Любовь окаянная

– Прости! А чего же снова замуж не выходишь?

– Ой, не смеши, пожалуйста. Кому я нужна, такая старуха?

– Ну-у, зря ты так о себе. Ты ещё… ого-го, я бы сказал, молодо выглядишь, привлекательная и обаятельная. Будь я помоложе и не женат, приударил бы за тобой с удовольствием.

– Ой, можно подумать, что кого-то из мужиков женитьба от блуда сдержать может. Все вы – коты мартовские, – откровенно хохотнула Наташа.

– У тебя, можно подумать, большой жизненный опыт накоплен, раз всё о мужиках знаешь. Я ведь могу расценить это, как тонкий намёк на толстые обстоятельства, – засмеялся в ответ Сергей Владимирович.

– Да нет, Серёжа. Если серьёзно, то я действительно уже старая клячка. Внешне, может быть, сохранилась ещё. Мне уже сорок четыре, дочь давно замужем, в Кирове живёт. Скоро уже бабушкой стану… Замуж! Смешно даже.

«Похоже, есть шанс. Старая „клячка“, говоришь? Я с такой старой клячкой покувыркался бы с удовольствием. Да тебе и сорока-то не дашь. На комплименты напрашиваешься? Ладно, будут и комплименты. А как насчёт души у „клячки“? Не совсем ещё зачерствела?» – начал делать Сергей кое-какие выводы для себя, продолжая собирать информацию.

– Наташ, я стихотворение одно знаю. Любишь стихи? Оно прямо про тебя, вот послушай:

Ты не кляни свои года напрасно,

И в страхе перед зеркалом не стой.

Поверь, что ты воистину прекрасна

Отточенной и зрелой красотой.

Вам этот дар природою завещан,

Не прячь его, тогда наверняка

Поверят все, что лучшие из женщин

Рождаются лишь после сорока.

Ах, как правы старинные картины,

Как понимали женщин мастера.

Ах, как несут Венеры и Афины

Свои великолепные тела.

О, как их взгляд убить дыханье может,

И как чисты движенья и легки.

Наверняка на их горячем ложе

Неслабые сгорали мужики.

И если ей сегодня очень плохо,

Она молчит, и плачет без причин, —

Тут ни причём ни возраст, ни эпоха.

Всему виной – невежество мужчин.

Эх, знатоки политики и пива,

Поклонники крутых эстрадных фей,

Каких сердец, какой любви счастливой

Лишились вы по глупости своей…

Пылает в кроне поздний луч осенний,

Он не уймёт озябших листьев дрожь.

А я опять стою в ошеломлении,

Когда пустой аллеей ты идёшь.

– Ой, Серёжа, прямо наповал! Надо же?! Мне никто никогда за всю жизнь стихов не читал. Неужели это твои?

– Ну, нет, что ты?! Это поэт, Евгений Латаев. Прямо, как специально для тебя написал.

– Ах, какие стихи, прямо до слёз, честно… Да-а, раньше действительно мужчины умели любить. Но это не про меня. Вот ещё выдумал!? А в какое время он жил? Я об этом поэте даже не слышала.

– Бог с тобой, Наташ. Зачем ему умирать? Он, может, всего ненамного тебя постарше.

– Надо же, какая я тёмная – только Есенина да Пушкина читала. Извини, жизнь у меня такая. А тебе самому-то сколько лет, Серёж?

– О-о, я на целых девять лет дольше тебя на мир взираю. Уж если ты себя старой считаешь, то я вообще, пень трухлявый…

– Ну, не скажи, на вид ты ещё добрым молодцем выглядишь.

– Ох, спасибо за комплимент! У нас с тобой как в басне Крылова получается: «За что кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку». Хорошо посмеялись над своими старостями. Спасибо тебе, Наташенька, за кофе, за приятное общение, но, к сожалению, пора мне домой. Тогда как договорились, все материалы – кабель и прочее, я покупаю сам, кроме розеток и выключателей. А то ты купишь ещё не то, что нужно. Товарный чек я возьму.

– Могу тебе денег дать. Сколько надо?

– Не знаю, Наташ. Куплю на свои, потом рассчитаемся, ладно? До свидания!

– Спасибо, Серёжа, буду ждать, пока!..

«Ах, какая женщина, Господи, – думал Сергей Владимирович, возвращаясь домой. Пробок на дорогах в это позднее время уже не было, но машину он всё равно вёл медленно. Перед глазами постоянно стоял образ Наташи.

«Срок четыре года, а как хорошо сохранилась. Милая, право милая! И свободная почему-то. Она же наивная, как глупышка. Неужели никто не разглядел до сих пор, какая она милая? Воспользоваться случаем, разве? Хм, тянет вас, Сергей Владимирович, к хорошеньким-то женщинам, тянет, бес тебе в ребро. А почему бы и нет? Завести с ней роман – „Дама без собачки“, последний, может быть, в этой жизни. Устроить себе напоследок праздник души и тела. Неужели ты не заслужил его, а? Не знаю, подумать надо… А хочется-то как… а грех-то какой… Поживём, увидим»…

***