Бетельгейзе. Военный приключенческий роман в двух частях. Часть 1

Ирли согласно кивнул и продолжил:

– Страх на войне…. Мне кажется, что самое страшное на войне это тишина. Такое ощущение из детства что ли, когда тебе придётся зайти в тёмную комнату, где спрятались твои непутёвые друзья, чтобы внезапно напугать тебя криками или другими действиями. Ты стоишь на пороге комнаты, на этакой границе света и темноты, а вот эти шутники смотрят на тебя из своего укрытия, и ждут, когда ты переступишь ту границу, смешно водя руками по стене, в поисках спасительного выключателя. Когда идёт бой, всё предельно ясно, все стреляют во всех, можно просчитать, когда противник перезаряжает оружие или меняет позицию, в общем, смерть выглядит естественной что ли. А вот звук выстрела в тишине может означать, что из всех противостоящих миллионов солдат, эта пуля именно твоя. Может быть так, когда ты сидишь на привале или между боями, когда вокруг тихо, пишешь письмо или ешь тушенку, и вдруг, внезапно с тобой рядом падает товарищ, сражённый пулей. И, кажется, что эта пуля летела в него всю жизнь и вот он на земле, с открытыми, удивлёнными глазами, всё еще держа в одной руке небольшой нож, а в другой карандаш, который собирался поточить. В такой момент даже слышно, как вытекает струйка крови изо рта и гулкими каплями падает на землю или на блокнотные листы бумаги, где должно было быть написано письмо домой. И опять та же тишина. И вопрос, кто же следующий? Но ответа не будет, только тишина. Вы понимаете меня, сэр?

Добродушное лицо президента, маской которого он так успешно пользовался, замерла, излучая скорбь. Сейчас оно было искренним. Хотя как политик и публичный человек, лидер великой нации, потомок первых поселенцев, он понимал, что любое проявление сентиментальности это не что иное, как спланированная акция, и смех, и слёзы, всё должно быть подготовлено и согласовано с администрацией или ответственным департаментом. Он Президент, и даже салфетка для рук, и та принадлежит народу Америки, собственно, как и он сам.

– Ещё раз благодарю вас, Стивен. Конечно же, идите. Я и так задержал вас.

– Сэр, – Ирли слегка склонил голову и, обозначив рукой воинское приветствие, скрылся за дверью кабинета президента.

Рузвельт остался один. Посидев немного, он взял стопку писем и стал разглядывать их, пытаясь сосредоточиться, но ничего не получилось, тогда он вытащил наугад одно письмо и, вскрыв, стал его читать. В письме была жалоба на местного шерифа из какого-то захолустья в Техасе, который не проявил должного внимания в споре двух ковбоев, где, когда и кому пасти свои табуны в прерии.

– Безумцы! – в сердцах проговорил самому себе Рузвельт и, смяв письмо, выбросил его в мусорную корзину.

Мысли глобального масштаба сейчас волновали его более всего, нежели ковбойские распри. Рассуждения водоворотом закрутились в его голове:

– Интересно получается. Неоспоримое, абсолютное лидерство, которое занимает Великобритания и США в мире как-то отодвинулось на задний план. И теперь бывший ефрейтор кайзеровской армии, и недоучившийся семинарист делят весь мир между собой. Я, потомок государственных мужей Америки и премьер Черчилль, далеко не последняя фигура на мировой арене, обладатель всевозможных титулов, оказались на вторых ролях. Но, чёрт побери, мне, однако положительно нравится этот армянский парень, он знает, чего хочет. Однако Сталин так настойчив в просьбе об открытии второго фронта, но реальность такова, что на сегодняшний день Америка просто не готова участвовать в полномасштабных боевых действиях в Европе. Атлантика буквально кишит подводными охотниками Деница и о переброске союзных десантных войск просто не может быть и речи. К тому же Япония оттягивает много сил. Нет, второй фронт просто невозможен на сегодняшний день. Пока хватало и того, что его правительство ссудило Советской России беспроцентный займ в один миллиард долларов, а это огромные деньги. Ну и без сомнения Ленд-лиз, в результате самый короткий путь через Атлантику оказался самым опасным, а маршрут через Аляску и Иран слишком длинным.

