Китан 5: Храм проклятых богов

– Лич еще не пришел в себя? – Поинтересовался шаман.

Сделал он это невзначай, как бы между делом, но обмануть меня ему не удалось. Гоблин буквально горел желанием пообщаться с личем на тему магии и перехода между мирами. Сперва, меня удивило его столь нейтральное отношение к твари, едва не уничтожившей как нас самих, так и земли, почитаемые народами коротышек как святыни. Но поразмыслив, я понял, гоблин был еще попросту молод. Мы воспринимали Кара, как могущественного шамана, совершенно не обращая внимания на то, что в сущности, он лишь недавно пересек черту подросткового возраста. Сейчас его мировоззрение делилось на черное и белое. Есть враги – это зло. Есть товарищи – они несомненно силы добра, посланные предками. Тот факт, что весь мир состоит из полутонов и вчерашнее зло временно может стать добром, а добро может сеять зло, он понимал разумом, но в силу возраста все еще не мог принять это душой. Именно по этому он куда легче остальных воспринял лича в своей группе.

– Все еще отходит после битвы с архимагом. Слишком много сил пропустил через себя, теперь страдает от отдачи.

Деревянные колеса, оббитые полоской металла, подпрыгивали на каждой кочке и неровности дороги, превращая наш путь в настоящий ад, состоящий из тряски и скрипа рессор. Каменная тропа, выбитая тысячами рук в незапамятные времена, и для пешего путника становилась непростым препятствием. Но находясь внутри подпрыгивающего на каждом выступе дилижанса, мы то и дело поскакивали на сидениях, впечатываясь головой в потолок. Спустя два часа, когда дилижанс, наконец, остановился у края дороги, и мы выбрались наружу, мотало нас не меньше, чем после штормовой качки посреди океана.

– Лучше бы я на корабле остался. – Сплюнул на землю Дон. – Эта помойка не стоит таких жертв.

Мы стояли на самом краю ровного, словно стекло, плато, на котором раскинулся город. Назвать Семонтин помойкой у меня бы язык не повернулся. Высокие стены, сложенные из циклопических каменных блоков, нависали над бездной, уходя к самому обрыву вертикальными откосами. Через каждые два десятка метров над стеной возвышались башенки с бойницами для отстрела. На их плоских крышах расположились баллисты, глядящие вдаль острыми жалами болтов. Выложеные из каменных блоков ворота, перекрывала кованная металлическая решетка, чьи прутья в толщину, достигали двух десятков сантиметров в обхвате. Одного взгляда на эти сооружения было достаточно, чтобы понять, город создавался для обороны. Здесь, на пронизанном всеми ветрами плато, Семонтин выглядел как неприступная твердыня, способная выдержать любой натиск. Сразу же вспомнились слова капитана, заявлявшего, будто этот город ни разу не смогли взять штурмом. Что ж, если это правда, то я легко мог в это поверить, глядя на столь удачное расположение города с точки зрения обороны.

Встречавшие нас у ворот городские стражники, были замотаны в шкуры зверей, из-под которых угадывались звенья кольчуги. Высокие, с длинными бородами и округлыми шлемами с защитой для глаз, они напоминали европейских викингов времен завоевания британских островов. Правда, для полной картины не хватало топоров да секир, вместо которых стражники были вооружены вездесущими копьями.

– Кто такие, откуда? – Ковыряя в зубах заточенной веточкой, поинтересовался стражник.

– Сам не видишь что ли? – Сварливо влез вперед Дон.

– Видеть вижу, понять не могу, чего вы тут забыли? – Не прекращая своего занятия, протянул страж. – В порту есть все необходимое – лавки, таверны, гостиницы. Чего вы в город претесь?

– А есть ограничения на въезд? – вскинул бровь я.

– Да боги с вами, какие могут быть ограничения? Оплатили положенную пошлину на въезд и свободны. Десяток медяков с носа и серебрушка за гоблина.

– А за гоблина почему серебряная монета? – Удивился Дон.

– Ввоз в город домашних животных оплачивается по отдельному тарифу. – Невозмутимо ответил страж.

– Домашних животных?! Слышь, кусок ты гов… – Начал было Дон.

Рванувший к нему гоблин, дернул американца за рукав, заставив замолчать. Очень своевременно, ведь в город попасть нам было просто необходимо, а затевать конфликт на ровном месте, означало бы немедленно покинуть остров, прежде чем власти бы схватились и перекрыли бухту.

– Здесь всегда так относятся к гоблинам, или это единичная особь? – Поинтересовался я у шамана, когда мы прошли через ворота.

– Нынешние жители острова – плоть от плоти выходцев из единой империи. В Нагмаре до наших дней сохранились идеи захвата и заселения всего мира людьми. Иные расы для них не более чем твари, от которых нужно избавиться для спасения мира. А гоблины… гоблины для них всегда занимали нижнюю позицию худших из нелюдей.

– Хм, я плохо знаком с вашей историей, но разве эльфы не сражались на стороне единой империи?

