РЕФОРМЫ: за чей счёт банкет?

РЕФОРМЫ: за чей счёт банкет?
Николай Александрович Петров

Почему средняя зарплата в РФ 49 тыс., а на руки мы получаем 10-25 тыс.рублей, почему экономика как бы растёт, а прибыли нет, нет кризиса, а предприятия – банкроты с огромными долгами есть, почему Роснефть и Газпром – государственные компании, а нам они как не родные, почему вакансий много, а работы нет и как бы нет безработных… На все эти вопросы и многие другие я ищу ответ в этом сборнике. Экономика глазами кабинетного чиновника высокого ранга, для которого средние показатели – скрытая оценка его работы – это одно, и другое дело глазами рядового гражданина. Та же статистика, но другие выводы. В условиях рынка нам важно научиться это понимать. Особенно, когда идём на выборы.

Вместо предисловия

Мои заметки о месте в современной российской экономике рядовых граждан, не облеченных ни властью, ни какими-либо полномочиями с привилегиями, я обращаю к тем, кого волнует будущее наших детей, кто оказался на обочине, точнее, на пути, по которому прокатился локомотив реформ, раскрепощая предпринимательскую инициативу и сметая всё, что нельзя в одночасье присвоить, кто остался неравнодушен к тому, как меняется идеологический, культурный и экономический ландшафт в стране, кому набила оскомину пропаганда недавнего прошлого, перекрашенная в черный цвет. Потоки грязи в адрес предыдущих поколений – творцов нашей истории, тех, кто, несмотря на исключительно тяжелые условия быта до революции 1917 г. и после неё, войны, тюрьмы и расстрелы выстроил сверхдержаву, голословные обвинения в кровожадности самой идеи социализма, служили только одной цели – создать иллюзию, что все эпизоды в истории, а особенно советский период, когда страна расширялась и укреплялась – это цепь преступлений и больше ничего. Преступным путём энтузиазм в народе не поднимешь. А именно так, прежде всего на энтузиазме, отстраивалась страна. Осуждать конкретные преступления конкретных людей во власти – это можно понять. Но судить Историю…!? Осудить христианские заповеди, заимствованные коммунистической идеологией, а заодно и идеалы французской революции – свободу, равенство, братство, и предложить вместо них пошлость, нескончаемые фестивали и шоу на фоне обнищания людей, чудовищное расслоение общества путём избирательной приватизации того, что обещало пролиться золотым дождём (не гнушаясь тем, что это тоже советское наследие), неравенство и человеконенавистничество, считая их более чем адекватной заменой – это надо обладать очень искаженным пониманием добра и зла.

Молодёжь (к счастью, не вся) часто всё принимает за чистую монету, не утруждая себя задуматься, почему то, что говорят сегодня, противоречит тому, что говорили тогда.

«Лес значительнее, чем моё описание леса; предмет не исчерпывается моим к нему отношением», – писал М. Пришвин. Отмечая эти слова Пришвина, А. Варламов, его биограф в серии ЖЗЛ, резюмировал: «Жизнь всегда права».

Как это верно в отношении Истории, потому что летопись жизни – это лишь представление о ней с множеством фактов. Так при описании природы нельзя учесть всех биохимических процессов, протекающих в ней, а только то, что доступно – их внешнее проявление. Складывается парадоксальная ситуация: с одной стороны только по истечении нескольких десятилетий суд Истории выносит свой приговор конкретным событиям, а с другой – надо понимать, что контекст ускользает. У каждого отрезка истории есть своя внутренняя жизнь и её внешнее проявление. Потомкам часто остаются события, которые лежат на её поверхности, а внутренние пружины, внутренняя жизнь осталась у тех, кто пережил ту эпоху. Поэтому в оценке прошлого нельзя отрываться от исторического контекста и правильней доверять очевидцам с объективным взглядом на события, участникам событий и документам. К сожалению, с конца 80-х годов прислушиваться к настоящим историкам, оперирующим фактами, к тем, кто имел большой положительный опыт управления заводом, отраслью или страной, стало считаться вредоносным (совок!).

