Храм боевого мага

– А нам нужен Южный.

Ветра нет, и потому барон Протаар не спешит. Она незаметно растворилась в служебных строениях гавани, в то время как Ригоронцы нервно притоптывали на «пирсе». Родион попросил вторую бутылку настойки и велел грузиться на первое попавшееся судно со звучным именем «Ялагр». Капитан судна в недоумении разводил руками и даже пытался отговорить захватчиков, но те упрямо таскали вещи и располагались на лодках.

Джея вернулась и попыталась вмешаться.

– Милорд, мы потащимся медленнее, чем на собаках. Паруса едва трепыхаются. А с таким грузом треснут.

– Джея, – пьяно икнул он. – Коротко о главном. Мы выезжаем. Если магическая составляющая тебя беспокоит, просто отойди. Мне нужно найти брата, и пусть хоть подземные псы потащат эту колымагу, плевать.

– Мага-природника нужно найти. Ригоронец, ты думаешь, чем я занимаюсь?

– Понятия не имею и не желаю иметь. Да хоть бы и носик пудришь, мне до того заботы нет. Шиэль, раздувай щеки, – грозно рявкнул он.

Княжна Тирэлл категорически боялась ступать на корабль, который сама же должна задуть. Это страх не только от неведомого, но и уверенность в собственных силах. Опыта нет, на тренировках она откровенно вытворяла, а не творила. Ветер до сего дня не освоила, и, кстати, не любила, он портит причёску. Ригоронец схватил девушку за ворот шубки, притянул к себе и так таращил красные глаза, что она поневоле смирилась с неизбежным.

– Шиэль, – хрипел он. – Прошу тебя. Нам нужно догнать его.

– Поднять якоря, – взревел капитан, видя, как девушка дрожащими руками достала из муфточки кристальный кинжал.

Джея одним махом взлетела по трапу на борт, когда взгляд Шиэль остекленел, а кристалл взорвался магической силой. Резкий удар ветра придал ей ускорение, и барон грохнулась на палубу.

– Спустить паруса. Ветер Южный.

На глазах у изумленных провожающих, спущенные паруса наполнились силой и корабль дрогнул. Путники от удара повалились, словно городошные фигуры. Не упала только Шиэль, прижатая Принцем к борту. Он вцепился руками в поручни и продолжал давить ее немигающим взглядом.

– Нам ещё возвращаться. Следи за ветром, и будет тебе все, что пожелаешь, – угрожающе хрипел он.

– Свадьба по возвращении, – упрямо поджала она губки.

– Шиэль, даже не пытайся меня шантажировать. Не советую. Я изволю пребывать в той стадии озверения, что не пощажу никого, – сквозь зубы рычал мужчина. – О свадьбе сама позаботишься, не впервой. Мне бы твои проблемы и твоё упрямство.

Девушка обиженно потупила взгляд.

– Не так много я прошу.

– Ты не о награде думай, а о возмездии. Чтобы ты понимала, наследного принца Ригорона околдовали. И ради чего? Точнее ради кого? Ради твоей сестры, которая теперь на стороне наших недругов.

– Ты ее, Милорд, там и оставил.

– Поправочка, Шиэль, – пьяно шипел он. – Она сама захотела остаться. Потому прикусила свои желания, взяла кристалл и сделала то, что я велю. Иначе и ты, и Фея останетесь с будущим весьма далёким от ваших девичьих фантазий. Я тебе как Ялагр обещаю, и впервые на моей памяти не шучу.

Корабль тем временем рывками сдвинулся с места и потянулся на север. Команда корабля во главе с капитаном и помощником суетилась с управлением парусов и полозьев. Почти также как в море, но Дядюшка счастливо таращится по сторонам, снова валится и снова поднимается, чтобы уловить каждую деталь. Все почти знакомо, но это настоящее чудо, от которого замирает сердце. Движение судна плавное, нет качки, но есть ощущение хода, нет шума моря, но есть скрип снега, нет крика чаек, но есть едва уловимый звон мороза и музыка трескающихся под полозьями льдинок.

Судно быстро покинуло гавань и устремилось в розово-белёсую даль северных долин.

Глава 3

Северное Царство Агарон. Столица Гаард.

– Творчество, и, в частности, поэзия, лучшее средство от…

Вилли дождалась, пока ежонок допишет последнее слово, критично проверила каждую букву, пододвинула ближе чернильницу и продолжила:

–…от ревматизма, метеоризма, маразма, сарказма, спазма и навязчивого энтузиазма. Точка. Пять запятых не забыл?

