Карадагский змей

Карадагский змей
Остап Иванович Стужев

Карадагский змей – вымысел или реальность? История крымского Лохнесского чудовища уже давно волнует умы любителей потусторонних явлений. Но такое ли оно потустороннее? Остап Стужев предлагает посмотреть на эту легенду с точки зрения квантовой физики и ставит черноморского дракона в суперпозицию. Иными словами, Карадагский змей существует для тех, кто уверен в его существовании, и является мифом для скептиков и пессимистов.

О том, к чему может привести развитие современной науки, рассказано в двух других фантастических повестях этого сборника – «Космический вихрь» и «Хаптика-Астра». Передача мыслей и ощущений на расстоянии – всего лишь вопрос будущего, уверен автор. Герои его произведений – ученые, экспериментаторы, новаторы – живут в условиях этого будущего. Но Остап Стужев не был бы собой, если бы не включил в фантастические сюжеты детективную интригу.

Повесть «Выбор» переносит нас из альтернативных фантастических миров в мир сегодняшний. Основанное на реальных событиях произведение рассказывает о сложном пути профессиональных спортсменов.

Поклонники романа «Золотые пилигримы» будут рады возвращению любимых героев – их предысториям посвящена серия рассказов, включенных в сборник. Завершается книга авторскими переводами испаноязычных писателей. Да-да, Остап Стужев снова удивляет читателей многогранностью своих талантов. Неизменным остается одно: следить за калейдоскопом событий в космическом вихре миров, создаваемых автором, интересно, весело и познавательно.

Остап Иванович Стужев

Карадагский змей. Повести и рассказы

© Стужев О.И., 2024

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2024

От автора

Читатель! Если ты держишь в руках этот сборник рассказов, взяв его с книжной полки в магазине, то нам обоим крайне повезло. И, прежде чем ты примешь решение, взять его с собой и полистать на досуге или положить обратно, позволь мне сказать несколько слов об этих рассказах и переводах. Каждый из них имеет свою собственную историю создания и предназначения. Так, восемь рассказов, обозначенные мной как «предварительные рассказы», задумывались в рамках пиар-акции к моему второму роману «Золотые пилигримы». Не знаю, открою ли я большой секрет, признавшись, что писал их не до, а после завершения работы над «Золотыми пилигримами». В этих рассказах живут полной жизнью как главные, так и второстепенные персонажи. Сюжетная линия очень отдаленно соприкасается с действием, разворачивающимся в «Золотых пилигримах», и, по мнению многих литературных критиков, они являются обособленными художественными произведениями.

В силу специфики своего предназначения почти все «предварительные рассказы» уже публиковались в журналах и периодических изданиях, таких как «На Рублевке», «Литературный вестник», «Московский Литератор» и др. Рассказы «Маша и Надя» и «Trigger happy» неожиданно оказались в номинации премии «Писатель года», учрежденной Союзом писателей России. Одним словом, я полюбил эти рассказы и решил собрать их в одном издании, чтобы все значимые и не очень герои «Золотых пилигримов» смогли побыть вместе еще раз.

Принимая во внимание все более растущий интерес к квантовой механике и квантовой теории, что, как ни странно, отнюдь не одно и то же с точки зрения современной физики, я отважился написать несколько повестей в жанре научной фантастики. Короткие повести «Карадагский змей» и «Космический вихрь», возможно, перегружены формулами и расчетами, но зато смогут значительно расширить общее представление о мире элементарных частиц.

Самая короткая повесть из раздела фантастики, «Хаптика-Астра», имеет свою, отличную от других вошедших в сборник произведений, историю замысла. В начале осени 2023 года один из довольно крупных телеграмканалов попросил меня дать комментарии к «Алфавиту будущего», выпущенному РБК к своему тридцатилетию. По замыслу его создателей, каждой букве алфавита соответствовало понятие, которое через тридцать лет войдет в обычную жизнь, так же как это сделали смартфоны и прочие гаджеты, сделавшую жизнь современного человека весьма непохожей на жизнь его ближайших предков. Как легко догадаться, букве Х соответствовала наука хаптика, изучающая тактильные чувства, возникающие у нас при соприкосновении с тем или иным предметом. Утверждалось, что через тридцать лет ученые найдут способ передачи этих ощущений на расстояние, так же как изображение или звук. С этим можно было поспорить, так как звук и изображение передаются на расстояние и без всяких девайсов, но я не стал спорить, а как смог развил эту идею, придав ей несколько эротическую коннотацию. Кстати, именно поэтому «Хаптика-Астра» единственное из всех произведений, нигде до этого сборника не опубликованное. Подлинная реальность описываемых событий в этом фантастическом рассказе можно считать в известном смысле парадоксом.