– Единая империя вела непрекращающиеся войны со всеми расами, стремясь их истребить не только на центральном континенте, но и во всем остальном мире. В конечном итоге, это, собственно говоря, и стало причиной ее развала. Значительно позже. Спустя десятки лет, когда восточная и западная империи грызлись между собой за власть, обе стороны стали привлекать в качестве союзников иные народы. Сами они были измотаны и обескрылены бесконечными войнами и набегами соседей, после которых остались лишь выжженные пепелища на месте цветущих городов. Так темные эльфы и гномы бились на стороне восточников, а светлые сражались в рядах армий западников.

– Так, а гоблин и Нагмарцы здесь при чем? – влез Дон.

– Нагмар для единой империи был перевалочным пунктом, где можно было скрыть флот в удобных бухтах, да скопить силы для колонизационных войн на восточном материке. Местные жители потомки тех самых колонизаторов, стремившихся истребить нечестивые, по их мнению расы, получи свободу от гнета центральной власти империи. В новых землях они видели для себя возможность начать сначала, переступив через своевольство монархов и опостылевших чиновников да аристократов. С тех пор прошли столетия, но Нагмарцы все еще привержены идеям колонизации новых земель и уничтожению нечеловеческих рас. За последние годы эта жажда немного угасла, притупляемая выгодной торговлей с иными народами, но в умах простого люда старые предрассудки так просто не изживаются.

За темной каменной аркой ворот нас встречали улочки Семонтина. Уже сейчас можно было говорить с уверенностью, местная архитектура кардинально отличалась от того, что я видел на архипелаге. Отличия крылись во всем, начиная с людей низкорослых, кряжистых, подтянутых, с мрачными лицами, замотанных в шкуры зверей, и заканчивая каменными зданиями. Последнее впечатляло особенно. Нет, то, что на острове были серьезные проблемы с древесиной, это понятно, но собрать весь город из каменных блоков – это мощно. Оставалось только догадываться, каких трудов стоило местным жителям выдалбливать, а затем переносить к месту стройки каменные блоки, из которых собирались дома.

Двигаясь по улочке, я впервые в этом мире почувствовал настоящее наслаждение от пешей прогулки. Наконец, под ногами был твердый камень тротуаров, а не расплывшаяся жижа грунтовых дорог, по которым было невозможно передвигаться после дождя. Дома здесь стояли плотно друг к другу, превращая улочки в узкие тропы, подготовленные для обороны города. Но на общий облик и удобства перемещения по городу, это не сильно влияло. Многочисленные арки, мостики, переходы, значительно упрощали передвижение, а указательные таблички, освещенные масляными фонарями, горящими даже днем, не дали заблудиться в этом каменном лабиринте.

– Далеко нам еще топать? – Поинтересовался Дон.

Американец был единственным, кого совершенно не впечатлил город. Он тащился за нами с кислым выражением лица, злобно зыркая по сторонам, полушепотом выплевывая ругательства на родном языке. Ни местные домики, ни высокие шпили храмов, ни защитные остовы фортов и бастионов, которыми, казалось, напичкан весь город, не производили на него ровным счетом никакого впечатления. Дон Джекил был зол на весь окружающий мир в целом, и нашу группу в частности, ведь именно мы вытащили его с корабля. Чем прозябание на борту корабля в порту лучше, чем прогулка по городу, он объяснить не смог. Зато в красках описал путь, по которому нам нужно идти далеко и надолго. В какой-то момент, даже терпеливая Юн-Мин не выдержала, отвесив американцу пендаль. Американец замолчал, выражая нам сою обиду, но быстро поняв, что того нам было и нужно, вновь открыл свой рот, видимо подготавливая длинную и проницательную речь.

– Нам нужен переулок «генерала Ван Иза», если верить указателям, мы почти на месте. – Ответил я, останавливаясь перед очередной табличкой. – Хм, западная часть города возможно где-то около городского арсенала.

– Восхитительно. Найдем мы этот переулок, может, наконец посвятишь нас в детали, что там необходимо сделать?

– Вам нечего?

Шедший позади нас гоблин усмехнулся, скосив взгляд на рассвирепевшего Дона. От лица американца можно было прикуривать. Вспухшие на лбу и шее вены свидетельствовали о крайней степени ярости, в которую постепенно начинал впадать наш товарищ.

– Да не бесись ты так. Я ведь уже объяснял, что заключил союз с одним из высших иерархов ковена. Он, конечно, преследует свои цели и интересы, но пока есть возможность нашими руками досадить неприятелям, он будет помогать. Здесь в Семонтине живет один из его людей, демонолог которому в руки попала интересная штуковина.

– Интересная штуковина?

– Старинная карта, с описанием ходов и помещений внутри храма единения богов.

– Какого еще нах… храма?

– Тебе бы рот с мылом вымыть, мудила. – Вздохнул я. – Слушать нужно было, когда я объяснял все на корабле. Думаешь, мы в пустыню султаната прогуляться идем?

