Я планировал взорвать мавзолей

Отозвался один – А что, в других отрядах так делают – нормальное явление.

Теперь к крепышу – Ты знаешь, что за "базар" нужно отвечать?

Тот опустил глаза.

– Он, что, твою порцию хотел съесть? Чего распосылался? Какое имеешь право? Знаешь, что за слова нужно отвечать?

Тот молчит.

Ко мне – Бей его!

Я растерялся.

– Не ударишь его – мы ударим тебя!

Что делать? Я ударил здоровяка открытой ладонью по лицу.

Блатные засмеялись – А теперь иди. Мы сами с ним разберемся.

Анатолий объяснил – Так бьют педерастов. Ему было бы лучше, чтобы ты ударил его кулаком.

Не знаю, сколько и как его били, но на следующий день в узком коридоре тот здоровяк усердно прилип к стене, чтобы пропустить меня. Вот так в лагере учат отвечать за слова.

Глава VI

Вызывание злого духа.

Нашелся влиятельный земляк – Грищенко Николай. Был он старшиной соседнего отряда. Стал приглашать к себе в гости. Знакомств я на новом месте еще не завел, так что его приглашение были мне хоть каким-то развлечением.

Я знал, что в каждом отряде есть "стукачи", которые работают "на кума", то есть администрацию лагеря. Знал, что на теплые места случайных людей не назначают. Да уже надоело бояться. Ну, что различные приспособленцы про меня напишут нового? Вот я сам о себе столько не знаю, сколько чернокнижник Петр узнал – там диссертация будет.

В "каптерке" Николай, со своим коллегой завхозом угощали меня жареной картошкой, чаем, конфетами. За игрой в шахматы рассказывали антисоветские анекдоты, вели разговоры о тяжелой жизни народа. Мы вели себя раскованно и при этом прекрасно осознавали, что истинная правда… считается антисоветской пропагандой.

Ребята знали секреты Магии и рассказывали много чего интересного. Как-то предложили: "Давай вызовем злого духа и спросим сколько еще нам сидеть в этом лагере".

Быстро засунули ножницы в книгу и перемотали черными нитками. Разместили книгу параллельно грани стола и, поддерживая указательными пальцами ножницы за ручки, торжественно начали вызывать злого духа.

Николай спрашивает:

– Сколько мне еще сидеть в этом лагере?

– 2 года?..

– 1 год?..

– 6 месяцев?..

– 3 месяца?..

– 1 месяц?.. Книга, будто слегка, двинулась.

– 1 неделя?.. Книга двинулась! Это так! Я видел!

Спрашивал о судьбе своего коллеги – завхоза. Ответ был такой же. В этот миг закралось подозрение, что меня разыгрывают. Николаю было сидеть еще два года, завхозу – полтора. За неделю переведут обоих на "химию", отпустят совсем? С какого-такого чуда? Королевская амнистия будет? А может, Третья мировая война? Да быть такого не может!

Заметив мою скептическую улыбку, предлагают подставить палец. Из Библии я знал, что вызывать злого духа и духи умерших – большой грех. Если бы ответ был хотя бы "1 год" то я бы поверил, что это действительно, отвечает злой дух и не согласился бы…

Подставил палец. Николай спрашивает о моей судьбе. Все повторилось так же. При слове "месяц" я почувствовал, что какая-то невидимая сила движет книгу.

– Одна неделя?

Книга повернулась довольно зримо. Да, я ясно почувствовал это!.. И что, меня антисоветчика, тоже через неделю отпустят? Абсурд какой-то… Но ведь я ясно почувствовал, как какая-то неведомая, невидимая сила поворачивала книгу! Ужаснулся от догадки: Неужели я действительно принял участие в чернокнижном ритуале и просил ответа у Божьего врага, – дьявола?!

Бунт.

Прошла неделя. Еще день. Два. Три. Я уже и забыл о том. Идем в столовую. Слышим в наш адрес крики, угрозы, свист. Что случилось?.. Оказывается, половина лагеря, доведенная до отчаяния невыносимыми условиями, взбунтовалась. Позакрывались в бараках. Не идут есть и работать. Вывесили плакат "Требуем прокурора республики!" И действительно, раньше кормили намного лучше, а на мелкие нарушения внимания не обращали. В последнее же время в столовой почти одна вода, а за малейшее нарушение – в штрафной изолятор.