Совсем дурной тон – искажать и то, что было на поверхности, что легко доказывается или опровергается. Например, однажды я прочитал в «Вечерней Москве» заметку о том, что шоколад был в советское время запрещён, как буржуазный продукт. Диву даёшься, как с такими пещерными знаниями одни пишут заметки, а другие их публикуют. Автор даже не удосужилась в интернете проверить свои дремучие, не знаю уж какой пропагандой навязанные «знания», чтобы убедиться, что этого «буржуазного» продукта было в стране достаточно на полках магазинов. И тогда он был намного лучше по качеству, чем теперешний «Марс». И таких примеров много.

В этом сборнике статей, я, как рядовой потребитель товаров и услуг (поскольку реформы теперь направлены на строительство общества не творцов, но потребителей), попытался увидеть нутро этого самого общества потребления (в надежде, что оно недолго будет владеть умами сегодняшней молодёжи), которое строят наши поборники реформ через перераспределение в свою пользу накопленных богатств и доходов, а не путём подъёма экономики, что оно даёт простым людям, и изложить свои впечатления на бумаге. Прежде всего, я задаю вопросы сектору рыночных отношений, потому что государственный сектор в какой-то мере начал оживать: достижениями в ВПК (хотя и опирающимися на советские разработки) можно гордиться. Рынок – обернулся он благом для нашего народа или сделал его всего лишь статистической единицей для сбора налогов – вот предмет для анализа. Так ли уж эффективен частный капитал по сравнению с государственным, как о нём слагают легенды (или мифы!) его пропагандисты?

Еще я преследую цель – побудить всех, кто интересуется экономикой страны, а, следовательно, и своим благополучием, задуматься, почему так складывается, что земля наша богата, а порядка как не было, так и нет. И дело даже не в голове, с которой начинает гнить рыба (хотя и в этом тоже), а дело сейчас в том, что народ, напуганный крушением всех надежд в 90-е годы, привык относиться к событиям по формуле: лишь бы не было хуже. И он приходит на выборы, чтобы «голосовать за стабильность». И не досуг ему задуматься: стабильность чего? Стабильность в катастрофическом сокращении рабочих мест, стабильность в стимулировании и наполнении рынка дешевой рабочей силой из сопредельных не очень богатых на нефть и газ государств, лишении работы своих граждан, стабильность нищенской пенсии, зарплаты или вообще отсутствия постоянного заработка у значительной части населения страны? Стабильность равнодушия чиновников к обращениям граждан, отсутствия понимания, чем живёт подавляющая часть народа? Президент говорит о необходимости внимания к нуждам людей, а мы почему-то этого внимания на себе как не ощущали, так и не ощущаем. Правда, последнее время то там, то здесь люди опять стали напоминать о себе: объявляют голодовку, когда не платят зарплату. Когда я говорю о народе, я подразумеваю не тех, кто получил свои рентные преимущества, не тех, кто смог адаптироваться в рыночных условиях, а о тех, кого отправили искать удочки (как любили говорить в 90-е), пока сверху распределяли ресурсы. Миллиардные долги по зарплате – это миллионы судеб. Я о тех, кто привык работать и не задавать лишних вопросов, даже когда это вопросы о жизни и смерти.