– Спокойнее, Китан. И ты, Дон, не горячись, сам виноват, что пропустил все мимо ушей. – Примирительно поднял руки гоблин. – На месте, где сейчас располагается пустыня, между тремя частями султаната, раньше, еще до образования единой империи, находилось государство. Эдакий анклав, где были запрещены войны, и можно было свободно вести торговлю между различными расами. Это было еще до массового заселения нашего мира людьми, и начала непрекращающихся войн. Впоследствии, государство было стерто с лица планеты шедшими одна за другой войнами. Тамошние маги и воины дали достойный бой наступавшим армиям единой империи, обрушив на них всю свою мощь. А так как в том государстве было вполне законно использование темной магии, различные чернокнижники, некроманты да мелефики показали все, на что способны.

– Это они превратили ту землю в выжженную пустыню?

– Так гласит официальная история. – Хмыкнул Кар. – А если обратится к неофициальной версии, рассказываемой в простонародье, то пустыней те земли стали уже по окончанию войны. Единая империя желала стереть даже саму память о том государстве. Сильнейшие архимаги того времени, год за годом, накладывали на земли проклятия. Солдаты истребляли население, вырезая живущие там расы, тысячами, десятками тысяч.

– Жестоко.

– Есть такое. Да и откровенно многое у них получилось, ведь до наших дней не дошло даже название того государства. Лишь краткие описания тамошних писателей, поэтов, да музыкантов. Да и то, только скудные обрывки, сохранившиеся на чердаках крестьян и в частных коллекциях.

– А сам храм?

– По слухам, единый храм богов был едва ли не центом притяжения всех магов, мастеров и просто умельцев различных народов. Туда приносили подношения в виде артефактов собственного изготовления, образцов новоизобретенных заклинаний и прочие магические поделки, в большинстве своем, запрещенные к использованию в остальном мире. За многие годы подвалы храма стали настоящим хранилищем самых разнообразных реликвий. В легендах говорится, мол, последние из выживших храмовников наложили на стены собственного храма проклятие, заставив его пасть в песчаную пучину, навсегда покинув мир света.

– Это что значит?

– Без понятия. Так описывалось это событие в хрониках. Правда, писавший эти самые хроники автор, сам полагался на воспоминания своего раннего предшественника, чьи записи до наших дней не дошли. Да и написаны эти хроники были спустя полтора столетия, так что за достоверность не ручаюсь. Да и само существование храма ставится многими учеными мужами под большое сомнение. В пустыню отправлялось множество экспедиций, но ни одной из них не удалось обнаружить даже намеков на существование старинного строения.

Пока гоблин отвечал на уточняющие вопросы американца, мы вышли на городскую площадь. Семонтин не был густонаселенным городом, но то количество людей, что мы встречали на его улочках, подходило скорее какой-нибудь захудалой деревеньке, чем одному из крупнейших городов свободного герцогства. Это мнение изменилось, стоило нам только выйти на площадь. Ровная каменная площадка перед зданием магистрата была покрыта удивительными и необычными фресками, выложенными из разноцветной мозаики. Чего там только не было: от охотничьих птиц и крупной рыбы, до изображений монументов и башен. Заполнявшие площадь толпы людей, совершенно не обращали внимания на красоту у себя под ногами, топая, крича, размахивая руками. Все их внимание было сосредоточено не трибуне перед входом в магистрат, где в данный момент выступал пухленький человек, зачитывающий со свитка у себя в руках какую-то речь. Что конкретно он вещал, было совершенно невозможно расслышать, но судя по гомону толпы, люди были просто в бешенстве. То и дело, мужчины вскидывали кулаки, громко и яростно выкрикивая угрозы. Кому они угрожали, и что вызвало их гнев – понять было трудно.

– Успокой меня, Китан, скажи, что нам не на ту сторону. – Вздохнул шаман.

– Увы, если верить указателям, переулок где-то на противоположной стороне площади.

Пока я, застыв на месте, размышлял, как нам пересечь площадь, события стали разворачиваться совершенно непредвиденным образом. Толпа, по всей видимости, дошла до кондиции в своей ярости. Помимо яростных криков, из гущи людей, в оратора на трибуне полетели камни. Один из них, брошенный меткой рукой, попал пузану прямо в лоб, от чего тот, взмахнув руками и выронив свиток, стал заваливаться на спину, вереща тонким голосом. Выскочившие на трибуну стражники, закрыли его щитами от толпы, медленно отступая к входу в магистрат.

– Долой указы этого выродка! Мы сами на своей земле будем решать, как нам жить и какие законы выполнять.!

Пожилой щуплый мужчина с проплешиной волос на темечке, с яростью на лице и ниткой слюны на губах, выкрикивал оскорбления всего в метре от нас. От переизбытка чувств, он подпрыгивал на месте, размахивал руками, словно желая поделиться переполняющими его эмоциями со всеми вокруг.