Магнит души

– Есть то, чего я тебе не рассказывала, – вдруг произнесла она.

Александр заметно напрягся:

– А может, мне этого и не надо знать? – предостерегающе спросил он.

– Нет, почему? Моей совести так будет спокойнее. Дело в том, что я с Ильёй не совсем рассталась. Ну, т. е. мы разошлись. Он мне два месяца дал подумать, чтобы я в себе разобралась и смогла понять, нужен он мне, или нет.

Она старалась внимательнее вглядеться в его лицо и понять, задела ли она его чувства? Но он так мастерски спрятал своё отношение за улыбкой, что понять его настоящей реакции Кате не удалось:

– Ну, правильно. Так и надо.

– Я его не любила. Ловила себя на мысли, что по сторонам оглядываюсь. И я к тому, что если вдруг его встретим, и я начну дёргаться, чтобы ты понимал – почему.

Александр с натянутой улыбкой произнёс:

– Нет, у меня такого не было.

Его давило чувство собственника и стало любопытно:

«А относится ли Илья к кругу моих знакомых?» – он подставлял её описание под круг известных ему лиц, но чувствовал, как напрягает его эта тема.

В кармане запиликал сотовый, пришло сообщение от Ксанки. Катя достала из кармана шубки сотовый, открыла, чтобы прочитать сообщение и не увидела, как прищурились подозрительно зелёные глаза:

– «Как дела? Ваня сегодня останется у нас. Можно? Нам курсовую дописать нужно».

Катя задумчиво пожевала нижнюю губу, представляя те неудобства, которые придётся испытать в присутствии Вани в их общей с Ксаной комнате.

– «Хорошо».

«Бывший что ли пишет?» – подточила настроение парню промелькнувшая мысль.

Парень выпрямился, и с равнодушием на лице надевал перчатки.

– Сколько раз ты встречалась?

– Два.

– И всё?! – удивился Александр.

– Да, – смущённо призналась Катя. – А ты?

На лице собеседника заиграла самодовольная улыбка:

– Хм… с детского садика считать?

Катя пожала плечами:

– Наверное, да.

– Просто ухаживания считать?

– Нет.

– Я, однажды, ухаживал в садике за девочкой, которая мне нравилась, а она испугалась что… Ну, на этом и закончим, – таинственно произнёс Александр. – Я тебе не скажу, сколько раз я бывал в отношениях, – с угрозой в голосе произнёс он. – Но больше двух месяцев мои отношения длились всего дважды: с первой любовью… и с Ариной.

Катя молча сжала губы:

«Имя Арины для него важно и непоколебимо, – промелькнула ревностная мысль в её голове. – Ты не готов отказываться от Арины? Она будто сильно важна для тебя… вместе с другими воспоминаниями, в которых меня нет».

Он подошёл к девушке и нежно чмокнул в щёку, тихо произнёс:

– Надо идти, – сказал он и направился к дверям подъезда.

«Ты слишком манкая и умная. Мы друг от друга хотим разных вещей», – подумал он, пока распахивал массивную железную дверь подъезда.

Катя направилась к лестнице, но не удержалась – обернулась. У двери маячила его спина, всего через несколько секунд он скрылся в морозной прохладе улицы, а девушка поднялась на свой этаж.

Смутное предчувствие закралось в её душу. Казалось, что с закрытой им дверью захлопнулось что-то ещё.

Глава 14. Разве можно чувства нам забыть?

– Бородина! И как ты только могла написать этот бред! Это всё из-за того, что у тебя, кроме ветра в голове, больше ничего нет! Просто, ужасно! – каждое слово Ворониной хлестало кнутом так, что земля уходила из-под ног:

«Прощай стипендия, прощай самоуважение, только бы из универа не отчислила».

Воронина высосала всю энергию и впрыснула в организм анестезию, словно чёрный липкий паук. Вмиг пропал страх, переживания и реальность. Девушка стояла за трибуной в аудитории, пыталась пройти предварительную защиту курсовой и не чувствовала ничего.

Из аудитории смотрело четырнадцать пар понимающих, сочувствующих, но таких же затравленных глаз. Половина из них встали бы на Катину защиту, если бы только от этого был хоть какой-то толк. Воронина требовала стопроцентного предугадывания её мнения. Казалось, что в глубокой философии жизни, на страницах литературных романов мировой классики существовало только одно правильное мнение, и это было мнение профессора Ворониной. И женщина не признавала никого, кто выделялся или отличался от неё.

Студенты бы подняли против преподавателя бунт, но все, несмотря на неадекватность и несправедливость педагога, уважали её седину и понимали, что в глубине души женщина несчастлива. В старой заношенной юбке, с собранным и зализанным седым хвостиком, глубокими морщинами, прорезающими лицо, холодным и острым, как лезвие, взглядом – она своим видом многое говорила об отношении к жизни.

И Кате хватило добросердечности, чтобы простить женщину за колкость.

– Катюш, а какие литературные тропы вам помогли глубже проанализировать стихотворение, которое вы взяли для анализа?

Девушка подняла на доцента Романову усталые глаза. Доцент сидела в комиссии по приёмке курсовой, и пыталась глазами передать Кате понимание, сочувствие и поддержку. Аккуратная, стильная, строгая, но авторитетная женщина с мягким характером и увлечённым взглядом на жизнь. Студенты Романову любили и уважали. Она была их идеалом преподавателя.

– М-метафоры. В стихотворениях очень много метафор, что помогает придать им иносказательный и скрытый смысл, а также эпитеты, анафора и другие. Они передавали красоту описательных моментов.

Добрая улыбка осветила лицо доцента:

– Молодчинка! Я предполагаю, что работа довольно неплоха, и она заслуживает твёрдой, ну, четвёрки?