Я планировал взорвать мавзолей

– Нет добровольцев?!.. Тогда я сам выберу!..

Ткнул в меня пальцем:

– Ты будешь мыть!..

Я стою.

– Дайте ему веник и швабру!.. Бери!..

Я стою.

– Работал в стройбригаде, себе и нам тюрьму строил, а "хату" мыть, чтобы всем нам было чисто, не хочешь?! Бери! Бери, с-сука!!!

Один из блатных, подкравшись сзади, ловко забросив на шею петлю. Затянул и крепко держит. Другие похватали из кучи сапоги, и стали меня изо всех сил бить. Особенно старались блатные из нашего лагеря, чтобы показать какие они крутые. Били, пока не устали.

– Хватит! – крикнул пахан… Подать ему веник и швабру!.. Бери!.. Бери, с-сука!!! Ну!!!

Наступила мертвая тишина – все затаив дыхание, наблюдают это зрелище.

Слышу шепот "Архитектора":

– Не бери…

Чувствую, как он корпусом отталкивает меня…

Снова посыпались удары. Били, кто чем: сапогами, кулаками, ногами. Выбили челюсть. Загнали под нары, в промежуток между мужиками и педерастами.

Лежу. Заглядывает Гулливер:

– Говорят, у тебя зубы золотые… Засвети… А, че – снимай. Снимай, а то с челюстями будем выносить, а после еще и отпид…сим.

Понял: не шутят, но зубы снимать не спешил, тянул время. А вдруг – думаю – на этап выдернут…

Заглядывает снова:

– Ну, че!?

– А не снимаются… – говорю.

– Ну, смотри сам!.. – и пошел.

После вечерней проверки пахан объявляет:

– Мужики! Че делать будем?! В стойбригаде себе и нам тюрьму строил, а "хату" убирать ему, видите ли, западло!.. Может, выберем кого-нибудь другого хату убирать?! А?!.. Как думаете?!

Воцарилась мертвая тишина – каждый боится сказать слово против. И еще, кроме того, логика такая: Если не выберут его, то могут выбрать меня. То пусть уж лучше кандидатом в педерасты будет он…

– А мы сделаем по справедливости, чтобы вы не думали, что это произвол! Загоним "полосатым" "маляву"! Как они решат, так и будет!

Что они писали – никто не видел. Через час "баландеры" принесли ответ.

Вытаскивают меня на середину "хаты"! Зажал пальцами то, что написано сверху, и то, что внизу.

– Читай громко, чтобы все слышали!..

Я говорю:

– Покажи всю "маляву"!..

– Ах ты, с-сука!! – и градом посыпались удары.

– Читай! Читай тебе говорят!..

Читаю: "…жестоко побить и загнать на парашу…".

– Все слышали?! "Полосатые" присудили его побить! Зону строить ему, видите ли, не западло, а камеру убирать – западло! Ну, че, мужики, – правильно?!.. Шо молчите?!.. А?!..

Послышались голоса:

– Правильно! Так ему и нада!

Я кричу:

– Мужики! Меня убивают за мои золотые зу!..

Не успел договорить последнее слово, потому что в этот момент почувствовал сильнейший удар по почкам – у меня перехватило дыхание, согнуло от боли. Лучше бы я этого не говорил, потому что это их ужасно разозлило. Били, сколько хотели. Опять загнали под нары.

Заглядывает Гулливер:

– Теперь то понял? Да? На, возьми ступинатор, снимай зубы. И не тяни время, а то хуже будет! (ступинатор – металлическая пластина в обуви.)

Целую ночь молился и, плача, снимал все свои девять золотых зубов и коронок. При этом один зуб сломался. Гулливер часто наведывался – интересовался как идут дела. Утром, убедившись, что во рту золотых зубов больше нет, подобрел. Ласково так, усердно спрашивает:

– Голова не болит?..

Предлагает:

– Возьми таблетку… Может, надо чего – говори…

Блатные рассчитались между собой моими зубами и больше не били, но стирать их одежду и мыть пол все же заставляли. Земляки меня обратно к себе не приняли – шарахались, как от прокаженного – поверили в этот фарс, который разыграли блатные и боялись замазаться дружбой со мной.

Один из наших блатных заглянул:

– Ты почему такой тупорогий? Ты же видел, какая у нас вышла непонятка из-за денег… Кому и что ты хотел тут доказать?.. Умный бы сам сразу золотые зубы снял и отдал. И был бы цел и невредим… Эх, ты…

Тем временем в камеру закинули новый этап. С ними поступили так же, как и с нами. Ночью одного новичка жестоко избили и он "выломился" из камеры. (Вышел на прогулку, а назад зайти категорически отказался.) "Заложил" всех тюремной администрации.

Запахло жареным. Блатные заволновались. Шепчутся и все на меня поглядывают. Вызывают всех в "оперчасть". В коридоре ко мне подошел Гулливер и, положив руку на плечо участливо интересуется: "Николай, может тебя здесь кто-то притесняет? Так ты скажи… Мы быстро голову отвинтим, ты же нас знаешь…".