Древнее зло в кресле босса

Древнее зло в кресле босса
Оксана Алексеева

Ах, эта чертова цивилизация! Разрушила целостность древней гробницы и выпустила наружу древнее зло. Но Зло решило повременить, оглядеться, что из себя представляет эта самая цивилизация. Оказалось оно на месте директора мармеладной фабрики – конец света складывается прекрасно. Но молодая уборщица заметила странное поведение начальника: ее теперь нужно или уничтожить, или поработить, сделав верной адепткой.

Такого ужасного босса мир еще не видел! Молодой девушке, подрабатывающей в его фирме уборщицей, поперек горла хамство и невоспитанность. Если бы она знала, кто перед ней, то и не пыталась бы отыскать черты порядочного человека.

Оксана Алексеева

Древнее зло в кресле босса

Пролог

Чертова цивилизация! А ведь я даже не знал раньше этих слов – и нате, пришли на ум, как будто я тысячу лет впитывал все, что придумывали за это время людишки.

Осознание пришло далеко не сразу. Я так привык к вечному сну, что и раздражающий звук поначалу принял за игру подсознания. Но шум не прекращался, он проникал в гробницу, пробивался сквозь знаки и толстые стены, вливался в меня и будил, будил от многовековой дремоты. Я не открыл глаза – нечего было открывать, и не навострил уши – по причине их отсутствия, но очень захотелось потянуться. И раздражение было связано как раз с последней невозможностью. И я улавливал всем разумом скрежет и стон разрушающихся плит, а потом почти отчетливое:

– Что за хрень, ребят? Ковш заедает! Не похоже на твердый слой породы! Геодезиста крикните! Пусть хоть раз покажет, за что он зарплату получает…

Будь у меня бока, я непременно повернулся бы и продолжил спать, представляя теперь, что такое этот самый «ковш» и «что за хрень» здесь, действительно, происходит. Но людишки не унимались – это злило. Ведь я прекрасно понимал, что пробиться сквозь защиту им все равно не удастся – не для простых смертных она создавалась и не для их ковшей. Раз уж даже я не смог нарушить ее, а первые лет двести только тем и занимался. Но люди не меняются, они назойливы, как насекомые – они всегда ползут туда, куда их не звали, а останавливаться не умеют. Столько лет прошло, а эволюция стоит на месте.

Однако я действительно взбодрился, когда скрежет раздался совсем рядом. Прильнул к одной из холодных стен и тут же отшатнулся, однако царапина пошла – какой-то неведомой силой извне она нарушала целостность гробницы. Посыпалась древняя пыль. Но я безотрывно наблюдал за знаками – еще, еще немного, нужно хотя бы задеть царапинами древние защитные заклинания!

– Мать твою… – я вновь расслышал голос. – Чертовщина какая-то! Кто додумался закопать гроб посреди леса?!

– Да не ори ты! – это произнес другой мужчина. – Может, мы наткнулись на могилу какого-нибудь гребаного Чингисхана?

– Долбонат! – отрезал первый. – Ты в школе учился? Чингисхан жил в нескольких тысячах километров отсюда…

– Иди в жопу, Гриш. Меня сейчас колышет только, сколько мы государству должны за находку. И должны ли мы государству, если государство не узнает? О, геодезист, – он буркнул и крикнул в сторону: – Здрасьте, выспались? Ну пойдите позавтракайте, а мы тут сами.

– Макарыч, нам трубы прокладывать надо, а не херней страдать! Может, вытащить и вывалить на обочину – пусть потом Петрович мозг ломает, что с этой инопланетной херней делать?

– Кусок идиота. Вишь, как блестит на трещине? Ставлю золотой зуб, что это гигантский слиток золота. Почернел просто. Прикинь, сколько бабла можно получить за глыбу инопланетного золота?

Чего они болтают? Копайте, копайте дальше! Этим своим ковшом да с размаху! Долбонаты! Целая группа долбонатов, которым лишь бы языками чесать, а не работать. Еще ни разу за тысячу лет я не испытывал такого буйного волнения – и знал точно, что если освобождение не удастся, я запросто могу спятить от тоски – она накрывает немыслимой силой после настолько мощной надежды. Копайте!