Совершенно отдельно стоит повесть «Выбор», которая выходила частями в журнале «Мир Дзюдо». Разделение ее на четыре главы, каждая со своим эпиграфом, обусловлено именно этим обстоятельством. В произведении «Выбор» не найдешь легкого стеба (довольно привычного для моих рассказов) над окружающей действительностью. Там все очень серьезно, речь идет об очень важных вещах. В чем-то нравственные принципы, исповедуемые главными героями «Выбора», перекликаются с теми чувствами, которые живут в душе поэта Элутерио Мирандо, протагониста переведенного мной с испанского языка произведения Леопольда Аласа Гарсии (Кларина) «Заменивший».

В сборнике представлены произведения, порой диаметрально противоположные по восприятию добра и зла в их описании и трактовке.

Писателей много, книг еще больше, и только ты, читатель, один во всей нашей литературной вселенной решаешь их судьбу, предаешь забвению или делаешь их знаменитыми. Если ты дочитал до этих строк, то я уже благодарен за внимание к моим письменам и моей далеко не скромной персоне.

    Искренне ваш, О. Стужев

Повести

Карадагский змей

Фантастическая повесть

Как идешь куда-нибудь, почаще оглядывайся – смотри назад; как дорога покажется, такой она и на обратном пути казаться будет, и тогда никогда не ошибешься.

    Наставление, данное разведчиком-бурятом барону Врангелю. Из книги «Очерки Русско-японской войны. 1904 г.» П.Н. Врангеля

Начать нашу историю можно со дня летнего солнцестояния две тысячи восемнадцатого года от Рождества Христова, а можно, отступив всего на пару месяцев назад, приступить к рассказу, повторив библейскую истину «В начале было слово».

Именно о слове, данном им в тесном кубрике тихоокеанского эсминца, думал сейчас Саня Ушаков, глядя в окно поезда дальнего следования «Москва – Симферополь», медленно приближавшегося к пункту своего назначения. Нельзя сказать, что оно, это слово, сильно его тяготило, но и поездка, спланированная им и его товарищами по службе, тогда за несколько дней до дембеля, казалась ему теперь отнюдь не своевременной. Желание попить крымского вина и поваляться на песчаных пляжах Коктебеля, казавшееся таким естественным и разумным на борту железной громадины, грозно покачивавшейся на тихоокеанской волне, довольно быстро поблекло на фоне расстояний и новых перспектив.

Тем не менее слово старшего матроса из команды боевых пловцов тихоокеанского военного флота взять обратно было никак не возможно. Покончив с формальностями в военкомате родного Нерчинска, небольшого городка в Забайкальском крае, Александр Ушаков выпил водки с отцом, обнял мать и, купив билет на самолет, улетел в Москву. Размышляя о поездке в Крым, он несколько раз пытался найти отговорку для своих друзей, в первую очередь для Севы Маслова, так же, как и он, отслужившего срочную и дембельнувшегося вместе с ним. Хотелось сказать, что ему надо как-то определяться в дальнейшей жизни, к примеру, получить гражданскую профессию, но заранее зная Севин ответ на этот счет, Саня решил мотнуться туда-обратно, сократив отдых до одной недели.

Выйдя на перрон, Ушаков сразу увидел спешившего ему навстречу Севу в сопровождении еще троих моряков, парней спортивного телосложения с характерными для пловцов «дельтами», выделявшимися под новенькими теннисками.

– Саня, чего такой бледный? – заключая его в объятия, приступил к привычному троллингу Володя Башкирцев, его напарник и вечный соперник.

– Укачало его в спальном вагоне, – заржал от своей собственной шутки Женя Коротич, закончивший службу старшиной первой статьи, чем крайне гордился, хотя и старался не показывать виду.

– Да, судя по вашему благородному загару, вы тут зря времени не теряли, – обнимаясь с каждым по отдельности, заметил Ушаков. – А где остальные? Трубач и Шницель, они мне звонили, говорили, что приедут, – спросил он Севу, закончив с приветствиями.

– Через два часа должны прилететь. Ты один, кто поездом, – ответил ему третий из сопровождавших Севу. Его звали Егор, фамилия Иноземцев, помимо специальности боевого пловца, он был знаком с радиосвязью и шифрованием. Статус Иноземцева был сейчас не очень ясен. Ходили слухи, что он завербовался на сверхсрочную, а кое-кто даже таинственно намекал на его связи с контрразведкой.

Погрузившись в видавший виды минивэн, друзья, весело обсуждая перспективы предстоящего вечера, рванули в аэропорт. Жара понемногу начала спадать. Низкое закатное солнце слепило глаза каждый раз, когда маленький автобусик поворачивал в сторону запада.

– Сколько отсюда до твоего дома? – спросил Ушаков Севу, который в своих темных очках чем-то походил на киборга из фильма про восстание машин.

– Спешишь на нудистский пляж? – не упуская возможности подколоть товарища, влез в разговор полулежащий на заднем сиденье Володя Башкирцев.

– До захода солнца точно не успеем. Предлагаю сегодня просто посидеть, отдохнуть с дороги, а завтра уже начнем отрываться по полной, – пропустив реплику Башкирцева мимо ушей, подвел итог Сева Маслов.

