Пережитых годов этажи

как будто земля для него горяча.

И было такое желанье смешное:
забыть обо всем, с чем сегодня знаком,
разуться и узенькой тропкой лесною,
как в детстве, по лужам бежать босиком.

Как приходит весна

К. Е. Якушевой

На маленький Юршинский остров,
уставший от зимнего сна,
всегда удивительно просто,
бесшумно приходит весна.

Сначала в условных приметах,
не ясных другим иногда —
в особенной резкости света,
в росистой испарине льда.

Всё больше небесных промоин,
и вот, как предвестье чудес,
над скованным Рыбинским морем
отверзнется пропасть небес

такой изумительной сини,
что грудь для дыханья тесна.
Забытою четкостью линий
впервые тревожит весна.

А там, у истоков апреля,
услышишь полдневной порой:
работают дятлы-капели
над снежной непрочной корой.

В предчувствии птичьих набегов
в природе пойдет суета —
ручьи шевельнутся под снегом
с упрямой повадкой крота.

И медленно, трудно, неспоро
снега отползают во рвы.
На бурых горбах косогоров
прорежутся зубы травы.

И темною, влажною ночью
(наверно, их ветер принес),
как пчелы – мохнатые почки
обсядут лозинки берез.

Чтоб позже, в один из рассветов,
для нас неприметно, тайком,
подняться с насиженных веток
зеленым, крылатым листком.

Тогда в перелесках знакомых
приходит бродяжничать срок,
как рифму – по тем же законам —
отыскивать первый цветок.

Смотреть, как горит, не сгорая,
заря над простором лесным,
как листья налились до края
зеленою кровью весны.

«Чернила – не кровь…»

Чернила – не кровь,
а строка – не душа,
но есть исключительный случай,
когда замираешь,
почти не дыша,
в предчувствии редких созвучий.
В такую минуту,
над словом склонясь
в сплошном отрицанье покоя,
поймешь ты,
что с временем держится связь
одной, неизбежной строкою.

Когда эту строчку ты всё же настиг,
и ей уже некуда деться,
то трудно понять,
где кончается стих
и где начинается сердце.

«Жухлый лист с оголенной крушины…»

Жухлый лист с оголенной крушины
в коченеющих пальцах зажав,
ты увидишь – дожди потушили
беспокойный осенний пожар.

И не то чтобы грусть или жалость —
не могу равнодушно смотреть,
как к садовой решетке прижалась
палых листьев холодная медь.

Это всё, что осталось от лета,