Все-таки кто-то догадался запустить механизм, я вновь расслышал мерное тарахтение – музыку, слаще которой я не слыхал. Я заставил себя расслабиться и приготовиться к какому угодно долгому ожиданию, лишь бы оно сопровождалось этим волнующим скрежетом. Тому, что разобрал их язык, не удивился – возможно, все мои сны были наполнены звуками растущей цивилизации: я впитывал их, не осознавая и не просыпаясь, и теперь они текли сквозь разум, сразу понимаемые в значениях. А «Гриш» отныне объявляется главным спасителем зла – он будет вознагражден за подвиг. Если только не сдастся и докопает до трещин по защитным знакам.

Они еще долго колупались, останавливались и обсуждали. Людей вокруг становилось все больше – и каждый из них подходил ближе с магическим заклинанием, произносимым с неизбежным придыханием: «Мать твою… Что это за хрень?». А меня вместе с гробницей толкало и качало редкими ударами. Я не шевелился и смотрел строго на крайний знак. Не проявил ни одной эмоции, когда меня подняли каким-то механизмом и под нецензурные крики снова опустили – уже в другое место. Люди не меняются – они учатся новым словам и прогрессируют, но остаются любопытными существами. Вскрывайте! Этого мало! Нет, точно не нужно ждать Петровича! Если мой голос учитывается в голосовании, то мы определенно обойдемся без Петровича, мои самые близкие друзья.

– Давай хоть одним глазком, а? – этот голос принадлежал второму главному спасителю зла, имени которого я не расслышал.

А вот Гришу пришлось низвергнуть с постамента – он несуразно сомневался во всем подряд:

– Народ, вы рехнулись? Фильмы про всякие раскопки не смотрели? Там же зараза, против которой у нас может не быть иммунитета!

Макарыч оказался более решительным:

– Ишь! Ты, блин, в школе отличником был? Задолбал умничать!

– Хорошистом… – растерялся Гриша.

– Ну так и сидел бы тогда директором какого-нибудь завода! А мы люди простые, мы без заучек обойдемся!

– Так я ж бульдозерист, Макарыч…

– Сгинь в бульдозер, Гриш, пока не пришиб. Коль, давай сначала ломом попробуем!

Не имею представления, чем они пробовали, но возились много часов подряд. Я не уснул только потому, что успел выспаться на тысячу лет вперед. Самый пронзительный визг какой-то пилы оказался самым полезным – поползли, поползли трещины по краю, добираясь до знаков. И когда они наконец-то столкнулись, я замер на последнюю секунду, заструился вверх и потек наружу. Оставшиеся знаки мешали, приходилось сжиматься до дымка толщиной в волосок, но магия заклятий разрушалась, она уже не была способна удержать меня. Я вырвался вверх, в сумеречный воздух, расправил крылья и заорал во всю глотку – таким неописуемым был мой восторг. Конечно, никто из людей меня не увидел и не услышал – ведь не было пока у меня тела и причитающихся ему голосовых связок. Но на мой крик отозвалось небо далеким громом – кто-то из рабочих вскрикнул, озираясь, и перекрестился.

Они суетились подо мной, все еще пытаясь пробить ход в уже пустую гробницу. Она действительно была драгоценна – литое золото с серебряными путами. Людишки заслужили свою награду… но ведь и мне понадобятся средства на первые расходы. Потому следует растоптать всех и пойти осваиваться в новом для меня мире. Я уже вытянулся в плоскость, чтобы ударить сверху и зацепить сразу всех, но за палец до первой каски вдруг вспомнил, как вообще оказался в заточении.