– Миледи, в грамоте я всегда был лучшим. Чистописание – мой любимый предмет.

Девушка оценила чистые пальцы ратного мага. Она всего лишь постояла рядом, а все руки уже в чернилах.

– Передовые методы науки, медицины и литературы в моем лице гарантируют больному чудесное оцепенение. Точка, – ткнула она в бумагу и оставила смазанный отпечаток. – «Оцепенение» аккуратно зачеркни, сверху допиши «исцеление». «Гарантируют» подчеркни жирненько. Всем страждущим посещение поэтического вечера строго обязательно. Восклицательный знак три раза.

– Три раза не влезет.

– Допишем на стене краской. Там влезет и десять восклицательных знаков. Эрсяша, ежонок, не ершись, тебя это тоже касается. У тебя хронический цинизм, вялотекущий атлетизм и назревающий из-за всего этого алкоголизм, беречься нужно.

Эрсэн покорно мокнул перо в чернильницу и приготовился к худшему.

– Всех отсутствующих и считающих себя здоровыми людьми ждёт личная аудиенция с поэтическим целителем Вилеттой и последующее за тем разочарование. Я докажу вам, что вы глубоко заблуждаетесь и безнадежно больны! Еще один восклицательный знак. Летраша, персичек, чего притих? Боишься, что я не замечу твой неизлечимый пессимизм?

– Нисколько, миледи, – улыбнулся душевный мастер. – Но на афише лучше писать коротко, без обиняков. Иначе…

– Добавляем к диагнозам «прогрессирующий минимализм». Без обиняков не придут, я ещё даже не начала угрожать, ты меня знаешь. Ежонок, рисовать умеешь? Афиша без рисунка, драматизм на ветер.

– Боюсь, нет, миледи. Бог уберег, – ратный маг подул на чернила и те стекли черными каплями. Афиша приобрела такой жуткий вид, что на вечер не придет даже тот, кто чешется от мазохизма.

– Художник в храме есть? Творчество только я вытворяю, или всё не так безнадежно? – уточнила девушка.

– Я слышал, у Аравида хороший почерк, – заметил Летран.

– Нет-нет, – отнекивалась поэтесса. – Симптомы похожие, но не то. К тому же больной страдает периодическим травматизмом после каждого нашего сеанса. Его лучше пока не тревожить. Хорошенького в меру, иначе впадет в зависимость. Ох, как тяжело нести бремя духовного просветителя в общество, пораженное деспотизмом, невротизмом и анахронизмом! – закатила она глазки. – Будто идешь по темному лесу с дубинкой факела и настигаешь невежд разящим ударом искусства. Есть ещё варианты?

– Его магичество Итуур, по слухам, имеет склонность к художеству. Однажды он купил натюрморт с сушеной рыбой.

– Уже лучше. Тот самый случай, когда можно доказать свою сопричастность к прекрасному не только слюноотделением на картину.

– Господин Азиур – маг-иллюзор, – доложил Летран. – Иллюзоры больше прочих тянутся к искусству.

– Ну, вот, список жертв, в смысле, художников набросали, за афишу я теперь не беспокоюсь. Ежонок, десять копий. Лучше двадцать, чтобы наверняка. Впрочем, нет. Копии не нужны. Все двадцать афиш сделаем разные, чтобы возбудить интерес публики. Пиши второй вариант, пока муза не сбежала.

– Вызывается к ответу Маг Вилетта, – прозвучал громкий голос, и раскатистое эхо докатилось до самых дальних мест, где Вилли с Эрсэном и Летраном ваяли афишу. – Прошу пройти к скамье свидетелей.

Вилли охотно пропустила большую часть собрания, прослушала речи предыдущих ораторов, ничего интересного по сравнению с подготовкой к творческому вечеру. В зале заседаний привычно шумно, собравшиеся маги переговариваются и спорят, и потому дальние места лишь создают шумовой фон. В зале собрались все высшие магистраты и часть старших магистратов, чтобы обсудить дела Храма, и, в частности, ее дела.

Девушка, свернула первую версию афиши в трубочку, и обаятельно улыбаясь, прошла к месту в качестве ответчика. С возвышения судьей на нее взирал высший магистрат Зельтиур, по правую руку от которого истошно зевал Бириар, по левую Аравид педантично перекладывает бумажки.

– Маг Вилетта, на вас поступило несколько жалоб. Я вынужден разбирать внутренние дела Храма при том, что проблемы вовне только множатся. Что вы можете сказать в свое оправдание? – нахмурился брови Зельтиур.

Вилли нервно озиралась и чесала зудящую шею.