Есть люди у нас, которые готовы постоять за свои интересы, даже рискуя здоровьем. Речь не о либералах, которые и сегодня называют народ, за интересы которого они якобы борются, скотом. Я о тех, кто занят работой или поиском работы и привык к дисциплине и доверию власти. Но на выборах идут и голосуют за то, что предлагает власть, даже если доверие пошатнулось. Их спросили: вы «за» сохранение страны? Они ответили – «за». И страну сразу развалили. Значит, так надо было, решили они. И на улицы никто не вышел с протестом, потому что всех кто против, записывали в красно-коричневые. Демократия в действии. Народ до нитки обобрали в 90-е годы, а он всё равно проголосовал в 1996 г. (или не голосовал?) за ту власть, которая расстреляла («демократия» же!) законный парламент и в итоге привела страну к дефолту в 1998 г. («эффективные» же управленцы!). Сегодняшние члены Кабинетов в лицах не многим отличаются от активистов 90-х годов, если судить по результатам трудов их. Некоторых с почетом увольняли, но суть правления в части приоритетов не менялась: управление экономикой через приватизированную денежную массу и финансовая прибыль – на первом месте, системообразующий крупный бизнес и чиновник на втором, молодые лидеры России (кадровый резерв с прицелом на карьерный рост, на ура принявший реформы) – на третьем, народ – где-то там, дальше, промышленное развитие и не упоминается. Открытым остаётся вопрос: когда случится новый дефолт? Прогноз – вещь неблагодарная, особенно у нас, когда всё зависит от чиновника (которому часто «до лампочки» проблемы экономики, если они не касаются его кармана), а не экономических законов. Законов!, а не анархии.

Я не буду возвращаться к вопросу о законности приватизации. Но замечу: обрушение экономики и шельмование народа начались именно с того, что государство организовало приватизацию таким образом, чтобы обеспечить свободу сбыта западных неликвидов в России и вывоза непереработанного сырья из неё. В конце 80-х Запад находился в трудном экономическом положении и крах такой крупной страны, как СССР, давал шанс. Не будем также забывать, что именно в 90-е годы СССР из промышленной державы и преимущественно кредитора превратился в Россию без промышленности, без боеспособной армии и в должника.

