее боится. Когда ещё можно уничтожить личность человека, как не в этот подходящий момент – внушить мысли о его ничтожности и никчёмности.

2-е К Коринфянам Гл.4 Ст.9 «Мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем».

Неемия Гл.4 Ст.4 «Услыши, Боже наш, в каком мы презрении, и обрати ругательство их на их голову…»

Деяния Гл.13 Ст. 41 «смотрите, презрители, подивитесь и исчезните; ибо Я делаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рассказывал вам».

_______

Спустя много лет после окончания школы (одиннадцать, если быть точной), зимой, я гуляла с коляской, в которой спал мой новорождённый сын. Навстречу шла женщина в весьма преклонном возрасте (толстая старуха в шубе и платке). Я поймала её взгляд и сразу отвела свой. Она тоже меня узнала и остановилась, заулыбавшись. Вцепившись в ручку коляски, я почти побежала в другую сторону. В отражении витрины магазина я видела, как она растерянно стояла посреди дороги и смотрела мне вслед. А я кусала губы и ругала себя за малодушие, потому что была не в силах остановиться и просто поздороваться со своей школьной учительницей и классным руководителем, которая проучила меня столько лет.

Псалтырь Гл.118 Ст. 99 «Я стал разумнее всех учителей моих, ибо

размышляю об откровениях Твоих».

________

…Родители записали меня в секцию карате. Там мы бегали, вставали в стойки, но мои попытки себя защитить не увенчались успехом. Драться тогда я так и не научилась. Когда одноклассники окружали меня и начинали терзать, меня сковывал ужас. Он воплощался наяву. В голове образовывался вакуум, и я пряталась. Сама в себя. Тогда я научилась выключаться, жить в своём собственном внутреннем мире. Те годы я жила мыслью об окончании школы. Мне казалось, как только я её покину, все мои муки закончатся. Но я ещё не знала, что военные действия уже развернулись в моей семье. Что сатана заложил туда снаряды и скоро грянут взрывы, которые разнесут наш дом и наши судьбы в клочья. Но во всех этих перипетиях я увижу крепкую руку Божью, которая будет меня оберегать и останавливать, даже когда я этого не понимаю или не хочу замечать.

Ведя жизнь «нового русского», отец так заигрался, что перестал понимать, что хорошо, а что плохо. Что правильно, а что разрушительно. Не выдержал свалившихся на него удачи и денег. Я знаю, что он плохо поступал с другими людьми. Кидал, как говорили тогда. Всегда честный и принципиальный в моих глазах, он стал меняться вместе со страной и обществом в худшую сторону. Лихие деньги, сауны, женщины… Многое я узнала о нём только впоследствии, а тогда услышала только одно – мама с папой разводятся.

Развод – новое слово. Интересное слово. Слово, за которым стоят перемены. Я помню, как мама объявила нам с братом об этом. Была зима, и она встретила нас со школы. По дороге и сказала. Помню первое чувство, которое меня охватило. И это была радость. Да, да! Именно радость. Я не сразу поняла причину той радости. Ключом стала первая мысль, пронёсшаяся в голове в тот момент: «Теперь она будет меня любить!». Почему я так подумала? Не могу ответить. Я наивно полагала, что если в её жизни и сердце больше не будет отца, то там освободится место для меня. Как глупо и наивно! Если бы я тогда представила хоть на секунду, что повлечет за собой этот развод – упала бы на колени перед отцом, обхватила бы его ноги руками и умоляла не уходить… Но я ещё ничего не знала, а отец собирал свои вещи, чтобы уйти к юной любовнице, которой было на тот момент шестнадцать и она уже была от него беременна. Потом мне сказали – папа не собирался на ней жениться и вообще к ней уходить. Но мама не могла его простить, и примирение стало невозможным.

Чтобы отомстить отцу, мама тоже ему изменила и сделала это публично. Папа уходил с большой обидой, забирая из нашей квартиры всё, что мог забрать. Нам с братом он сказал, что нас не бросит. Но с тех пор перестал даже поздравлять с днём рождения. У отца и матери началась война. Забрав дачу, машину, столовое серебро, книги и даже мебель частично, отец решил разделить и нашу маленькую двухкомнатную хрущёвку. Его новой семье требовалось жильё. Мама прятала у соседей последнюю посуду из серванта и ордер на квартиру. Они говорили по телефону друг другу «Чтоб ты сдохла!» «Чтоб ты сдох!» и готовили новые пушки. Мама хотела переехать в другой город к родственникам, но отец отказался выписаться из ордера и не дал согласия на обмен. Квартира была неприватизированная (муниципальная), и это нас спасло. Мама кричала, как умирающий зверь, и похудела на тридцать килограммов.

Псалтырь Гл.68 Ст.21 «Поношение сокрушило сердце мое, и я изнемог, ждал сострадания, но нет его, утешителей, но не нахожу».

Иов Гл.6 Ст.23 «и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей

выкупите меня?»

_______

Шёл девяносто третий год. У отца родился новый сын, и он совсем перестал давать нам денег. Мама устроилась на работу, но скоро её потеряла. Фирмы открывались и закрывались, так же внезапно, как и росли цены. Бывшая коллега матери тетя Роза приходила её жалеть и лечить израненную душу водкой. Маме становилось легче, она веселела. И казалось, что вот сейчас её, наконец, отпустит эта горечь и обида, что она сможет жить дальше и увидит, что на нее смотрят испуганные дети. Что в холодильнике ничего нет, а соседи перестали с нами здороваться, опасаясь, что снова будем просить в долг. Но следом за радостью и праздником приходило похмелье и злость – на всех. И мама снова начинала кричать и плакать, выть и проклинать. Всех. Отца, нас… В квартире стало пахнуть перегаром, пропадать вещи. Мать лежала на обгаженном диване, в блевотине, а мы узнали новое слово – запой.

Всё это происходило во время учебного года, параллельно с тем, что продолжалось в школе. Именно так я теперь и представляю ад, потому что хуже мне было в жизни только один раз. Кто-то наверняка спросит – а как же Господь мог такое допустить? Или – а где же Бог? Все это время Он был рядом. Да, да! Смело могу сказать одно – если бы я не прошла этот период, если бы всего этого не было в моей жизни, если бы родители не развелись, не было моей болезни и мать продолжала меня любить…

Уверена, что не познакомилась бы никогда с Ним. Моё сердце не было бы так сокрушено и готово к Его Любви. Я бы так сильно не нуждалась в Нём. В Библии сказано «…блаженные нищие духом». Я вижу в этом свой сокрушённый дух, который дает место в сердце Духу Святому. Но как показывает жизнь, чтобы познать Божью силу, нужно испытать свою слабость.

_______

Мне шестнадцать. Близких подруг нет. Родители одноклассниц на