Ведь я тогда тоже недооценил людей – не подумал, что кто-то из них способен обуздать настоящее зло и запереть его на целую вечность. И нет же, небольшой монашеский орден, пусть и за счет многих жертв своих, с этим справился. А причина была в том, что люди не умеют останавливаться. Им, видите ли, не пришелся по душе мой сценарий конца света, вот они и бросили все жалкие силы на то, чтобы меня остановить. Вел бы себя тише, не афишировал бы планы – и все прошло бы как по маслу. А здесь получится сразу пара десятков трупов, которые найдут другие люди и объединятся в новый поход против меня. На этот раз я ошибку не повторю. Но так я соскучился по телу, что не смог себе отказать в единственном: выбрал ближайшего мужчину и нырнул в него.

– Гриш, ты в норме? – кто-то хлопнул меня по спине.

Я улыбался самыми настоящими губами, но качал головой в ответ на вопрос. Вот тебе и награда, дорогой спаситель, век тебя помнить буду. Само собой, его души в теле не осталось – вылетела, спасаясь от самой могущественной злой силы. В рай, или куда они обычно от меня сбегают. Я же поднял руки, растопырил пальцы и засмеялся теперь от нахлынувших физических ощущений. Вот это уже мой рай!

– Эй, ты куда?

Мне все еще раздавались в спину голоса, но я не оборачивался. Так и топал в темноту, делая все более глубокие вдохи. Шагал в густую лесную чащу, все дальше и дальше от бардака, который люди устроили посреди зарослей. Что же они тут нагородили! Деревья выкорчевали, землю изранили своими машинами! Я удивлялся, но все еще смеялся от немыслимого запаха неожиданной свободы. Кто-то бросился вдогонку, пришлось спрятаться – благо наступающая ночь, моя извечная союзница, помогала. Оторвавшись от преследования, я скинул каску и бросил на землю, расстегнул шире ворот, а двигался все быстрее и быстрее, желая оказаться как можно дальше от места, которое за столько времени возненавидел.

Через несколько часов стал ориентироваться по запаху. Мне нужно понять, что вокруг происходит, как изменился свет и в каких богов сейчас верят, а для этого требуется людское поселение. Вот я и направился на запах человечины. Однако его опережал шум, похожий на рев тракторов и бульдозеров. Изумляясь, я не сменил направление, ведь цель оставалась той же.

Я вышел на поселение лишь следующим днем. Тело мужчины устало, оно имело весьма ограниченный резерв прочности, но я не роптал – мое собственное тело уже давно истлело, и я рад любому подарку взамен, даже настолько никудышному. Но забыл о слабости, когда разглядел то самое… поселение. Домов было много, они громоздились один на другой, как будто людям больше не хватало места для строительства. Некоторые здания упирались в самое небо. Может, так цивилизация нашла самую близкую дорогу к раю? И все шумело вокруг, гудело оглушительно.

Я шел вперед, стараясь подражать окружающим. Машины – и это слово само собой пришло на ум – носились по гладким дорогам, а дома сияли стеклами, как зеркалами. И вокруг собирались все более шумные толпы. О, тьма, сколько же теперь людей? Может, уже сотни тысяч? Или все человечество по какой-то причине решило поселиться в одном месте?

И это была первая по-настоящему плохая новость. Если человеческая раса так сильно разрослась, то и на борьбу со мной найдется много желающих. Потребуется масса времени, чтобы влиться в этот мир, а до тех пор желательно не высовываться. Это тоже сложно. Высовываться – моя природа. Ее необходимо как-то унять – например, изображать, что я до сих пор наполовину сплю.

– Классные линзы, чувак! – бросил какой-то парень. И он был первым, кто обратил на меня внимание.

– Спасибо, чувак! – ответил я ему в тон.

Линзы – это что-то с глазами. Надо найти водоем и оценить, чем я поражаю прохожих: красным гневом, желтой хитростью или черной тьмой. Но пока надо придумать, с чего начинать. Я не жалкий раб и не бедняк, падающий в ноги землевладельцам. Времени у меня много – года и столетия, если никто не заподозрит, кто я есть. И я могу действовать неспешно, к примеру, узнаю, как вообще выглядят современные алтари для жертвоприношений и кому именно следует жертвовать.