Пьеса на 3 женские роли, комедия. 90*60*18

Пьеса на 3 женские роли, комедия. 90*60*18
Николай Владимирович Лакутин

Три эпохи сошлись в одной точке. Бабушка, мама и дочка живут каждый своими канонами, но при этом стараются ужиться в одной квартире, что неизбежно порождает склоки. Они порой сcорятся, порядком потаскав друг дружку за волосы, но при этом очень любят друг друга, ценят, уважают и всячески поддерживают! На фоне своей «размеренной жизни» они вскрывают для зрителя подноготную многих жареных тем.

ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЁ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА. ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.

Пьеса на 3 человека (три женские роли)

Комедия. Продолжительность 1 час 20 минут.

Одноактная пьеса.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ИЯ – дочка, 18 лет;

АВРОРА – мама, 60 лет, хороша собой (выглядит на ухоженные 40-45);

ЕВДОКИЯ – бабушка, 90 лет (выглядит на 70-80);

1 ГОСТИНАЯ

Уютная домашняя обстановка. В квартире живут три дамы, и это ощущается во всём. И в цветах на подоконнике и в рюшечках на шторах и в накидках на креслах, скатерти, убранства. Но больше всего это видно по множеству кучек вещей, аккуратно и не слишком аккуратно сложенных по всей гостиной.

В комнату в обтягивающем спортивном одеянии для фитнеса, с полотенцем на плече входит Ия. Она бодра, воодушевлена. В руке её мерная лента, которую она кладёт на столик. Вытирает полотенцем пот со лба, небрежно бросает полотенце куда-то на диван. Берёт мерную ленту, самодовольно встаёт перед большим зеркалом, смотрится, поглаживает ручками по животу, проглаживает по ягодицам, принимает, как ей кажется, сексуальную позу, любуется собой.

ИЯ (деловым тоном): Так! Приступим!

Берёт мерную ленту, подходит к зеркалу, замеряет нижнюю часть, область мягкого места.

В комнату, опёршись на костыль, медленно ступает ещё более-менее крепкая старушка Евдокия. Она исподлобья наблюдает за тем, как внучка кривляется перед зеркалом. Медленно неслышно движется к дивану, берёт там полотенце, брошенное Ией, направляется к внучке. Внучка её не видит.

ИЯ (деловым тоном): Тааак. Девяносто… почти.

Мерит талию.

ИЯ (деловым тоном): Шестьдесят… почти.

Мерит грудь.

ИЯ (деловым тоном): Девяносто… почти.

Мягкого места Ии настигает крепкий удар полотенцем от Евдокии.

Ия одёргивается, оборачивается.

ИЯ (досадливым криком): Бабушка! Ты чего!

ЕВДОКИЯ: Я чего? Это ты чего! Полотенце мокрое на диване валяется. Думаешь, высохнет оно там?

ИЯ (досадливым криком): Да я его туда на минутку положила, сейчас собиралась померить результаты своих стараний и повесить сушить!

ЕВДОКИЯ (с издёвкой): Ага… Посмотри вон кофточка лежит (указывает на кресло), вон джинсы (указывает на диван), вон туника (показывает на стул). Всё на минуточку положила… три дня назад, и, наверное, как раз сейчас собиралась убрать?

ИЯ (вредным тоном): Да! Именно сейчас и собиралась. А туника вон та не моя вообще, это мама бросила, с неё и спрашивай!

ЕВДОКИЯ: Ия, внученька, ну нельзя же быть такой… такой… как бы это тебе помягче…

ИЯ: Неряшливой, да?

ЕВДОКИЯ (на нервах) Да, засранкой, господи, к чему уж тут изысканность сравнений. Посмотри, во что дом с матерью превратили! Сесть некуда, всё шмотками завалено! Тряпичницы!

ИЯ: Да бабушка! Мне всё-таки не девяносто лет и зовут меня, слава богу, не Евдокией! Ты что хочешь, чтобы мы с мамой одевались, так же как и ты? Одна шаль на все случаи жизни!!!

ЕВДОКИЯ (на нервах) Я не поняла, а чем это тебе моё имя не нравится. Ну, Евдокия. Очень почётное имя… было.

ИЯ: Было! Вот было и было. Тогда когда-то тогда… может и было принято носить всю жизнь одну серую юбку и одну белую кофточку. А сейчас время другое! Смирить ты уже с этим, наконец! Много вещей – это необходимость для современной девушки! И ничего они не валяются по всему дому, а аккуратненько лежат. Мне всё это нужно и всё нужно именно там где лежит!

ЕВДОКИЯ (на нервах) Вот и мать такая же. Я её в тридцать родила, долго не могла забеременеть, а она так вообще развлекалась до сорока, вот и результат!

АВРОРА (из-за кулис): До сорока двух!

В комнату дефилируя, входит элегантная и не по годам молодо выглядящая Аврора. Она берёт у дочери мерную ленту и тоже встаёт перед зеркалом, мерится с чувством собственного достоинства.

Ия нервно хватает свои джинсы, кофточку, покидает гостиную.

ЕВДОКИЯ: О…, ещё одна красотка нарисовалась в нашем жемчужном царстве. Вот, полюбуйся, Аврора, (разводит руками) во что вы дом с дочерью превратили. Это же не дом, это склад вещей! А в ванной? Там же повернуться невозможно. Пятьсот тюбиков, семьсот флакончиков, четыреста бутыльков… Что одна что другая!!! Только одни мужики на уме! Ну, для кого вы всё это делаете, на что жизнь растрачиваете? Неужели больше ни на что ума не хватает?

АВРОРА: (сняв замеры, спокойно проходя по комнате): Мама у тебя всё?

ЕВДОКИЯ: (спокойно) Нет. Знаешь, что ещё хотела…

Бабушка совершенно ненавязчиво подходит к дочери, как бы на ушко по секрету что-то хочет сказать.

Аврора наклоняется к маме и получает хук слева полотенцем по причинному месту.

Аврора вскрикивает.

ЕВДОКИЯ: (спокойно) Вот теперь всё!

АВРОРА: Мама, ты не меняешься. Года идут, а мудрости не прибавляется. Я же тебе уже не девочка, так со мной…

ЕВДОКИЯ: (спокойно) Ты для меня всегда девочка. Убери-ка свою тунику, (указывает на стул) красавица.

Аврора напыщенно кладёт мерную ленту на столик, берёт свою тунику, уходит с ней.

Бабушка смотрит по сторонам. Никого в гостиной не остаётся кроме неё. Берёт мерную ленту, направляется к зеркалу, начинает замерять свои параметры с затейливым хитрым видом, навевая песенку.

Музыка.