Хань-вынь-ци Мын. Китайская Грамматика, сочиненная монахом Иакинфом

Хань-вынь-ци Мын. Китайская Грамматика, сочиненная монахом Иакинфом
Николай Алексеевич Полевой

«Почетное м?сто занимаетъ между литераторами Русскими почтенный о. Іакин?ъ, и безспорно, первое между орiенталистами Русскими по своимъ практическимъ и полезнымъ трудамъ. Отнюдь не думаемъ мы унижать нашими словами другихъ почтенныхъ людей, занимающихся y насъ Востокомъ и его языками и литературами, каковы г-да Френъ, Шмидтъ, Ковалевскiй, Сенковскiй, и другiе…»

Николай Алексеевич Полевой

Хань-вынь-ци Мынъ. Китайская Грамматика, сочиненная монахомъ Іакин?омъ. Напечатанная по Высочайшему повел?нiю. Спб. въ литографiи Гемильяна, 1838 г., въ 4, XXII и 237 стр.

* * *

Почетное м?сто занимаетъ между литераторами Русскими почтенный о. Іакин?ъ, и безспорно, первое между орiенталистами Русскими по своимъ практическимъ и полезнымъ трудамъ. Отнюдь не думаемъ мы унижать нашими словами другихъ почтенныхъ людей, занимающихся y насъ Востокомъ и его языками и литературами, каковы г-да Френъ, Шмидтъ, Ковалевскiй, Сенковскiй, и другiе. Но никто изъ нихъ донын? не показалъ однакожъ бол?е трудолюбiя по своему предмету, не приготовилъ столько матерiяловъ для другихъ по своей части, не передалъ столько любопытнаго изъ того, что сд?лалось ему изв?стно. Донын? издано о. Іакин?омъ около девяти переводовъ и сочиненiй, касательно Китайскаго востока. Сюда принадлежатъ его Записки о Монголiи (путешествiе изъ Пекина до Кяхты, описанiе и исторiя Монголiи); Исторiя первыхъ четырехъ Хановъ Монголiи, начиная съ Темудзина; Исторiя Тибета и Хухунора; Историческое обозр?нiе Ойратовъ, или Калмыковъ; Описанiе Чжуньгарiи (Зюнгорiи) и Восточнаго Туркистана; Планъ и описанiе Пекина; наконецъ Троесловiе, элементарная книга Китайцевъ. Не говоримъ о полемическихъ сочиненiяхъ нашего хинолога, по поводу споровъ съ разными Европейскими учеными; не говоримъ и о приготовляемомъ, и уже конченномъ въ рукописи обширномъ сочиненiи, которое надобно почесть самымъ лучшимъ и подробнымъ, систематическимъ описанiемъ Китая, и энциклопедiею, такъ сказать, вс?хъ знанiй Китайцевъ. Это сочиненiе, когда будетъ оно издано, безъ сомн?нiя, превзойдетъ все, что только было донын? изв?стно въ Европ? касательно Китая.

Обращаясь къ новому, только что изданному теперь о. Іакин?омъ труду, его Китайской Грамматик?, скажемъ, что сочиненiе это не уступаетъ важностью другимъ трудамъ нашего почтеннаго литератора, и проливаетъ совершенно новый и ясный св?тъ на предметъ малоизв?стный, и до сихъ поръ ложно представляемый, отличаясь своею ясностью, краткостью, систематикою, и полнымъ и совершеннымъ познанiемъ д?ла, отъ всего, что донын? было писано о Китайскомъ языкъ и его грамматик?.

Если съ одной стороны, надобно изумляться многооб?емлемости знанiй челов?ческихъ, то съ другой не мен?е изумительны ограниченность и односторонность нашего частнаго ученiя. Увлекаясь какимъ нибудь однимъ предметомъ, какимъ нибудь однимъ занятiемъ, мы до того пренебрегаемъ все остальное, что ученое нев?жество наше становится иногда истинно см?шнымъ. Исключительность ученiя вашего производитъ гордое презр?нiе къ тому, чего мы не знаемъ, вредитъ общему просв?щенiю и образованiю нашему, и благодаря тому и другому, до сихъ поръ поддерживается въ св?т? несчастное пов?рье и присловье: наука долга, a жизнь коротка. Наука долга и коротка, смотря по тому, какъ мы глядимъ на нее; долга она, если каждое знанiе постараемся мы знать до возможныхъ подробностей, и коротка, если званiе наше ограничимъ мы главнымъ, общимъ, существеннымъ. Намъ возразятъ, что такое знанiе недостаточно, поверхностно, но достаточн?е-ли его совершенное незнанiе? Что касается до обвиненiя въ поверхности, то едва ли будетъ оно справедливо въ семъ случа?. Возьмемъ въ прим?ръ языкоученiе: можно р?шительно выучиться всякому языку въ годъ, такъ чтобы читать и понимать все, писанное на немъ, и – жизни челов?ческой не достанетъ на изученiе даже своего роднаго языка, которымъ говоримъ мы съ малол?тства! Но должно ли назвать «поверхностнымъ» знанiе того или другаго языка, если я, вполн? понимая писанное на немъ, ум?я передать сокровища его на свой языкъ, зная грамматическiя основанiя его, не могу писать на этомъ язык?, не могу отдать отчета въ его исторiи, филологическихъ трудностяхъ, палеографической л?тописи? Обратимъ нашъ прим?ръ къ другому, и спросимъ: не долженъ-ли, наприм?ръ, поэтъ знать главныхъ основанiй естествознанiя, или филологъ математики? Незнанiе самыхъ главныхъ основанiй того м другаго не сд?лаетъ-ли идеи ихъ неполными, мыслей сбивчивыми и ложными? Но такъ водится обыкновенно въ св?т?, и наши поэты ув?ряютъ, что имъ для поэзiи вовсе н?тъ надобности в?дать великiя тайны природы, a филологи говорятъ, что математика есть наука, изсушающая душу. За то ученые мстятъ имъ совершеннымъ презр?нiемъ съ своей стороны, хотя математикъ является не мен?е забавенъ, ограничиваясь только плюсами и минусами, a зоологъ не восходя дал?е копытъ и зубовъ четвероногаго. Какъ будто нарочно, каждый путается послъ сего въ мелкой дроби своего познанiя, клеитъ частныя системы, загораживается отъ другихъ ученою номенклатурою, и д?йствительно, каждая наука, изъ яснаго, чистаго простаго в?д?нiя д?лается схоластическою путаницею, говоритъ своимъ непонятнымъ языкомъ, становится какимъ-то Египетскимъ гiерофантисмомъ.