Не знаю, как у кого, но у меня вызывает сомнение законность приватизации, по крайней мере, в трёх случаях: 1) когда это осуществлялось фактически за государственный счет (за счет всего населения страны, как "Юкос"; что-то не верится, что он один такой на всю страну), при этом соотношение балансовой стоимости предприятий и курса рубля к иностранным валютам позволял иностранным «партнёрам» и «консультантам» всё скупить оптом; 2) когда ресурсы, добываемые из земли (принадлежавшие государству, т.е. народу по Конституции СССР), стали вдруг средством обогащения не страны и не народа, а небольшого процента избранных, в т.ч. иностранных(!); и 3) когда приватизация мгновенно приводила к искусственному банкротству приватизированных предприятий. В первом и втором случаях приватизация – это незаконное обогащение, говоря юридическим языком, в третьем – откровенная демонстрация неспособности оголтелых сторонников радикальных реформ управлять экономикой и их мелкохищническое стремление быстро превратить средства производства в наличные деньги. Кому принадлежат недра страны сейчас, конституция умалчивает. Убрали этот пункт, – и природные ископаемые уже не общенародная собственность, в отличие от многих стран, где доходы от углеводородов распределяют по счетам своих граждан. Приняли закон «О недрах», согласно которому недра объявлены государственной собственностью (не общенародной!), но пользователями этих недр могут быть иностранные граждане (ст.9). Своему народу энергоресурсы по рыночной цене, плюс акцизы, плюс налоги, а свободное пользование – монополиям в т.ч. с иностранным участием. ТАСС сообщает 27.01.2017 г.: «Сбор НДПИ в 2016 г. снизился примерно на 300 млрд. рублей из-за динамики цен на нефть». Об этом доложил глава ФНС М. Мишустин. Но ведь налог называется не с цены – ФОБ-граница Родины, а «налог на добычу», т.е. с объёма. При этом динамика к понижению цены случается на внешнем рынке, на внутреннем только растёт. Глава ФНС спутал налог с таможенной пошлиной, которая колеблется между ценой реализации на внешнем рынке и аппетитом на получение прибыли частной компанией. Это же разные вещи. Выходит, налог на добычу взимается не с того, что вышло из скважины, а того, что пересекло границу? Не мудрено, что те, кто добывает нефть и газ, налоги на добычу природных ископаемых платят, но ровно столько, сколько могут себе позволить – с цены на мировых рынках. Она часто ниже, чем внутренняя цена на Санкт-Петербургской бирже. При этом добыть может любой сколь угодно много (в рамках лицензии; но кто добычу отслеживает?). В том числе иностранный пользователь, у которого цена будет, безусловно, низкая, потому что перепродаёт скорей всего сам себе. Как бы эти цели расхищения и лоббирования чужих интересов не отрицали, по факту всё выглядит именно так. А чтобы у новых поколений не было лишних вопросов, законодательство переписали так, чтобы всё было как бы(!) законно. Поэтому налог на ископаемые оказался в зависимости от цены на внешнем рынке. Именно «как бы», потому что всё что делается, противоречит даже либеральной конституции. Она утверждает: «единственным источником власти в РФ является её многонациональный народ», а что только не делается за спиной народа, в т.ч. расхищение невозобновляемых ресурсов. Она утверждает, что «охраняются труд и здоровье людей», а 3/4 экономики целенаправленно разрушено, больницы, медпункты в малонаселённых поселениях закрываются, государство не только не попыталось сохранить рабочие места, оно способствовало их ликвидации, передавая в частные руки, и люди лишились права на труд и на здоровье. Нарушение конституции (даже либеральной) – налицо. Почему это произошло? Потому что эти положения Конституции, соприкасаясь с жизнью, демонстрируют не права народа, а лицемерие чиновников, пришедших в 90-х годах к власти, которым «западные ценности» ближе, чем эти ничему не обязывающие положения Конституции. В результате к нам пришла не свободная конкуренция (с кем иностранцам конкурировать, с руинами?), а диктатура западных интересов и так называемой западной демократии, которая продемонстрировала полное подобие любой другой диктатуре, когда есть одно «правильное» мнение, все остальные взгляды – «реакционные». Более того, если вспомнить заголовки газет, – другие мнения были приравнены к идеологии фашизма. Вспомните начало XX века, когда французский, английский и бельгийский капитал в стране преобладал и диктовал, чему развиваться в России – сырьевым отраслям и средствам их доставки. То, что мы наблюдаем сегодня, подтверждает правило: история повторяется на очередном витке спирали и опять не в пользу народа. Запад не готов и не намерен с нами (и вообще с кем-либо) делиться комфортом, которого он достиг (и которым пользуется) в т.ч. за счет других народов. Все, кто хочет к нему присоединиться, ограничиваются мизерными квотами на производство и поставки – это чтобы не ущемить интересы коллективного Запада, не повлиять отрицательно на занятость в Евросоюзе. Президент США это открыто называет: защищать «наши (американские) интересы». Проблема Запада заключается в том, что всё меньше стран и народов, которые готовы за банку баварского пива и туалетную бумагу отдать суверенитет страны и предоставить на разграбление свои природные ресурсы. Россия оказалась такой одной из немногих в конце XX века. Новая власть намеренно к этому вела, ибо так (открыв границы) ей было легче добиться на первых порах расположения народа, чем самой заниматься устройством жизни внутри страны. Что значит «рынок отрегулирует»? Это значит отдать страну под власть анархии. Но анархия ещё нигде, никогда, ничего не отрегулировала. Отрицать регулирующую роль государства (ФРС в США, как и финансовая система Евросоюза, не отрицают роль государства) может только человек, не понимающий разницу между регулятором общественно-экономических, кредитно-финансовых отношений и анархией. Для достижения такого же комфорта своим трудом в собственной стране нужны знания, умение, опыт и многие годы, а личные дворцы, яхты и самолёты ревнивым «радетелям за интересы народа» требовались сразу, на следующий день после прихода к власти.

Теперь что касается сознания населения: пока он за стабильность, а не за развитие, изменить что-либо в экономической политике очень сложно. Уже выросло поколение, которое не знает, что такое индустриальное общество и чем оно отличается от общества потребления. Оно не знает, что такое великие стройки и энтузиазм, с которым молодёжь ехала эти стройки поднимать. Нынешнее молодое поколение приучают не созидать, а только потреблять. Все институты власти направлены на пропаганду идей стабильности и потребления. Но чтобы потреблять, надо где-то зарабатывать. К чему толкает общество потребления? Добывать деньги любым путём. Что делать, когда законных путей – раз, два и обчёлся: продавцы, охранники, водители. Всё более востребованной, соответственно состоянию жилого фонда, становится профессия сантехников. Для цифровизации рынков и банков – программисты. Вот эти вакансии – показатель уровня развития нашей рыночной экономики сегодня. Все предыдущие достижения слили в канализацию вместе с идеями равенства и братства. Как и производство качественных товаров. Общество потребления – это общество производства отходов. Погоня за прибылью стимулирует воспроизведение как раз не очень надёжной техники, не очень хороших и качественных товаров, чтобы потребитель, не успев попользоваться, их выбрасывал и покупал новые. Те, кто умеет только критиковать и разрушать, создали Институт экономики переходного периода (по аналогии с социализмом, который, как нам объясняли, являлся переходным этапом к коммунистическому обществу). Разница состоит в том, что если в переходный этап от капитализма к коммунизму была создана индустриальная база уже за 20 лет, а после разрушительной Отечественной войны эта база была восстановлена за 10 лет, то переходный этап обратно от социализма в капитализм, который уже длится 30 лет, не принёс пока никаких, заметных хотя бы для статистики, положительных результатов: число крупных предприятий сократилось в 3–4 раза (и продолжает сокращаться) по сравнению с 1991 г. О чем это говорит? О неэффективности работы института (учитывая, что он – главный теоретик «переходного периода», с ним консультируется Правительство). Что закономерно: люди, консультирующие Правительство, проявили свои способности пока только в деградации экономики, а не в её строительстве. Причина лежит в либеральной теории, где ключевым инструментом является не капитал (как в капиталистическом обществе), и даже не финансы, а псевдоденьги, которые быстро научились превращать в доллары США. На последних президентских выборах четко прозвучало: «импортозамещение не нужно (из выступления доверенного лица кандидата в Президенты России К.Собчак в 2018 г.), нужно просто торговать». Это значит, что промышленного развития в планах тех, кто намерен войти во власть, вообще нет. Слава Богу, власть имущие сегодня не во всём согласны с либеральными «консультантами» в экономической политике касательно роли государства, но в Совете по культуре их слишком много, и мы видим, как она деградирует: на "Русском радио" русская народная песня – не формат (Е.Маркина). Как можно понять людей, пришедших на выборы и проголосовавших за эти партии, когда нам прямо говорят, что их представители своим экономическим положением довольны, и им развитие не нужно? Вот они – за стабильность, и мотивы их понятны. Нам внушали: командная экономика неэффективна. А рыночная, которая привела к сокращению производства, промышленного потенциала, рабочих мест и даже продолжительности жизни. Эффективна? Если опросить миллион человек: что лучше, рабочие места и зарплата при командной экономике или, как сейчас, их отсутствие в рыночной? Не думаю, что большинство будет за рыночную со всеми её плюсами. В жизни как в законодательстве: всё прописали, но ничего не гарантировали.

