Потерян в море

– Держись, Малёк! – проорал Саром, пробираясь вместе с мальчишкой до спуска в трюм.

Глава 2. "Мотылек"

Бушующий шторм оказался не страшен “Отверженному” и его команде. Яростная стихия выплюнула слегка потрепанный фрегат где-то в районе Малых Антильских островов, что не сильно помешало планам капитана. Да и как можно было помешать столь простой цели, как поживиться золотом с торговых судов, случайно оказавшихся на пути? А потому, исправив небольшой ущерб, нанесенный штормом, и почтив память пары смытых в море товарищей кружкой рома, пираты спустили черный флаг и отправились на поиски добычи.

– Ты чего, Малёк? Неужто шторм так напугал? – Джеймс Джонсон, по прозвищу Чайка из-за татуировки крикливой птицы на правой щеке, прислонился спиной к фальшборту с насмешкой разглядывая вялого юнгу, который уже пять минут завязывал канат. Точнее пытался его завязать, но все было тщетно.

– Нет-нет! – мальчишка тут же замотал головой.

Он не хотел прослыть трусом, но разве мог сказать Чайке, что дело вовсе не в шторме? Как-то неуютно было ощущать себя воскрешенным усилиями странного корабля, особенно, когда это самое воскрешение никак не проявлялось. Мальку даже порой начинало казаться, что все души-звезды, галактики и летающий во мраке неба корабль мерещились ему, пока болтался тряпичной куклой в щупальцах Отверженного. Но затем он смотрел на скалящегося осьминога, ловил на себе пристальные взгляды капитана и понимал: все было реально.

– Да брось! Я когда впервые попал в шторм, думал обделаюсь от страха, ха-ха, – Чайка заухмылялся, растрепав и без того лохматые волосы юнги.

– Почему?

Мальчишка искренне удивился такому признанию. Джеймс казался ему сорвиголовой, который не ощущал страха. Уж больно отчаянно вел себя пират, с легкостью обезьяны взбираясь на реи, встречая большие волны с улыбкой и с готовностью кидаясь в драку даже против человека вдвое больше себя. Старая донья, у которой Малёк жил и работал последние годы, говорила, что у таких людей горячая голова. Раньше юнга не очень понимал как это, но теперь, наблюдая за Чайкой, все вставало на свои места.

– А ты попробуй провисеть на канате где-то за бортом, когда тебя то и дело швыряет из стороны в сторону!

– Ерунда, – Гарри-Порох, улыбчивый мужчина лет двадцати пяти с непослушной копной светлых волос, пренебрежительно махнул рукой. Оказалось, он все это время спокойно подслушивал их разговор. – Свой первый шторм я встречал на торговом судне, а вот после него вылавливали меня уже пираты “Зари”.

Пока юнга слушал рассказ, открыв рот, Чайка подозрительно прищурился.

– Как же не потонул, а? Брешешь небось, белобрысый!

– Зуб даю! – Порох, для достоверности, не иначе, двумя пальцами подцепил один из своих верхних зубов.

– Золотой? – невинно улыбнулся Малёк.

– Держи карман шире, мелочь, – Гарри отвесил пацану несильный подзатыльник под смех Чайки.

– Куда уши развесили, бездельники?

Саром, уперев кулаки в бока, недовольно взирал на веселую троицу. Стоило устроить им выволочку для профилактики, но боцману не очень хотелось этого делать. После шторма юнга, и так подглядывающий на пиратов с опаской, стал совсем молчаливым и закрытым. А теперь, вон, шутить пытался.

– Мы учим Малька вязать узлы, Саром! – быстро нашелся Чайка, нагло улыбаясь.

– Один узел в четыре руки учите? – боцман приподнял бровь. – Совсем уж мозги растеряли? Ладно Гарри, – Саром махнул рукой в сторону главного канонира “Отверженного”, – у него от залпа пушек давно крыша течет, но ты-то Чайка куда?

– А я за компанию, – Джеймс примирительно приподнял руки, возвращаясь к своей работе.

Гарри-Порох не заставил себя долго ждать, поспешив убраться подальше от недовольного боцмана. Саром проводил их взглядом, а затем обернулся к приунывшему юнге.

– Ну что, Малёк? Я покажу тебе простецкий узел. Но потом подойти обязательно к Келпи, скажешь я послал. Он научит тебя вязать лучшие узлы во всем Гар-Нуэра.

– А как мне найти Келпи?

– Это рыжий ирландец без одного уха. Гляди…

Боцман споро показал юнге простой, но крепкий узел, которым можно было закрепить канат. Вот только это все равно не освобождало пацана от науки морских узлов, которую ему теперь обязательно нужно было постичь.