Немного посидев в полной задумчивости, Рузвельт взял со стола блокнот для записей и написал:

Командующему морскими силами США

Вице-адмиралу флота мистеру Джону Бёрду

Записка.

Предлагаю Вам в кратчайшие сроки рассмотреть возможность изменения стратегии в отношении проводки конвойных караванов согласно программе ленд-лиза через Атлантический океан и по Северному Морскому Пути территории СССР, с последующей передачей предложений на согласование Президенту Советского Союза мистеру Сталину И. В. лично. Учитывая печальный опыт прошлых лет, Правительство Соединённых Штатов Америки и Конгресс крайне обеспокоены неэффективностью отражения атак германских как морских, так и воздушных сил. Разработанные инициативы в ближайшее время вынести на рассмотрение и обсуждения специалистов Объединённого Комитета Начальников Штабов США.

Президент Соединённых Штатов Америки

Ф.Д.Рузвельт.

***

Глава 9. Пересвет

Ралья Юхо Реймович – Председатель поселкового совета Аламай, 57 лет.

Ерёмин Василий Андреевич – командир взвода НКВД, начальник местной милиции, капитан.30 лет.

Коробкин Сергей Сергеевич – Директор рыбозаготовочного пункта, и. о. Председателя партийной организации п. Аламай. 50лет.

Капочкин Сил Григорьевич – бухгалтер – завхоз.62 года.

Шкура, закрывавшая вход в чум, где нашёл себе приют ссыльный иерей, которого все называли отец Пересвет, откинулась, и оттуда появился, собственно, сам священник, держа в руках Библию. Оглядевшись вокруг, он обратился на Восток, трижды перекрестившись, резко развернулся и решительной походкой, двинулся в сторону сельского Совета Аламая. Уверенные шаги священника сопровождались громким стуком американских армейских ботинок на толстой подошве по деревянному тротуару посёлка. Весь этот променад привлёк жителей своей необычайностью. Впервые, за всё время поселенцы, на которых он сейчас вовсе не обращал внимания, видели Пересвета, настроенного столь воинственно. В чистой рясе чёрного цвета, с блестевшим, начищенной медью, крестом на цепи, развевающейся на ветру чёрно – рыжей бородой, сверкая пронзительными глазами, с прищуром из-под густых бровей, он более внушал страх, чем смирение, о котором потихоньку проповедовал страждущим. Казалось, более всего некоторое отчаяние заставило его совершить пока еще необъяснимый для окружающих поступок. К тому же Пересвет никогда не появлялся на людях в одной рясе, в повседневной жизни скрывая её под матросским бушлатом или арестантской фуфайкой.

– Эх, да куда ж тебя, родненький, понесло-то, – запричитала, случайно попавшаяся навстречу Пересвету женщина в телогрейке, попытавшаяся схватить его за руку для поцелуя.

– Позже, Гана, всё после, занят я сейчас, – необычно пробасил Пересвет, медленно проведя по воздуху рукой, как бы отстраняя вопросившую от себя, при этом, не удостоив её своим взглядом, а наоборот даже прибавил шаг.

– Ты только дай знать, отец небесный, так я народ соберу, и в обиду тебя не дадим, как один в ноги упадём Советской Власти, она поймёт. А то, что же это, то фельдшера чуть не арестовали, теперь вот и тебя таскают, так они всех наших мужиков изведут, не дело так поступать, надо разобраться, в чём вина, если такая есть, – скороговоркой приговаривала Гана, следуя рядом с Пересветом.

– Не ходи за мной. Иди с Богом, всё будет хорошо, – отмахнулся от неё Пересвет.

– Ах ты ж…, – не унималась она, закусив зубами кончик головного платка, провожая его взглядом, – Таки как агнец на заклание шагает. Упаси тебя от беды, добрый Пересвет.

Склонившись в поклоне и боязливо оглядевшись вокруг, она стала быстро осенять себя многочисленными крёстными знамениями, беззвучно произнося какую-то молитву. Наблюдая исподлобья, куда это так решительно направился священник, к которому она и остальные прихожане относились с искренним почитанием, если не сказать с любовью.