Недовольство назревало давно. Администрация сама дала повод для вспышки гнева. Одного из блатных умышленно закрыли в ШИЗО в камеру педерастов. Это означает, что он от них "законтачится", так вот, его позже свои будут вынуждены "опустить". Там, поняв, что его ждет после освобождения, бедняга порезал себе вены. Об этом узнал весь лагерь и терпение лопнуло.

"Хозяин" ходил, уговаривал прекратить бунт, но заключенные не соглашались – требовали прокурора республики. Над лагерем низко кружили вертолеты – страх нагоняли. (Если на воле недовольные работники не выходят на работу, то это стачка, если же в заключении, то это уже бунт.) На третий день (11 апреля 1984 года) лагерь атаковали солдаты внутренних войск и курсанты школы милиции. Врывались в бараки и били всех резиновыми дубинками и ногами. Хватали тех, на кого указывал "отрядник" (офицер ответственный за отряд), а также тех, кто чем-то не понравился, и забрасывали в "воронки".

"Бунтарей" оказалось около трех сотен. Неожиданно пришли за мной. (Неожиданно, потому что наш отряд не бунтовал). Отвели на "вахту" и там стали тщательно обыскивать. Каким же злорадством вспыхнули глаза курсанта, когда нашел крестик, и с каким же отвращением бросил его в кучу мусора. Я удивлялся, как же коммунисты дрессируют нашу молодежь, и как же легко мы им поддаемся. Запихнули в переполненный "автозак".

Полтавская пересыльная камера.

На полтавской тюрьме, всех нас, отборной бранью и носками сапог гоняли по коридорам. В камере, в которую меня сапогами затолкали, было двое заключенных. Они развлекались тем, что заставляли меня ежедневно пять, или даже шесть раз мыть, убирать "хату". Издевались, когда находили незначительный недостаток. Это так ребята меня "прессовали", и при этом смеялись: "Терпи, бунтарь – атаманом будешь!".

Однажды в камеру бросили подписанный на мое имя баул. В той сумке было все новое и моего размера: ботинки, костюм х/б, нательное белье, пять пар носков, тетрадь, ручка, конверты, мыло, зубная щетка. Понял, это ребята собрали мне все необходимое в дорогу. Тепло стало на душе от такой зековской солидарности, человеческой доброты.

Прошла неделя. Приводят меня в следственную камеру. Там находились двое в штатском. Один из них показал удостоверение. Я запомнил: "Сотрудник полтавского КГБ капитан Жежелов". Напарник капитана философски сказал: "Именно таким мы тебя себе и представляли".

Пересказали мне все те анекдоты, которые я "травил" в лагере. А также подробное описание моих разговоров со старшиной и завхозом соседнего отряда. Оказывается, эти знатоки Магии и одновременно "кумовки" описывали мои разговоры, и получив сладкую награду, меня тем чаем и конфетами щедро угощали, чтобы еще чего-то узнать и получить еще награду. Понятное дело: в лагере их тоже не оставят, чтобы не "сжечь" агентов, так что злой дух всем нам дал верный ответ.

Комитетчики смотрели на меня с интересом, будто на какого инопланетянина. И, чтобы добить морально, показали… то самое, уже отправленное, мое письмо, адресованное ЦРУ! Все похолодело внутри. Подумалось: – теперь, действительно, век воли не видать. Но – нет. Вмиг на столе появились бутерброды с маслом и колбасой, булочки с сыром.

Приглашали ласково:

– Это тебе… Ешь, не стесняйся… Знаем мы, как тут кормят…

Я смутился и тихо спросил: – А почему такая честь?

Объясняют:

– Если мы станем друзьями, то каждый день будешь так питаться, а самое главное – домой освободишься раньше.

Я решительно сказал: – Нет!

А один из них: – Ну, что же, ты очень пожалеешь, что отказался!