***

Капитанский мостик был непривычно пуст. Грахго прогнал всех, лично встав у штурвала и теперь ведя фрегат только ему известным маршрутом. Те, кто плавал с Фанатиком не первый год, знали – он любит сам править кораблем, но остается на мостике один лишь в те минуты, когда что-то усиленно обдумывает. Тогда некая мысль не дает капитану находится в тесных стенах каюты, а окружающие люди не позволяют поймать ее за хвост. Подобное происходит не часто, но заканчивается всегда чем-то, поистине, грандиозным. В прошлый раз пушки “Отверженного” разнесли в клочья приморский городок, где должен был появиться новый губернатор из далекой Испании, а команда разжилась полным трюмом золота и серебра, обчищая руины. В другой раз, Грахго погнал фрегат в тяжелое плавание до Малабарского побережья Индии. Ходили слухи, будто “Отверженный” скрывался от гнева короны, чьи военные суда рыскали по всему бассейну Карибского моря несколько месяцев. Но истинную причину знал только сам капитан, который и получил свое прозвище за подобные трюки и мелькающее во взгляде безумство.

Вот и сейчас команда корабля застыла в напряженном ожидании, нет-нет, да бросая заинтересованные взгляды на сосредоточенного Грахго. Но как бы не терзало любопытство разум пиратов, беспокоить Фанатика не смел никто. Если кто-нибудь собьет его с мысли из-за пустяка, то ощутит всю глубину ярости, которую только может испытывать человек. В гневе капитан был действительно страшен и непредсказуем. Одним из живых примеров этого являлся Мартин, который не вовремя подошел к Фанатику с сомнительным предложением и чуть не обзавелся дыркой в голове. Капитан пустил пулю настолько близко, что та прочертила кровавый след на левом виске и снесла кончик уха.

“Ты так и не ответил.”

Отверженный был единственным, пожалуй, кто не страшился гнева Грахго. Возможно, потому что капитан никогда по-настоящему и не злился на свой корабль? Порой фрегату казалось, что внутри себя Фанатик прячет вину перед ним, а потому оправдывает каждый поступок. Но сказать наверняка Отверженный не брался.

– А тебе все еще интересно? – шепот капитана едва ли мог потревожить воздух, настолько слабо тот раскрывал губы, отвечая. Однако фрегат явственно ощутил в голове насмешку. Грахго вновь дразнил его.

“Да. Я хочу знать, почему спас мальчишку.”

– Но я-то не могу знать наверняка. Только предполагать.

Взгляд Фанатика упал на Малька, безуспешно пытавшегося справится со строптивым канатом. Он хорошо помнил, как еще совсем недавно встретил его на грязной улице близ кабака зубастой Мэри. Тощий, в драной рубахе с чужого плеча и с лохматыми волосами, чьи каштановые завитки падали на миндального цвета глаза, горевшие ненавистью и упрямством. Было в его движениях, чертах и даже взгляде что-то знакомое. Возможно, Грахго увидел в нем внутреннюю силу? А может вспомнил себя в его возрасте. Он не мог сказать точно, однако остановился и предложил стать частью команды. Малёк запальчиво ответил, что ненавидит пиратов, но наутро явился на пирс с опущенной головой и восхищением, появившемся на лице, стоило ему увидеть корабль.

“Хочу знать предположение.”

– Тогда ответь, почему ты сразу попросил взять его юнгой, стоило ему заикнуться об этом?

Тогда Грахго хотел проучить мальчишку, но Отверженный сразу же вступился за него, попросив взять на борт. Он был уверен, что из мальца получится прекрасный юнга, и не ошибся, как показала жизнь.

“Я увидел в нем желание жить”, – через непродолжительное молчание ответил фрегат.

– А в Гар-Нуэра он не жил?

“Существовал. Это было не его место и ему не положено было там быть. Он должен быть здесь.”

Подобное заявление немного запутало капитана, который невольно нахмурился. Цокнув, он спросил:

– И как ты это определил?

“Через чувства. Мальчишка горит ненавистью и хочет мести. Оставшись в порте, он бы, скорее всего, не достиг ничего, разделив судьбу остальных неудачников пиратского города.”

– Еще, давай, старик, скажи, что он мне мстить собрался, – ядовито заметил Грахго, хмыкнув.

“Не тебе. Кому-то другому.”

– И почему ты так уверен в этом?

“Я чувствую его страх и уважение, когда он смотрит в твою сторону. И, наверное, восхищение?”

Фанатик в жизни бы не признался: слова фрегата ему невероятно льстили. Оказалось так приятно услышать, что в пока еще не испорченной душе ты вызываешь страх и восхищение. И если внешне это удалось скрыть, то внутренне частичка эмоций все таки передалась кораблю, который тут же беззвучно захохотал.

– В общем, я думаю, ты вернул его по той же причине, почему так настаивал взять на борт. Вот только после твоих слов, я и не уверен, в чем она конкретно состоит.