Любовь со вкусом соленой водки

Любовь со вкусом соленой водки
Ния Ченвеш

Есть ли у любви вкус… Горькая, сладкая, тошнотворная, кислая… У каждого своя вкусовая ассоциация, но она обязательно есть. Может ли любовь менять вкус – конечно! Она может прокиснуть, завоняться, забродить или… набрать выдержку и сложный букет. Но как жаль, что формулы улучшения вкуса для любви не найдено. А вот ухудшения – сотни рецептов.

Их любовь без сомнений была не от мира сего.

Вспыхнула в одночасье, после жуткой ссоры по поводу места в троллейбусе. Он требовал уступить место бабульке, а она – беременной девушке.

Вначале они спорили друг с другом, потом с сидевшим на двух сиденьях мужиком с огромными грязными авоськами. Потом со всем троллейбусом, потому что бабульке надо было уже выходить, а он крепко держал ее за локоть, пытаясь усадить ее на место упрямого мужика.

Вытолканные на остановке злобным кондуктором, они продолжали спорить, пока она не залепила ему пощечину, а он а в ответ не рассчитав силы, толкнул ее . Зацепившись ногою за что-то, она красиво опрокинулась на спину, задрав ноги и толкнув при этом урну, которая выкатилась прямо под колеса патрульной милицейской машины.

В отделении милиции она трясла ржавые прутья клетки и требовала для него высшей меры наказания за попытку убийства, а он, защищаясь, обвинил ее в грязных домогательствах и предложил проверить источники ее дохода.

В картину преступного мира девяностых они не вписывались, и потому были выкинуты из отделения уже через сорок минут.

Через три месяца они поженились. И до этого дня не пожалели ни разу.

До этого злополучного дня, когда выйдя вечером из метро, он увидел ее разговаривающую с богато одетым, невероятно красивым мужчиной. Они держались за руки и влюбленными глазами смотрели друг на друга. Потом порывисто и крепко обнялись и быстро пошли в разные стороны.

Он почувствовал, как вмиг его сердце расширилось до размеров тела, и каждый удар оглушал его.

Он рванул за ней, но резко развернувшись, кинулся за тем, кого посчитал правильным убить первым.

Планы разрушил низенький заборчик, зацепившись за который он упал, порвал пальто, разбил щеку. Кровь заливала шею, кто-то, пытаясь ему помочь, получил увесистую оплеуху.

Как он оказался в больнице, он не помнил. Обезболивающее и увесистый тычок санитара чуть-чуть притупили его активность и душевную боль.

Размякший поздно вечером он поплелся домой.

Пройти надо было всего два квартала, но он не смог их преодолеть, не разрушив их жизни.

Вначале его притянули огоньки дешевого бара, а изрядно напившись, он оказался притянут чулками к дешевым проституткам.

Организации их промысла могли бы позавидовать лучшие менеджеры любого клиентского бизнеса. Ненавязчивая реклама, стремительные переговоры, умение работать с возражениями, гибкие цены. После небольшого торга, он решил нанять сразу двоих. Транспорт и квартира входили в стоимость.

Это был его первый опыт общения с наемницами.

То синхронно, то попеременно проститутки демонстрировали ему невиданные им ранее высоты этого ремесла.

Отработанные и отшлифованные практикой движения и приемы, несмотря на фальшивость вкладываемых в них чувств, раз за разом достигали поставленную цель. Новизна ощущений, удовлетворенное чувство мести и полная вседозволенность дали ему ощущение новых смыслов жизни.

Он с ехидной пьяной улыбкой вспоминал себя прежнего: отгородившегося от полноты жизни женой, диванчиком, котлетками.

Правда распирающее чувство хозяина жизни притупилось, когда девочки попросили добавить деньжат за многократность успеха, но их финальный номер так его впечатлил, что вместе с полученной вчера премией, он подарил им еще и кошелек.

Для него это был символ вступления в новую, по-настоящему мужскую жизнь, ведь кошелек был подарком супруги на десятилетие их совместной жизни.

Именно к этой дате он оказался без работы, без перспектив, без денег в разъедающей тоске и унынии.

Тогда проснувшись утром, он увидел у кровати дорогой костюм, рубашку, запонки и записку: «Одень это, я жду тебя на кухне»… Напялив костюм на пижаму, заложив запонки за уши, он вышел. Жена в форме официантки, с перекинутым через локоть полотенцем с бутылкой шампанского в руках, жестом пригласила его сесть за стол.

Налив бокал шампанского, она танцующей походкой прошлась к плите и вернулась с блюдом непонятно чего, но с изумительным запахом. Вкус оказался не менее потрясающим. Заглатывая куски божественного яства и захлебывая шампанским он не сводил глаз с мини фартука жены и думал совсем о другом.

Однако жена не поддавалась на провокации и, забрав пустую тарелку, принесла на огромном хрустальном блюде счет. Напротив названия блюда из пяти слов на французском стояла внушительная сумма, равная его месячной бывшей зарплате. Посмотрев на жену вопросительно, он был готов выругаться, однако она показала ему пальцем на карман пиджака. Вот тогда он и вытащил этот дорогой, кожаный кошелек, туго набитый стодолларовыми купюрами, загодя наксеренными женой на работе.

Войдя во вкус богатого и успешного, он швырнул несколько сотен на стол, остальное заправил жене за пояс и жестом хозяина жизни повалил жену на стол…

С тех пор он носил кошелек как талисман, ведь с того дня он начал удачную научную карьеру, на которую без убедительных доводов жены не решился бы никогда.

Домой он возвращался под утро, смакуя и отшлифовывая фразу, которую он бросит жене сразу с порога.

Шумно открыв дверь, он с удивлением понял, что у порога его никто не ждет. Как впрочем, и в иных местах квартиры.

«Приоритеты поменялись», – злобно подумал он, вспоминая дорогие туфли красавца у метро.

Жены дома не было, заготовленная фраза осела в диафрагме не выплеснутой злобой.

Вальяжно закинув ноги в грязной обуви на стол, он с ухмылкой осмотрел кухню. На плите стояла кастрюля, укутанная в полотенце, сверху листок бумаги.

Он взял записку.

«Милый поешь хорошо!» – первая фраза написана крупно и размашисто.

«Вот стерва!» – подумал он.

«…Я заскочила на часик, когда буду, даже не знаю».

– Конечно, с таким красавчиком чего торопиться, – вальяжно произнес он на всю кухню.

«…Помнишь, я говорила о сюрпризе, который обещал мой любимый американский брат? Так вот, сюрприз не удался. Они с женой приехали сегодня и прямо с аэропорта загремели в больницу. Что с ней, пока не известно. Мы в больнице….» – мелкими буквами было торопливо приписано внизу.

С каждым предложением затылок холодел все больше и больше. На секунду ему показалось, что сейчас сознание превратится в сосульку, и он отключится от этой жизни.

«…Целую-целую-целую», – обычные для ее записок слова любви, как цепью сдавили череп.

Брат… Уехал в девяностые в Америку, да так там и остался. Он вспомнил, как удивился его красоте, когда она показывала ему фотографии.

Все еще сидя с ногами, закинутыми на стол, он медленно осмысливал происходящее. Взгляд упал на грязные туфли рядом с аккуратно нарезанными кусочками белого хлеба на тарелочке. Ноги плавно стекли со стола на пол.

Его стошнило прямо на кухне, потом по дороге в ванную, потом в ванной. Выпитое смешалось со стыдом и брезгливостью. И слезами и страхом. И чувством невероятной, волшебной, но потерянной любви.

Он понял, что это конец.

Даже сейчас, спустя 20 лет, он помнил вкус той рвоты с запахом водки. На всю оставшуюся жизнь водка для него приобрела вкус помоев, затопивших любовь.

Угрызения совести и мука «сказать-не сказать» его мучили не долго, до посещения женой гинеколога.

Число инфекций, которыми он наградил свою жену, были красноречивее всех объяснений. Он рассказал ей тогда все, но озвученное ей, оно выглядело еще нелепее.