Неужели не явенъ и не ощутителенъ вредъ, происходящiй отъ всего этого? если бы науки и знанiя дружески подавали одна другой руки, сов?товались взаимно, поясняли взаимно языкъ и идеи свои, истинная польза произошла-бы для ученiя вообще, приложилась къ общественной практик?, облегчила, упростила новыя открытiя, сняла съ умовъ кандалы мелкихъ понятiй и превратныхъ идей, происходящихъ отъ упрямой близорукости и ученаго нев?жества. Изученiе общихъ истинъ всякаго знанiя полезно всякому, и пов?рьте, что оно совс?мъ не трудно, если мы не затруднимъ его вздорною схоластикою и ложными системами.

Вс? сiи мысли, неоднократно приходившiя намъ въ голову, невольно пришли намъ опять при чтенiи любопытнаго сочиненiя о. Іакин?а.

Есть y насъ какiя-то закорен?лыя особенно понятiя о томъ, или о другомъ. Мы привыкли, наприм?ръ, считать Бакона реальнымъ философомъ, Спинозу безбожникомъ, и къ такимъ предразсудкамъ принадлежатъ наши понятiя о Кита? вообще, и Китайскомъ язык? особенно. Мы см?емся надъ понятiями Китайцевъ объ Европ?, но не въ правъ ли Китайцы см?яться надъ нами, если бы слышали и понимали, что говоримъ и думаемъ мы объ нихъ? Ни одинъ изъ чуждыхъ нашего образованiя народовъ не представляется намъ такимъ непонятнымъ, такимъ страннымъ, какъ Китайцы. Не постигая первобытной исторiи ихъ, не ум?я разгадать будущности Великой Небесной Имперiи, мы видимъ въ Китайцахъ что-то не челов?ческое, окамен?лое, пестрое, растительное, не в?римъ мудрости ихъ философiи, величiю ихъ политической самобытности, отчисляемъ ихъ въ антиподы рода челов?ческаго. Намъ не сов?стно кажется оставлять въ забвенiи сотни миллiоновъ самаго крайняго Востока, царство, им?ющее столь великое, политическое и нравственное влiянiе на Японiю, Монголiю, Среднюю Азiю, восточный Инд?йскiй полуостровъ, Малайскiй архипелагъ, народъ, обладавшiй великими тайнами искуства гораздо прежде насъ, и одинъ изъ древн?йшихъ въ мiр? народовъ по образованiю. Не споримъ о польз? изученiя Востока Санскритскаго, Арабскаго, Персидскаго, но почему забываемъ мы Китайскiй Востокъ? Почему не хотимъ мы даже заглянуть въ Китайскую литературу? Изученiе ея неужели не подарило бы насъ новыми и важными истинами? Между т?мъ, изученiе Китая, познанiе языка его и литературы совершенно пренебрежены въ Европ?. Мы сохраняемъ еще донын? множество ошибочныхъ изв?стiй, какiя доставлены были намъ старинными миссiонерами, в?римъ разсказамъ путешественниковъ нев?ждъ, мимоходомъ глаз?вшихъ на лаковыя жилища и изразцовыя башни Китайцевъ, изв?стiямъ переданнымъ черезъ десятыя руки, пустымъ компиляцiямъ. Во Францiи только въ посл?днее время стали заниматься немного Китайскимъ языкомъ. Англiя донын? оказываетъ удивительное хладнокровiе къ Китаю, въ сравненiи съ темъ, что она сд?лала для остальнаго Востока. Посл? трудовъ О. Іакин?а, насъ, Русскихъ, конечно, не упрекнутъ въ подобномъ равнодушiи, вспомня притомъ посильные наши прежнiе труды, и особенное попеченiе правительства нашего, которое учредило теперь практическую школу Китайскаго языка въ Кяхт?, и ка?едру Китайскаго языка въ Казанскомъ Университет?.

При непростительномъ небреженiи къ д?лу людей, отъ которыхъ зависитъ наука, удивляться ли, что толпа съ изумленiемъ смотритъ донын? на Китайскiя куклы и Китайскiя буквы равно, и въ пестрот? Китайскихъ письменъ видитъ какую-то тарабарскую грамату? Съ важностью повторяютъ намъ, что y Китайцевъ 100,000 буквъ; что Китайскiя буквы суть затруднительные гiероглифы; что изученiе Китайскаго языка превосходитъ трудностью все, что только можно себ? вообразить.

Не удивимъ ли мы нашихъ читателей, сказавши имъ то, въ чемъ уб?дили насъ прилежное чтенiе Китайской грамматики О. Іакин?а, и бес?да съ симъ почтеннымъ хинологомъ нашимъ, не удивимъ ли, сказавши, что языкъ Китайскiй есть одинъ изъ самыхъ легкихъ для изученiя: что все говоренное намъ о безчисленности Китайскихъ буквъ и неопред?ленной символик? ихъ – сущiй вздоръ?

Рады будемъ такому удивленiю, ибо посл? того, конечно, каждому образованному читателю любопытно будетъ узнать д?ло н?сколько подробн?е, и мы статьею нашею угодимъ многимъ. Порадуемся и тому, что этимъ воздадимъ мы должную справедливость труду нашего почтеннаго соотечественника.

Н?тъ надобности восходить къ изъясненiямъ о томъ, что такое языкъ, и что такое письмена, или буквы. Языкомъ того или другаго народа называется собранiе изв?стныхъ, опред?ленныхъ звуковъ, коими тотъ или другой народъ выражаетъ свои идеи и понятiя. Законы сихъ звуковъ непроизвольны, и всюду основаны они на непрем?нныхъ и однообразныхъ правилахъ, изъясняемыхъ всеобщею грамматикою, разнясь только въ произведенiи самыхъ звуковъ, и въ подробностяхъ развитiя, что опред?ляется происхожденiемъ языка, м?стностью, исторiею его, и составляетъ предметъ частныхъ грамматикъ различныхъ языковъ. Письмена совс?мъ другое: это суть произвольныя, придуманныя челов?комъ начертанiя, или зам?тки, которыми оставляетъ онъ для себя память звуковъ, какъ будто схватывая ихъ на лету, переводя ихъ, такъ сказать, изъ времени въ пространство, изображая для глазъ и зр?нiя. Письмена, или начертанiя, будучи постепеннымъ созданiемъ челов?ка, подвергаясь его вол? и прихоти, долженствовали быть повсюду разнообразны, несовершенные, неполны и произвольны.

Два рода понятiй приходили въ мысль челов?ка при составленiи письменъ.

По одному изъ нихъ, челов?къ хот?лъ зам?нить условными изображенiями ц?лые предметы вполн?. Такъ звуки, означающiе, наприм?ръ, понятiя: солнце, челов?къ, громъ, Перуанецъ изображалъ какими-то узелками, Мексиканецъ картиною, разные народы нар?зками. Неудобства такихъ начертанiй состояли въ томъ, что умножая число знаковъ до безконечности, не выражая ими отношенiй между предметами, и оставляя темноту въ смыслъ, предметная азбука долженствовала быть затруднительна, многосложна и не точна.

Гораздо совершенн?е былъ другой родъ понятiй, состоявшiй въ глубокой мысли, которую разгадалъ челов?къ, что вс? слова состоятъ изъ немногихъ основныхъ звуковъ, и образуются только различною разстановкою звуковъ и придыханiями, и что сл?довательно, если найти знаки для немногихъ основныхъ звуковъ, то перестановкою ихъ и знаками придыханiй можно будетъ, при немногихъ знакахъ, выражать все безчисленное множество составныхъ словъ. На этомъ основана звуковая азбука, начало, и м?сто изобр?тенiя которой неизв?стны. Напрасно мудрому Кадму и Халдеямъ приписывали прежде первое начало азбучныхъ письменъ: въ Индiи, колыбели челов?ческихъ знанiй, мы находимъ самую древн?йшую, удивительно полную и самую совершенн?йшую азбуку, Санскритскую. Впрочемъ, великое изобр?тенiе это могло совершиться во многихъ м?стахъ отд?льно; такъ Бертольдъ Шварцъ могъ изобр?сть порохъ, не зная употребленiя его Китайцами, и Европа могла в?дать о компас? и безъ знакомства съ отдаленнымъ Востокомъ. По крайней м?р?, при основномъ одинакомъ начал?, ибо оно повсюду основалось на природ? языка челов?ческаго, мы ни какъ не можемъ отдать преимущества древности одной азбуки передъ другою, находя только, что вс? они, даже употребляемыя просв?щенными Европейцами, недостаточн?е и несовершенн?е Санскритской.

Спрашивается, что же такое Китайскiя письмена: гiероглифы ли они, выражающiе полные предметы, безъ грамматическихъ подробностей, или буквы, выражающiя только звуки, и вс? притомъ подробности грамматическихъ отношенiй? Собственно, они и то и другое. Это покажется сначала непонятно, но д?ло объясняется общею идеею, которая служитъ разгадкою всего быта Китайцевъ.

Идея быта сего достопамятнаго народа состоитъ въ томъ, что Китай представляетъ собою одно изъ громадныхъ явленiй Восточной жизни, образованное въ сл?дствiе одного, предварительно философически и политически обдуманнаго, и неизм?ннаго, умственнаго понятiя. Не знаемъ, когда переселилась на свое м?сто, и какъ составилась эта отличная порода Азiйцевъ, но переселенiе ея н?когда было, произойти ей сл?довало; надобно было перенести ей и множество внутреннихъ революцiи, тяжкихъ войнъ, непрiятельскихъ нашествiй, перетерп?ть систему уд?ловъ и феодалисма, и наконецъ образоваться, не только въ политическомъ единодержавiи, но и въ неизм?нномъ общественномъ порядк?. Это мы видимъ отчасти въ Индiи, гд? порядокъ основанъ на разд?ленiи кастъ. Индiя можетъ быть покорена, завоевана, во ничто не изм?нитъ общественной конституцiи Индусовъ, основанной на религiозныхъ разд?ленiяхъ. Еще выше конституцiя Китайцевъ. Она основана на умственныхъ выводахъ великихъ мудрецовъ, которыхъ потомство причло въ боги. Они установили основную идею своей религiи, своего правленiя, отношенiй подданныхъ къ государю, и постепенно изъ основныхъ идей ихъ образовался религiозно-политическiй, общественный бытъ Китайцевъ. Положено, что основныя идеи всего суть неизм?нны во в?ки. Но Китай не отвергалъ и не отвергаетъ прибавленiя и раздробленiя частностей. Отд?ленный географически отъ мятежнаго мiра западной Азiи, онъ принимаетъ совершенствованiя, новыя идеи и понятiя, но присоединяетъ ихъ къ своимъ основнымъ идеямъ, оставляя сiи идеи неприкосновенными, приноровляя все новое къ систем? древней и основной, и уподобляясь Океану, въ который вливаются р?ки и источники. Основная идея облечена въ Кита? въ законъ и власть. Все исходитъ отсюда, но и законъ и власть суть блюстители только истины и порядка, которые признаны единожды навсегда, и должны кончиться только съ гибелью и истребленiемъ всего, какъ основные законы природы должны кончиться только съ разрушенiемъ мiра. Изумительное, чудное, приводящее къ великой дум? явленiе челов?чества!

Такъ и языкъ Китайскiй. Въ отдаленн?йшiя времена, когда варварство тягот?ло надъ разд?леннымъ Китаемъ, н?сколько мудрецовъ опред?лили число, рядъ и порядокъ идей и предметовъ, и придумали для нихъ знаки. Это были собственно гiероглифы, (принимая сiе слово, какъ символъ предметовъ, a не священное письмо, что означалось y Египтянъ словомъ гiероглифъ), и вс? они грубо изображали даже подобiе самыхъ предметовъ, причемъ незримыя идеи выражались подобiемъ видимыхъ. Начертанiя сiи потомъ изм?нялись, принимали свой характеръ, и окончательно перешли въ собранiе чертъ. Прибавками знаковъ стали изображать грамматическiя отношенiя одного предмета къ другому. Вс? новыя идеи и предметы были приложенiемъ къ первоначальнымъ, и наконецъ составилась такимъ образомъ система письменъ, которыя не суть буквы, не суть гiероглифы. Въ нихъ, въ словар? этихъ начертанiи заключаются вс? идеи, вс? пр?дметы, вс? грамматическiя отношенiя, и они на в?ки неизм 23;нны образуютъ письменный языкъ, который употребляется литераторами и во вс?хъ общественныхъ сношенiяхъ, и котораго не пойметъ Китаецъ, если онъ ему не учился. Разум?ется, и нашей азбук? надобно учиться, во разница въ томъ, что выучившись ей, мы можемъ все читать и понимать, a ученiе Китайскихъ письменъ соединено съ изученiемъ самыхъ идей, и потому при немъ надобно изучать идеи, и тогда только Китаецъ будетъ ум?ть читать и понимать, когда онъ разум?етъ связь и сущность идей написаннаго. Изученiе письменъ составляетъ посл? сего изученiе философскаго, или ученаго, такъ сказать, языка, который совершенно разнится отъ простонароднаго, или разговорнаго. Самые знаки, или письмена, восходятъ къ основнымъ и трудн?йшимъ, по степени содержанiя сочиненiй, разд?ляясь на древн?йшiе, поздн?йшiе, главные, сложные, прибавочные, и произношенiе ихъ опред?лено и неизм?нно въ Кита?, хотя письмена съ ихъ идеями составляютъ между т?мъ всеобщiй язык? всего Китайскаго мiра, такъ, что произнося ихъ различно, ученый Кореецъ, Японецъ, Сiанецъ, Кохинхинецъ, не зная произношенiя Китайскаго, поймутъ совершенно все, что имъ напишутъ. Это можно уразум?ть отчасти изъ нашихъ цыфръ: напишите Арабскими цыфрами 22, и Русскiй скажетъ двадцать два, Французъ vingldeux, Итальянецъ venti due, Англичанинъ twenty two; они не поймутъ звуковъ, но поймутъ идею. Такимъ образомъ Китайцы осуществили y себя вполн? мысль всеобщаго философическаго языка, которая приходила въ голову столь многимъ Европейскимъ ученымъ. Пояснимъ еще прим?ромъ сказанное нами, что только ученiе доводить Китайца до познанiя его языка письменнаго, или мандаринскаго, какъ назвали его миссiонеры: простолюдинъ нашъ, читая философскую книгу, не понимаетъ ее; переводя съ иностраннаго, мы иногда не знаемъ, какою формою Русскихъ звуковъ должно выразить то, или другое слово; кто не учился математик?, тотъ не пойметъ книги съ математическими формулами. Но разница въ подобномъ незнанiи y Китайцевъ съ нами та, что тамъ н?тъ произвола: даютъ читать, научивши сперва понимать; ведутъ отъ нисшаго къ высшему; власть и законъ установляютъ порядокъ ученiя; съ нимъ соединяется общественная iерархiя чиновъ и званiй, такъ, что высшiй чиновникъ гражданскiй (отъ военныхъ ученiя не требуется) непрем?нно долженъ знать бол?е нисшаго, и рангу, прим?рно, маiора не дадутъ знать бол?е полковника, a капитану бол?е ранга маiора. Дарованiю открытъ полный путь; оно при ученiи ведетъ къ чинамъ и величiю, и министръ Китайскiй есть учен?йшiй Китаецъ, ибо ему изв?стно то, чего не знаетъ никто изъ стоящихъ ниже его, a простолюдинъ, кром? того, что если бы онъ взялся за книгу высшую, нс пойметъ ее, но и д?лается преступникомъ, если не прошелъ порядкомъ письменной, или лучше сказать, ученой iерархiи, не выдерживалъ постоянно экзаменовъ, и не получалъ степеней, посл? чего, постепенно открывается ему доступъ и на приличное по ученiю его званiе въ обществ?. Отсюда религiозное благогов?нiе Китайца къ письменамъ, ученое уравненiе, похожее на Инд?йскiя касты, неизм?нная письменная iерархiя. Сл?дственно, на Китайскомъ письменномъ язык? основанъ и держится весь политическiй и общественный бытъ Китая, и явна ошибка Европейцовъ, говорящихъ, будто вся Китайская мудрость состоитъ въ изученiи азбуки, и что эта азбука состоитъ изъ опред?ленныхъ, ничего бол?е недопускающихъ знаковъ. Зд?сь ошибка въ томъ, что въ этой азбук?, если угодно, включена вся мудрость, вс? знанiя Китайца; выучившiй ее вполн? изучилъ всю энциклопедiю, а прибавки и идеи совершенно допускаются, во только идутъ отъ власти и закона, находящихся въ рукахъ самыхъ учен?йшихъ людей Китая.

Над?емся, что теперь понятно будетъ основанiе Китайской письменности, и различiе разговора письменнаго, всеобщаго языка въ Кита?, состоящаго изъ слiянiя начертанiй и звуковъ, отъ простонароднаго, не им?ющаго начертанiй, ограниченнаго въ идеяхъ и грубаго. Этотъ нисшiй языкъ до того не обработанъ и грубъ, что изм?няется въ каждой области Китая, едва не въ каждомъ город?, и даже иногда жители ближнихъ селенiй съ трудомъ понимаютъ другъ друга, составляя частныя нар?чiя сянь-дань (hiang tan), простонароднаго Китайскаго языка. Житель Пекина съ трудомъ разум?етъ жителя Кантонскаго. Но если они образованы оба въ изв?стной степени, они поймутъ себя, по степени образованiя, въ звукахъ и письменахъ приличнаго имъ языка, (гуань-хya, что похоже на наше нар?чiе образованнаго общества, столь ложно называемое Московскимъ), не понимая однакожъ высшаго языка книгъ философскихъ, когда напротивъ, высшей степени ученый Китаецъ будетъ понятъ равнымъ ему по ученiю Сiамцемъ, хотя-бы заговорилъ о самыхъ высшихъ истинахъ мудрости, и не зналъ Сiамскаго языка: онъ будетъ бес?довать съ Сiамцомъ письменами, не произнося ни одного звука.

Излишне будетъ пояснять зд?сь, посл? всего, сказаннаго вами, что въ Европ?, сл?довательно, изучаемъ мы книжный, или высшiй Китайскiй языкъ, и писанное на немъ, ибо все письменное и печатное Китайское касается этого языка, и вс? грамматики, до нын? изданныя Европейцами, суть грамматики языка книжнаго. Такъ и грамматика О. Іакин?а поясняетъ и заключаетъ въ себ? сей языкъ.

Весьма естественно было вообразить Европейцамъ, при сбивчивомъ понятiи о сущности сего языка, и при усмотр?нiи постепенности и продолжительности ученiя его въ Кита?, въ сл?дствiе строгаго iерархическаго и ученаго порядка, что Китайскiй языкъ составляетъ бездну трудностей безконечныхъ. Странная фигура Китайскихъ письменъ, не различенiе ихъ по степенямъ, забвенiе того, что для познанiя какого нибудь языка н?тъ надобности изучать вс? слова его, и что вс?хъ словъ не знаемъ мы даже и въ родномъ нашемъ язык?, если не изучаемъ ихъ, сл?дственно, н?тъ надобности изучать на память вс? знаки Китайскiе, a надобно узнать главные изъ нихъ, или ключи, узнать потомъ прибавочныя вставки, и аналогическое произведенiе словъ, все это вводило насъ въ заблужденiе. Грамматика О. Іакин?а, освобождая языкъ Китайскiй отъ оковъ, въ какiя до сихъ поръ заключали его Европейскiе грамматисты, показываетъ удивительную легкость, съ какою можно выучиться читать, понимать по-Китайски, и переводить съ Китайскаго. Онъ доказалъ это на практикъ въ Кяхтинской школ? Китайскаго языка, гд? ученики чрезвычайно легко и скоро стали разум?ть по Китайски, a разсмотр?нiемъ изданной имъ нын? грамматики Китайской, мы над?емся сд?лать это яснымъ для нашихъ читателей. Напередъ просимъ однакожъ извиненiя въ н?которой сухости предмета, над?ясь на любознательность образованныхъ нашихъ читателей, которые должны в?дать, что каждое знанiе и каждая наука требуютъ вниманiя, и отчасти своего особеннаго языка. Не узнавши его, нельзя судить о наук? и званiи. Только для б?дной поэзiи, и вообще для сужденiя объ изящныхъ искуствахъ, позволяется ничего не изучать предварительно, и руководствоваться золотымъ правиломъ: «со вранья пошлинъ не берутъ.»

Какъ всякiй другой челов?ческiй языкъ, Китайскiй им?етъ восемь, если угодно девять частей р?чи. Такъ ужъ заведено говорить въ грамматикахъ, хотя мы никогда не сказали бы этого, если бы намъ пришлось писать какую нибудь грамматику, ибо считаемъ частей р?чи гораздо мен?е. Но пусть будетъ покам?стъ по старому. – Подобно многимъ другимъ Азiятскимъ языкамъ, Китайскiя слова односложны, a еще бол?е однозвучны, и всего чаще различаются только по м?сту и связи, a не по произношенiю. Произношенiе вообще не трудно, но только странно для Европейца. Приведемъ для прим?ра полную Китайскую Фразу: Цзы сы минъ дао чжы бэнъ юань юэ. Тьхянь ся цз? лнь синъ дао цзяо и. И чжи синь дао цзяо го хэ вэй ху. Это значитъ въ Русскомъ перевод?: Цзысы, объясняя корень и источникъ естественнаго закона, сказалъ: «подъ небомъ все говорить о природ?, естественномъ закон? и ученiи.» И такъ надлежитъ знать, что такое въ самой вещи сутъ природа, законъ и ученiе.

Какъ во вс?хъ языкахъ, y Китайцевъ имя выражаетъ предметъ (пространство), глаголъ бытiе и д?йствiе (время); отъ перваго производятся прилагательныя (качество), и нар?чiя (отношенiе предметовъ); отъ втораго причастiя (степени времени) и д?епричастiя (отношенiе бытiя и д?йствiя).

Имена Китайскiя не склоняются; только для означенiя родительнаго падежа есть придатокъ, слово чжи, и есть отличiе отчасти для падежа винительнаго. Чиселъ два, единственное и множественное, но окончанiя словъ притомъ не изм?няются; только прибавкою особыхъ словъ: вс?, толпа, много, н?сколько, и проч., означается множественное число. Родовъ вовсе н?тъ; въ необходимыхъ случаяхъ, мужескiй и женскiй роды различаются отд?льными словами (быкъ, корова; оселъ, ослица – манъ-ню, жу-ню; цзяо-люй, цао-люй), или врвбавкою словъ: гунь (самецъ), му (самка) – селезевь, гунъя, утка, муп.

Прилагательныя выражаются отд?льными словаив (кху, горекъ, хунъ, красенъ), но всего бол?е соединенiемъ разныхъ существительныхъ и глаголовъ: инь, серебро, цянь, деньги, значатъ вм?ст?, почитаемое прилагательнымъ, слово, серебряную монету; ченъ городъ, мынъ, ворота, означаютъ вм?ст? прилагательное, городскiя ворота. Рода, числа, падежа н?тъ, какъ въ существительномъ, и прилагательное узнается по отношенiю его къ существительному. Сравнительная и превосходная степени производятся прибавкою частицъ: бол?е, н?сколько, очень, весьма, и проч. Имена числительныя идутъ y Китайцевь отъ одного до десяти; отд?льно выражаются еще сто, тысяча, десять тысячъ; вс? остальныя слагаются изъ нихъ. Число: 14,500, Китаецъ выразитъ сложными словами: И (1), вань (10,000), сы (4), цянь (1,000), ву (5), бай (100).

М?стоименiя личныя и возвратныя не склоняются, и отношенiя ихъ объясняются прибавкою изв?стныхъ частицъ. Кром? того, учтивость и этикетъ почти изгоняютъ личное м?стоименiе y Китайца. Какъ Монтань, Китайцы думаютъ, что «слово я, несносно,» не терпятъ и слова ты.– Для вопросительныхъ и прилагательныхъ м?стоим?нiй есть н?сколько особыхъ неизм?нныхъ звуковъ.