– Ох, не к добру всё это шествие…, будет нам всем беда, – подумала женщина, – Побегу-ка я к бабам…, может кто чего знает или поделюсь этаким явлением. А ещё лучше, так это Айзу выспросить, вона, Пересвет, однако в правление направился. Заарестуют нашего благодетеля, нашего Христосушку, эти на расправу живы стараться. Одним словом, Ироды окаянные. Куда же ты, Пересвет, себе ли на погибель так спешишь?

Гана быстро направилась к «ложному доку» где на перерыв расположились работницы первой смены по рыбозаготовке, нежась в последних тёплых лучах осеннего Солнца.

Подойдя к крыльцу решительность батюшки, несколько спала и теперь, остановившись, он пребывал в некотором сомнении, нежели, когда вышел из своего жилища.

– Чё-то ни как поп к нам наладился, – сказал один из сидевших в кабинете правления, глядя в окно на действия Пересвета.

Переложив из правой руки Библию, Пересвет собрался, опять было наложить на себя крестное знамение, но вместо этого просто поправил на голове скуфью и вошёл в дом сельского Совета. Пройдя осторожно по тёмному коридору, он оказался у открытой двери председателя поселения Юхо Рэймовича Ральи, и словно привидение появился в проеме, сверкнув большим начищенным крестом, немного смутив присутствующих, которые сидели за небольшим столом, и пили чай. Первым, из четырёх членов правления, на появление священника обратил внимание Ерёмин, который, не отрываясь от блюдца, произнёс:

– Оппа-а-а…! Да у нас тут крестовый поход образовался, во главе с кардиналом Ришелье! Куда собрался, святой отец, никак из Писания палить будешь по Советской власти или еще чего задумал? – съязвил офицер и осторожно поставил блюдце на стол, при этом под столом незаметно расстегнул кобуру, – И чего тебе не живётся спокойно? Ну…? Чё надо-то?

– Гражданин начальник, я это…, в общем вот. Позвольте? – произнёс тихим голосом Пересвет, протягивая к столу Библию.

– Ну…, рожай уже. Никак исповедать нас желаешь или грехи наши искупить? Чего ты нам тут тычешь своей книжкой? – несколько раздражённо сказал Ерёмин.

– В общем, вы должны меня понять, – подойдя к столу и раскрыв Библию, Пересвет вынул заложенный между страницами листок бумаги, – Я не знаю, как это назвать…, прошение как будто. Прошу вас, не гоните меня, прежде прочитайте.

– Что еще за прошение? Ни как царя вспомнил? Ему прошения подавали.

– Нет, не царю. Прошение Советской Власти, гражданин начальник.

– Даже так! Ну и на какую разведку ты работал? Что же, почитаем твои художества, – произнёс Еремин, взяв в руки листок бумаги и указав пальцем на некоторое отдаление от стола, скомандовал, – Встань-ка туда.

Пересвет отошёл на указанное расстояние.

– Василий Андреич, ну что ты на человека ополчился, – заговорил председатель с несколько заметным акцентом.

– Время-я-я-я…, время нынче такое, по поводу и без повода быть бдительным, дорогой мой, – не отрываясь от чтения, ответил Ерёмин, – Иначе никак невозможно, товарищ Ралья. А то вот так пособолезнуешь, и оглянуться не успеешь, как возьмут за задницу, как в сорок первом.

– Так-то оно, конечно, правильно. Ничего не попишешь. Время действительно обязывает, – согласился председатель.

Прочитав поданное прошение, Ерёмин уставился на Пересвета сверлящим взглядом:

– А какой чин у тебя будет?

– Иерей, – ответил Пересвет.

– Это за попами шестеришь значит? Ну понятно…, а баба где твоя? Из каких ты будешь из белых или чёрных? Это одним можно, а другим значит нет, – не унимался Василий Андреевич и известным жестом показал физическую близость между мужчиной и женщиной.

Стараясь не поддаваться на оскорбления, Пересвет произнёс: