Извините за беспокойство

– Путаешь грешное с праведным…-

Кофе пили у Натальи в кабинете. Смотрели новый плащ Натальи и фотографии Андрея. Плащ Полине понравился, чего не сказать о любовнике – жалкая пародия на Джеймса Бонда.

– Как там твоя побирушка? – вспомнила Наталья.

– Ну, зачем ты так о девчонке?-

– Сколько ты будешь привечать эту шаромыжку? Принесёт тебе в дом какую-нибудь «бяку» – вовек не отмоешься!-

– Не надо меня стращать. Я вменяемая. И потом, ничего особенного я не делаю, иногда делюсь продуктами. «Да не оскудеет рука дающего…»-

– В конце концов, она – не сирота, маму родную имеет!-

Вторую неделю немым укором на столе лежали лекарства для Катиного брата. Чувствуя себя виноватой, за помощью в поисках девочки Полина обратилась к Антону. Проехали несколькими пыльными неуютными улицами, притормозили возле случайной прохожей.

– На окраине развалюха! Нищета – ни приведи и помилуй Господи! Кстати, вон, глядите: старшенькая Зойка! Сама байстрючка, и себе туда же – нагуляла дитя! Да ещё от кого…-

Чего-то испугавшись, женщина поспешила восвояси. Отрешено смотря под ноги, поодаль шла невысокая худенькая девушка, с виду подросток, если бы, не платок узлом на подбородке.

За сгнившим деревянным забором вросший в землю полуразвалившийся домишко. В захламленном дворе Катя тетёшкала плачущего ребёнка. Увидев остановившийся автомобиль, она насторожилась, узнав Полину, по-родственному, заулыбалась.

– Здравствуй! Почему за лекарствами для Саши не пришла? – неуверенно произнесла Полина.

– С Оксанкой нянчусь, она всё плачет, живот болит от перловой каши!-

– Не подорвёшься? Сама ж ещё дитя. Сколько Оксане?-

– Восемь месяцев-

– Чья она, кто мама ребёнка?-

– Сестра Зойка, ушла в магазин за перловкой!-

– Сколько ж лет этой маме?-

– Будет… пятнадцать!-

Полина совсем растерялась.

– А, кто папа ребёнка?-

– Не знаю…-

– Где ваша мама?-

– Ой, тётя Полина, и хорошо, что её нет! А то дрыном выгонит вас со двора! Мамка ни с кем не хочет разговаривать, на всех кричит! Ушла собирать бутылки, сдаст – купит пшёнки!-

– Перловка, пшёнка… Ты же говоришь, у ребёнка живот болит…-

– После пшёнки и перловки долго есть не хочется. Ещё можно горох, но от него ещё больше живот болит!-

– Купите гречку…-

– Вы, Леонидовна, что ли не понимаете: гречка дорогая, откуда деньги? – укорила Катя.

– Пожалуйста, не называй меня, как бабки на лавочке: Ивановна, Михайловна, Леонидовна… Веди к твоему отчиму!-

Одетый по гражданке Антон Полину одну не пустил. Пригнув голову, вместе вошли в дом с низкой дверью и потолком. В потёмках Полина зацепилась каблуком о порог, летела бы далеко, если бы не заботливые руки Антона, вовремя подхватившие. Маленький затхлый коридор делил дом на комнату и кухню. В крохотной гостиной под углом друг к другу металлическая кровать и затрапезный топчан, вдоль стены пять продавленных стульев. Единственное окно наглухо забито, заклеено пожелтевшими газетами. Воздух спёрт до тошноты. На кровати среди грязных постельных лохмотьев сидел, раскачиваясь, мужчина, искорёженный церебральным параличом. Распахнутая ширинка брюк, не обременённых нижним бельём, бесстыдно являла взору сморщенный рудимент принадлежности к сильному полу. Увидев незнакомых людей, мужчина побледнел, испугано забегали закисшие глаза на желтом неумытом лице, в уголках синих губ запузырилась мутная пена.

– Извините за непрошеное вторжение… Простите, как вас зовут? – растерявшись, с трудом выговорила Полина.

– Звать – величать меня Ростислав Родионыч… А что надо? – прокартавил инвалид, опасливо поглядывая на Антона.

– Я приехала поговорить с вами о Кате…-

Инвалид хрипло захохотал.

– Адреском ошиблись, мадамочка! Кать у нас отродясь не водилось!-

– Тётя Полина, извините за беспокойство… На самом деле меня зовут Таня! Я боялась, что в школе узнают, что побираюсь, поэтому называлась чужим именем!-

Враньё Полина ненавидела, никаких причин не принимала, недоумённо смотрела на Катю – Таню.

– Видели, какая штучка! Брехливая, вредная, неуправляемая! Думаете, легко с ней? – злорадно подхватил инвалид.

– Она ночами спать должна, а вы обязали воду подавать! Довели ребёнка до нервного истощения, посмотрите, как у неё дрожат руки!-

– Ой, ой, ой, какие мы неженки! Не облезет – ничего с ней не сделается!-

– И бить детей вы не имеете права!-

– А на своей шеяке держать, кормить-поить имею право?-

– Костылём в лицо – форменный садизм!-

– Не ходячий я, только костылём и достану!-

– И потом, она сама кормится подаяниями и вас кормит…-

– Вообще, кто ты такая, чтобы права здесь качать?-

– Я – знакомая этой девочки, и пытаюсь ей помочь! По-человечески!-

– Ах, по-человечески, значит? А я – хозяин этого дома, и видеть вас у себя не желаю!-

– Ваше право, но предупреждаю…-

– Что? А, ну пошла вон отсэдава, фифа мызанная!-