Глаголы Китайскiе суть также неизм?няемые звуки; ими выражаются основныя идеи бытiя и д?йствiя, въ род? нашихъ неопред?ленныхъ наклоненiй, a залоги, времена, другiя наклоненiя, и лица, образуются прибавкою частицъ, или сложенiемъ изв?стныхъ глаголовъ. Частица сянъ (взаимно) д?лаетъ, наприм?ръ, глаголъ взаимнымъ: сянъ-цзянь, значитъ «вид?ться,» отъ цзянь, вид?ть; отсутствiе м?стоименiя означаеть глаголъ безличный; прибавки изв?стныхъ глаголовъ и нар?чiй къ другимъ означаютъ страдательный залогъ, a также и времена (настоящее, прошедшее, будущее), причастiя и д?епричастiя.

Нар?чiя, предлоги, союзы и междометiя ни въ какомъ язык? не составляютъ трудности. Изученiе того, какъ приложенiе ихъ изм?няетъ имена существительныя, прилагательныя, и въ глаголахъ д?лаетъ залоги, времена и числа, y Китайцевъ весьма легко, a кончивши это изученiе, вы кончили всю этимологiю, и конечно, согласитесь, что едва ли есть въ мiр? другой языкъ, который представлялъ бы этимологическихъ правилъ такъ мало, и въ которомъ были бы они простое, нежели въ Китайскомъ.

Перейдемъ къ самымъ Китайскимъ звукамъ, изъ коихъ составляются слова. Китайскiй языкъ им?етъ ихъ 20, поставляемыхъ въ начал? (Русскими буквами выражаются они такъ: б, м, ф, д, н, л, ш, ж, ц, с, i, г, х, е, пх, тх, чж, кх), и 12 окончательныхъ (которыя Русскими буквами выражаются такъ: Аньянъ, инь-ынь-унь, инь-ынь-унъ-юнъ, аньянь, ю-у, ао-яо, у, о, э?, а, ай, и), состоящихъ отчасти изъ предыханiй. Китайцы д?лятъ ихъ вс? вообще на девять разрядовъ, по произношенiю (зубные, губные, и пр., подразд?ляя каждый разрядъ на произношенiя ясное, глухое, и проч.). Странно для Европейца слышать, что все это приводится потомъ къ 447 звукамъ. Это изъяснимъ мы дал?е.

Зд?сь сл?довало бы намъ обратиться къ синтаксису Китайскому. Но языкъ Китайскiй такъ слитъ съ его письменами, что необходимо должно прежде узнать графическую систему Китайцевъ, и тогда легко можно постигнуть систему синтаксиса.

Касательно графики Китайцевъ надобно сознаться, что въ ней встр?чается н?сколько бол?е запутанности, нежели въ звукахъ, особливо отъ схоластическихъ и условныхъ законовъ, но такъ бываетъ во всемъ, что придумываетъ челов?къ! Однакожъ, за вс?мъ т?мъ, система Китайской письменности весьма легка и понятна, и съ самою малою привычкою представитъ затрудненiй не бол?е азбуки Европейской, при удивительной опред?лительности и точности.

Скажемъ прежде всего, что Китайскiя буквы выражаютъ идеи и предметы, безъ различiя ихъ на имена; глаголы, и проч. Онъ суть, или простыя, или сложныя, и показываютъ, какъ идею, или предметъ, такъ и произношенiе, и потому иногда три писанныя буквы произносятся однимъ звукомъ, ибо одна и дв? буквы ставятся иногда для означенiя произношенiя.

Китайскiя письмена вообще д?лятся на шесть сл?дующихъ разрядовъ: синъ-сянь (изобразительные; ихъ считаютъ 608), представляющiе самые очерки предметовъ (наприм?ръ, дань, восхожденiе солнца, представляетъ самое солнце надъ небосклономъ; тьхянъ, поле, изображаетъ квадратъ, разд?ленный на четыре размежеванныя поля). Чжи-ши (указательныя; ихъ считаютъ 107), представляютъ умственное приложенiе очерка предметовъ (наприм?ръ, фынъ, д?лить, составляется изъ письменъ: дао, ножъ, и б?а, разд?лять; чи, румяный, изъ да – большой, и хо – огонь). Хой-и, совокупительныя; ихъ считаютъ до 740), представляютъ особенное соединенiе буквъ (наприм?ръ: чжу, бамбукъ, и мао, шерсть, вм?ст? означаютъ писальную кисть). Чжу-ань-чжу (обратныя; ихъ считаютъ 372), представляютъ перем?щенiемъ своихъ частей разные смыслы). Цзя-цз?(заимственныя; ихъ считаютъ 598), представляютъ, при перем?н? ударенiя, или выговора, два разные смысла. Наконецъ, самый обширный отд?лъ письменъ именуется С?-шенъ (звукосогласительныя); зд?сь считается до 21,810 очерковъ, и они составляются каждый изъ двухъ знаковъ, въ коихъ поставляемый съ права означаетъ только выговоръ стоящаго съ л?вой стороны. Такимъ образовъ, число письменъ Китайскихъ состоитъ почти изъ 25,000 основныхъ знаковъ (24,235), a вс?хъ очерковъ и начертанiй полагается въ Китайской письменности до 40,000.

Скажемъ зд?сь мимоходомъ о любопытныхъ подробностяхъ, которыя не относятся собственно къ нашему предмету.