Прислушиваться надо не к тем, кто привёл страну к банкротству, а теперь принялся критиковать от лица народа тех, кто отстранил их от власти, а к тем, кто умеет создавать (например, производство и рабочие места, ибо чтобы потреблять, надо сначала заработать деньги, а не наоборот). Еще мне могут возразить: советский режим преуспел в строительстве крупного производства, но какой ценой? Традиционный, хотя и справедливый вопрос. Но я бы добавил: во имя чего? Бессмысленно отрицать заслуги режима, который вывел страну на путь социального, культурного и экономического подъёма. Цена заплачена немалая. Вечная память тем, кто пострадал невинно. Кровь невинных жертв лежит на руках конкретных людей, в т.ч. на тех, кто не гнушался писать доносы. Их кровь – это не следствие и не вина проекта построения социально справедливого государства, а практики воплощения его в жизнь и реальных исторических условий. Многие пострадали потому, что не согласны были с государственным курсом (как и депутаты Парламента, расстрелянного в 1993 г.). Повстанческие крестьянские движения в 1918–1921 годах против продразвёрстки часто носили вооруженный характер и возглавлялись анархистами, которые признавали местные Советы и выступали против центральной власти. Это было чревато раздроблением государства, а разъяснять малограмотному населению проблемы укрепления не только власти, но и государства, не было возможности в условиях военного времени. Помимо запутавшихся и пошедших за анархистскими лозунгами много было и таких, кто открыто и скрытно сопротивлялся (красный террор хронологически – это ответ на белый террор), потому что терял свои привилегии и привычный комфорт (как сегодняшний коллективный Запад), манипулировал сознанием людей, привлекая их на свою сторону. Много было в лагерях преступников (разве кто-нибудь станет утверждать, что в советском государстве было совершенно покончено с преступностью?), которые строили каналы, добывали руду и валили лес. Оказавшись в одном ряду с политическими заключенными, они превратились в постсоветское время в «узников совести». Особенно ярко мы наблюдаем это по событиям на Украине. Реформаторы 90-х годов жестко осудили то, что было в СССР и «под соусом» «заботы о человеческих ценностях» включили свой репрессивный аппарат сначала против отдельных личностей, например, С. Бондарчука, а потом и против всего старшего поколения (очень демократично!): они стали «наследниками воров» (из интервью одного из лидеров реформ). Презрительное отношение к народу и нежелание считаться с его мнением привели к дележу «вотчин», не разбирая границ, вместе с людьми, ставших заложниками реформ. В результате брат пошел на брата в Одессе, Донецке, Горловке и Луганске, возникли конфликты на Кавказе и в Азии. Везде, где Россия поднимала промышленность, развивала национальную культуру, она вдруг превратилась в "оккупанта". Из всех южных республик (кое-где с оружием) изгоняли наших соотечественников (об этом, наконец, откровенно заговорили в кино и литературе). Перечисленные конфликты принесли жертв не меньше, чем гражданская война в начале XX века. Российские граждане нищали на глазах. Бывшие интеллигентные люди пошли продавать старые вещи или побираться, чтобы выжить. Немало талантливых и умных выехало за границу из-за невостребованности. Масштабы такого рода репрессий против собственного народа несопоставимы с ГУЛАГом, потому что охватили всю страну и все слои общества.

Большевиков, заключивших Брестский мир, упрекали в развале страны. Но подлинный развал России, как наследника Российской империи, начался в 1991 г. Во имя чего были затеяны реформы? Чтобы развалилась страна, рухнула экономика, которая создавалась многими поколениями, и осталась только свобода засорять мозги молодёжи пустой демагогией о мнимых свободах, безвкусицей в культуре и возможностью критиковать власть? Но ведь даже и это не для всех – только для тех, кто разделял идеологию карательных реформ и получил доступ к средствам массовой информации. Что также противоречит даже либеральной конституции. Попробовал бы кто-нибудь возразить. Парламент возразил, и вот эта «свобода слова» черной меткой от пушечных выстрелов на Белом доме оставила след в истории страны. Пытливого читателя, которого заинтересовал этот «след», отсылаю к брошюре С. Говорухина «Великая криминальная революция».

А своими заметками я вместе с читателем пытаюсь понять, что скрывает от нас официальная пропаганда и статистика. Взялся я за этот анализ в связи с тем, что надоело слушать заявления о подъёме, о том, что «спасли от голода» (за счет нефти и газа – кто бы не смог? но они даже это не смогли). Именно в конце 80-х – начале 90-х голые полки магазинов стали приметой времени, – показатель неумения управлять и созидать, потому что поросли сорняком миллионы гектар пахотных земель после развала колхозов и совхозов. Позже стало что-то меняться, жизнь стала налаживаться благодаря тому, что укрепился государственный сектор экономики. Темпы банкротств упали, однако частный бизнес так и остался НЕнадёжной структурой: работа здесь не гарантирует ни зарплату достойную, ни стаж, ни занятость, ни будущее. Судьба простых людей отдана во власть стихии рынка, который всё регулирует избирательно в интересах иностранцев: фирм, предпринимателей, рабочих рук. При этом по статистике, в среднем, оказывается, происходит чудодейственное возрождение всех слоёв общества. Но народ – это не те, кто обживает апартаменты внутри Садового кольца и имеет связь с Кремлём. Откровенный бардак 90-х был остановлен, стал наводиться порядок. Но это – ещё не благополучие. Это был сделан только первый шаг. В остальном пока – болото.

