Пена 2

– А разве не моя?– тут же попытался присвоить лавры героические старшина.

– У вас как с совестью, гауптфельдфебель?– взглянул на него возмущенно сержант.

– Без оскорблений никак?– старшина Суворов поплевал на ладони и, сжав кулак, поднес его к носу сержанта.– Как дам в глаз.

– Да ты скандалист, ваше благородие,– перехватил его руку сержант, пытаясь ее вывернуть и уронить тем самым авторитет командира взвода лицом в траву, на которой они сидя перекуривали. Не успел, к сожалению, старшина оказался ловчее и сунул в траву, после непродолжительной схватки, лицом его. Руку при этом заломил за спину так, что сержант заскрипел зубами и вынужден был сдаться:

– Отпусти, хрен с тобой, уговорил,– прохрипел он при этом.

– В смысле чего?– переспросил его старшина.

– Что ты инициатор и главный фуражир рыбный. А я так, на подхвате, рядом,– отказался от героических лавров сержант.

– А-а-а. Больно надо. Обойдусь,– отпустил его руку старшина.

– Ручонка у тебя, смотрю, зажила совсем,– подметил сержант, отряхиваясь.

– Намекаешь, что мне тоже нет смысла ехать в тыл?– понял его старшина правильно.– Спасибо Сафроновне, ее молитвами.

– Ни на что я не намекаю. Жаль, что распределят нас с тобой, Саня, в разные рода войск. Меня в танковые, тебя в пехоту и хрен мы с тобой до конца войны увидимся, если доживем.

– Доживем. Куда мы, Леха, денемся? Для нас с тобой боеприпасов не предусмотрено у Гитлера. Авторитетно тебе заявляю,– чуть не проговорился старшина, вовремя прикусив язык.

– Точно?– усомнился сержант.– Откуда информация?

– Верь мне, паря. Я от Прасковьи Сафроновны слегка этим чутьем предсказательским заразился. Чую.

– Интересно чем?– сержант Васильев взглянул на старшину Суворова с такой иронией, что тот чуть опять не проговорился, вспомнив предсказание Прасковьи Сафроновны. Вспомнил и промолчал. А сержант, не услышав ответа, взглянул на него понимающе и, встав, сменил тему разговора:

– Пошли, командир, девчатам у чмошников чего-нибудь вытрясем. Цветочков еще бы букетик нарвать не мешало. День рождение все же.

– А ведь верно. Слушай, я тут в одном палисаднике такие заросли из цветов видел. Закачаешься. Пошли, пока кто-нибудь не опередил и не собрал.

– Кто? Кому они нахрен кроме нас нужны?

– Не скажи. Думаешь, там только мы с тобой будем приглашенными? Наверняка набежит желающих не меньше взвода. Хрен протолкаешься к имениннице и пирогам этим,– старшина, обнял друга за плечи.– Наивный ты еще, Леха, как пацан пятилетний. Не знаешь, какие коварные создания эти девушки. Их хлебом не корми, а только дай возможность посмотреть, как парни из-за них друг другу рыла сворачивают. Готовься к будущим битвам, Леха.

– Настена не такая,– не поверил Ленька, сбрасывая его руку со своего плеча.

– Спорить не стану, может она и особенная какая-то, но все же будь готов. Тем более, что физическая подготовка у тебя никакая. И кулаками махать явно не обучен. На уровне уличных драк подготовлен.

– Мне достаточно. А ты, можно подумать, не на уровне уличных драк?– Ленька обиженно засопел.

– Я кой-чего нахватался здесь уже – в действующей. В разведвзводе нашем двое боксеров было, один самбист, трое по вольной борьбе мастера, а старлей вообще хрен знает чего только не знал. Ну, и натаскали в свободное от службы время. Делать-то нехрен было. Так что не на уровне уличных драк, а чуток повыше.

– Свистишь, пади,– не поверил Ленька.

– А нападай,– предложил тут же Санька.– Можешь даже в челюсть врезать, разрешаю. Глазенки-то вон как засветились, значит, обиделся за то, что лицом в траву ткнул. Давай, давай, не стесняйся.

– Я, если попаду, то мало не покажется. И напрасно ты меня за неумеху держишь. Кой-чего тоже умею. У нас в учебке рукопашник был тоже не хиляк и кой-чему научил,– предупредил Ленька.

– Да бей уже. Не пугай. Что за манера?– подбодрил его Санька и парни запрыгали, сжав кулаки.

– На,– выбрал удачный момент Ленька и не попал. А когда опять ткнулся лицом в траву, то подумал,– "Ловко. Научи".

– Прямо сейчас приступим?– протянул ему руку старшина, помогая встать.

– Сначала за цветами, потом на пироги, а с завтрашнего дня я с тебя не слезу, пока мордой в землю не ткну. Я настырный, Сань,– хлопнул по подставленной ладони сержант.

– Нашему бы теляти, да волка съесть. Пошли, пока рота ужинает, успеем смотаться за букетами.

Именинницу парни встретили у входа в санитарную палатку и, вручив ей два огромных букета, вогнали в краску.

– Ой, это все мне?– растерялась она, принимая два огромных веника, собранных за полчаса в заброшенном палисаднике.

– А что, у кого-то еще сегодня день рождения в вашем дружном коллективе?– взглянул на нее вопросительно старшина.

– Нет, только у меня,– призналась Настя.

– Значит, все вам,– заверил старшина.– Остальным, в следующий раз нарвем.

– Ой, как много. И даже розы есть,– зарылась лицом в букеты Настя.

– А как же. Мы старались. Нюхай на здоровье,– вставил свои три копейки сержант.– А где пироги обещанные?

– Будут обязательно, присаживайтесь, мальчики,– Настя упорхнула в палатку, а старшина с сержантом присели рядом с ней на две обычные табуретки, невесть откуда здесь взявшиеся, закуривая.

– Стол накрывают девчонки,– предположил старшина.– Слышишь, шушукаются. Может и по сто грамм фронтовых нам сегодня перепадет, а сержант?

– А где взвод женихов, обещанный? Которым, мне рыла сворачивать ты предсказывал?– предъявил ему претензии тот.

– У-у-у. Злопамятный ты оказывается. Ну, нет – пока. Может, ужинают? Подойдут чуть попозже и свернут,– обнадежил его старшина.

– Трепач,– пригвоздил его сержант.

– Я?

– Ты.

– А тебе вынь да полож непременно, чтобы взвод теперь сюда приперся соискателей руки и сердца Настены? Размечтался.

– Эй, мечтатель с трепачем, милости просим в наш шалаш,– раздался голос девичий из палатки и старшина с сержантом, переглянувшись сконфуженно, загасили цигарки.

Штабная палатка жила в ночи слишком активной жизнью, хлопая поминутно входной, брезентовой завесой и, лейтенант Крайнов нервничал, шепотом матерясь по-русски.

– Рано пришли, товарищ лейтенант,– шепнул ему на ухо один из Ивановых, прицеливаясь к его шее и нащупывая рукоять ножа.

– Они еще долго не угомонятся. Нужно было после полуночи, как и намечалось. А лучше под утро, после первых петухов.