Китайцы составляютъ свои письмена изъ шести разнообразныхъ черточекъ, и точки, съ четырьмя крючками. Строки ведутъ они съ правой стороны въ низъ; буквы ставятъ разд?льно одну за другою, и потомъ въ сл?дующей строкъ одну противъ другой, такъ, чтобы каждая буква заняла свой квадратъ, и собранiе ихъ походило на шахматную доску. Начало Китайскихъ книгъ, сл?довательно, бываетъ тамъ, гд? y насъ находится конецъ. Китайцы им?ютъ вообще шесть почерковъ: древн?йшiй, нын? неупотребляемый гу-вынь; изм?ненный за 900 л?тъ до Р. X., чжеу-вынь; изм?ненный за 300 л. до Р. X., сяо-чжуань, нын? употребляемый на печатяхъ; изм?ненный въ І? мъ в?к? по Р. X., цяй-шу – это нын?шнiй печатный; изм?ненiе его, синь-цяй – нын?шнiй почетный рукописный, и цао-цзы – связная скоропись, или простой рукописный. Каждый почеркъ им?етъ свои каллиграфическiе законы. Китайцы допускаютъ притомъ сокращенiе письменъ; есть по два начертанiя на н?которыя письмена; маленькiй кружокъ и черточка зам?няютъ почти вс? знаки препинанiй; кружокъ побольше и черта подлинн?е д?лятъ перiоды. Закономъ установлены притомъ полныя и точныя правила вс?хъ каллиграфическихъ приличiй, и исчислено и опред?лено 92 правила, по которымъ пишутся вс? части Китайскихъ письменъ.

Но все это д?ло постороннее. Если только ум?ли мы въ краткомъ очерк? нашемъ ясно пересказать существенные законы Китайской Грамматики, то, думаемъ, теперь понятно будетъ каждому все, что мы говорили въ начал? о простот? Китайскаго языка, связи въ немъ звуковъ съ очерками, и о томъ, что Китайскiя письмена не суть собственно ни буквы, ни гiероглифы.

Изъ двадцати, или тридцати звуковъ, односложныхъ, съ двумя, тремя ударенiями, образуется н?сколько сотъ звуковъ предметныхъ, или, если угодно, словъ выражающихъ идеи, которыя изображаются изв?стными знаками. Каждое «слово-идея», или «звукъ предметный», какъ мы ихъ назвали, облеченные въ очеркъ, д?лаются основанiемъ для составныхъ очерковъ, произношенiе коихъ опред?ляется уже составомъ сложныхъ очерковъ, выражающихъ подробности идей, a связь между ними и основными звуками и очерками поясняется особыми знаками. Вотъ вся тайна Китайской письменности.

Звуки и слова, облеченные въ очерки, составляютъ такимъ образомъ словарь Китайскiй. Въ немъ отличаются прежде всего ключи. Ихъ считается 214. Ключи состоятъ изъ одной, двухъ, трехъ, четырехъ пяти, шести, семи, и такъ дал?е, восходя до семнадцати чертъ. Число производныхъ отъ ключей сложныхъ очерковъ весьма неравно; н?которые ключи им?ютъ ихъ бол?е 1000, a вс? они вм?ст? составляютъ бол?е 33,000.

Основанiе состоитъ прежде всего въ изученiи ключей, a потомъ въ знанiи того, какъ по нимъ отыскивать производство, и въ правилахъ, какъ писать знаки (при чемъ, само собою разум?ется, н?тъ никакой надобности изучать на память весь Китайскiй словарь). Глазъ весьма скоро знакомится съ Китайскими знаками письменными, и познанiе Китайскаго языка не представляетъ уже посл? сего никакой трудности при хорошемъ словар?, и самомъ даже небольшомъ навык?, ибо Китайскiй синтаксисъ чрезвычайно простъ. Весьма любопытно изложевiе его Китайскими филологами. Они д?лятъ вс? письмена на существенныя, ши-цзы, и пустыя, сюй-цзы. Первыми означаются существенныя идеи именъ и глаголовъ; вторыми вс? другiя части р?чи, и связь и отношенiе словъ. Прим?ръ пояснитъ д?ло лучше всякихъ изъясненiй. Возьмемъ Китайскую фразу, которую выставили мы выше сего, для показанiя Китайскаго произношенiя, и разберемъ грамматическiй складъ ея.

Цэы-сы минъ дао чжи бэнь юань юэ: «Тьхянь ся цз? янь синь даоцзяо н». И чжи синъ дао цзяо го хэ вэй ху?

Зд?сь представляется намъ двадцать четыре звука, выражаемыхъ 24-мя разд?льными Китайскими письменами.

Изъ нихъ шесть суть имена существительныя: Дао, бэнь, юанъ, тьхянь, синь, цзяо, a пять суть глаголы: минъ, юэ, янь, чжи, вей (все это по-Китайски существенныя письмена). Пять суть дополнительныя части р?чи: ся, й, го, цз?, хэ, и три буквы сутъ грамматическiе знаки: чжи, и, ху (Все это называютъ по-Китайски пустыя письмена).

Разберемъ вс? сiи слова по порядку, какъ они находятся въ приведенной нами р?чи:

Цзы-сы, имя собственное Китайскаго мудреца.

Минъ, глаголъ, объявлять, объяснятъ.

Дао, имя сущ., значащее: путь, законъ естественный.

Чжи, частица, показывающая, что предшествующее ей имя поставлено въ родительномъ падежъ.