Забрав в аэропорту прилетевших одним рейсом из Пензы Трубача и Шницеля, друзья взяли курс на Коктебель. Дорога, петлявшая среди гор, была забита попутными и встречными машинами. Живописная днем, сейчас она производила довольно тягостное впечатление. Заторы, возникавшие непонятно отчего, сильно уменьшали скорость движения. Вновь прибывшие жаловались на голод, и никакие шутки по поводу склонности Шницеля к обжорству не помешали ему найти сторонников в предложении перекусить в придорожном кафе. После импровизированного ужина трафик на дороге уменьшился и минивэн плавно мчался вперед, накручивая новые и новые километры на свои старенькие колеса.

Дом с палисадником, где жил Сева с самого первого дня своего рождения, казался настолько типичным, что у Александра, да и остальных членов компании, случилось дежавю. Стол, стоявший в левом углу дворика, был помещен как бы под навес из переплетенных ветвей еще не созревшего винограда. Под скамейками вдоль стола был насыпан мелкий гравий, между которым там и сям пробивалась сорная трава.

– Вот, Шницель, из-за тебя придется ужинать еще раз, – весело объявил хозяин дома, ставя на стол бутылки с вином, фрукты и какие-то пакеты из местного магазина.

– Слушай, братан, а ты вроде нам рассказывал там, на тихом океане, что здесь девушки ходят голышом и нет никаких проблем с ними познакомиться. Только я пока ничего подобного не наблюдаю! – произнес Трубач, обращаясь к Севе Маслову. Словно ища поддержки своим словам, он обвел взглядом остальных.

– Так… Вася, а тебе, значит, за две недели после демобилизации так и не удалось оскоромиться? – поинтересовался Женя Коротич, который гордился не только званием старшины первой статьи, но и умением оперативно делать правильные выводы при минимальном количестве информации.

– Удалось, не удалось, все это детали, тебя не касающиеся, – огрызнулся Трубач, невольно задетый замечанием старшины. Прозвище «трубач» прилипло к парню из-за детского фильма «Васек Трубачев и его товарищи», но в прямом общении его, в отличие от Шницеля, никто не решался дразнить. У Васи был первый разряд по боксу, и он не сильно переживал, если в процессе дискуссии у кого-то появлялся синяк под глазом. В силу своей привычки сглаживать острые углы, помноженной на указанные выше обстоятельства, Коротич не стал развивать затронутый им же сюжет.

– Всему свое время, – обнадежил своих друзей Сева. Он вместе с Володей Башкирцевым и Сашей Ушаковым заканчивал приготовление к полуночной трапезе.

Вскоре после того, как все дружно уселись вокруг стола, исчезли даже те невидимые оттенки неузнавания и словно нового привыкания друг к другу, возникшие за прошедшие две недели. Стали поступать предложения поехать в какой-нибудь ночной клуб или на дискотеку. Время бежало незаметно. Постепенно яркие звезды, разбросанные по крымскому небу, стали тускнеть, словно растворяясь в предрассветной синеве. Кто-то из ребят напомнил остальным, что они выбрали этот день для сбора в Коктебеле именно по причине самой короткой ночи.

Предложения встретить рассвет на пляже немедленно посыпались со всех сторон. Ушаков с Башкирцевым первыми поднялись со скамейки и собирались уже пойти к морю, когда Сева Маслов, взглянув на наручные часы, остановил их.

– Рассвет наступит только через семьдесят восемь минут, нам следует переждать час Карадагского змея, – неожиданно заявил он.

– Ты чего пил-то? – возмутился Егор Иноземцев и, обращаясь к остальным, поспешно добавил, что просто следует немного прибраться, а на пляж для встречи рассвета они так и так успеют.

– Нет-нет, пусть он расскажет, что за змей! – закричал Шницель.

Всем стало очень смешно и весело, каждый наперебой выдвигал свою версию мотива Севиного заявления. Башкирцев потянул Саню Ушакова за рукав, предлагая, не дожидаясь остальных и не вступая в споры, пойти к морю – поплавать и освежиться. Ушаков хотел было послушать его, но, перехватив взгляды Севы Маслова и Егора Иноземцева, остановился. Его поразило выражение их лиц. Они были такие разные! Испуганное и виноватое у их общего Амфитриона и презрительно-злое у Егора Иноземцева, самого молчаливого и скрытного из всей собравшейся сегодня семерки моряков. Словно проблеск далекого маяка на туманном горизонте, промелькнула какая-то мысль и, так и не оформившись в логическое заключение, приобрела форму утвердительного вопроса.

– Почему ты раньше не рассказал нам про змея? – Ушаков смотрел то на Севу, то на Егора, стараясь уловить малейшие изменения в их лицах.

– Зачем? Чтобы вместо продолжения службы провести время в одной палате с Наполеоном Бонапартом и Александром Македонским? – как-то совсем по-другому, чем всего минуту назад, заговорил Сева Маслов. Было видно, что ему тяжело от какого-то напряжения, терзавшего его все это время. Он вернулся за стол, сев рядом с Егором Иноземцевым и словно ища в нем поддержку.