час назад наелась,–
отмахнулась внученька,
глазками играя.
Бабе с дедом скучно так
сделалось – до края!
– По дороге,– говорит,–
подарили диски.
Будем слушать новый хит,
первый в модном списке.
Час проходит. Не вздохнуть,
хоть и рвется слово.
Сердце, кажется, чуть-чуть
защемило снова.
Наконец умолкли песни.
Срочно внучкой выпит чай.
От ватрушек в сумке тесно.
– Старички мои, гуд бай!
Дверь захлопнулась. Похоже,
воцарилась тишина.
– Песни потерпеть мы сможем,
лишь бы здесь была она.
– Так, старушка?
– Так, дедок.
– Явится?
– Коль выйдет срок.
Чай душистый вновь готов.
Вздох, улыбка тает
на морщинках стариков,
где-то взгляд блуждает.
Вечерние печали
Вечереет. Задумчив и кроток
догорал над полями закат.
За день столько исхожено тропок –
вдаль поутру и снова назад.
Постою я в тиши у калитки,
отдохну от нехитрых забот.
Но раскрылись печальные свитки,
затянули в свой круговорот.
О себе горевать не пристало:
ноги носят и руки сильны.
Век мой клонится к ночи устало,
то – как должно, менять не вольны.
Все печали о родных кровинках,
что в начале, в средине пути.
Неразумные в жизни заминки,
нет, не видят. Господь их прости…
Нет, не видят, а думают – зрячи,
так уверены в правде своей.
Их решать мировые задачи
приучили. Свои бы – верней…