Мы наслушались пропаганды о плюсах рыночной экономики в пользу широкого потребителя, о преимуществах капиталистического способа производства (!), причем слышим это от тех, кто его (производство) в действительности разрушал последние 30 лет. Приметой капитализма является товарное производство, а не восточный базар. Более того, я готов согласиться с некоторыми преимуществами свободного рынка производства и обеспечения общества комфортными условиями и товарами, оставив за скобками вопрос качества. Но какое это имеет отношение к тем, кто начал с того, что всё разрушил «до основанья», а затем был призван человек старой формации (Е. М. Примаков), который с трудом смог остановить этот курс на банкротство и дальнейшее разрушение государства? Как только остановил – его тут же сняли. Вывод напрашивается сам собой: на одном сырье не капитализм мы строим, а скорее протекторат, подвассальную территорию (хоть и с возродившейся армией), поскольку, по мнению доморощенных теоретиков рынка, не нужно никакое производство, надо как можно больше добывать нефти и газа и на них покупать всё, что нужно для комфортной жизни избранных. Заявления Президента о том, что надо развивать несырьевые отрасли, пока остаются словами. Потому что именно так (если кто-то забыл) планы строили лидеры реформ в начале 90-х годов. Именно так, по словам американского президента Клинтона, Россию взяли голыми руками без применения атомного оружия. Президент ставит цель уходить от сырьевой зависимости, но одобряет работу Правительства и Центрального банка, которые продолжают курс 90-х годов. Сейчас доморощенные «капиталисты» у нас строят офисы для западных производителей и торговые центры для продажи их продукции, пропаганда навязывает мысль о том, что важно не промышленное производство, а производство услуг, т.е. услуг по обслуживанию их производства. Мы-то теперь уже знаем, что это за услуги, часто навязываемые, потому что большинство предложений раздаётся по телефону, и они с признаками мошенничества (с этим, убеждён, столкнулся едва не каждый потребитель в стране). И государство не спешит защитить население, оно всегда опаздывает. Если говорить о реальных услугах, то, уверен, без промышленности не может быть и услуг, тем более, связанных с производством. Торговля – это только торговля. Поэтому ни один разумный человек в признаки или преимущества капиталистического способа производства её не причислит. Тогда какой же это капитализм? Что касается торговли, то она была и в средние века, и при рабстве. Частный капитал – как единственный признак российского капитализма? Глупость. Частники торговали на рынке и при феодалах и при социализме. Это просто частный капитал, бумажки, полученные взамен станкам, отправленным на металлолом.

Торговый капитал, если уж судить строго классически, не капитал вовсе. «Понятие капитал (согл. «Экономикс» Макконел и Брю, стр.26) охватывает все произведённые средства производства… Термин «капитал» не подразумевает деньги».

В своих размышлениях я исхожу из официальной, часто противоречивой, статистики, с тем, чтобы за внешне благополучной витриной (по телевизору) разглядеть реальную картину, а не навязываемую пропагандой. Программа ТВ ОТР в этом помогает.

Многим покажется, что ничего нового я не предложил – всё можно найти в интернете. Согласен. Выводы можно делать только когда есть с чем сравнивать.

Я использую преимущественно официальные данные, на основе которых делаю расчеты. А расчеты – это всего лишь метод статистического анализа, математика. А она беспристрастна. Личностные эмоциональные оценки без желания кого-либо обидеть – невольная реакция на результат математических расчетов.

Выводы напрашиваются сами собой. При этом я никого не склоняю безусловно соглашаться с моими аргументами. Не везде я тщательно исследую то или иное явление, важно обозначить тенденцию, потому что официальная статистика удивительно нестабильна: Росстат часто пересматривает свои таблицы по ВВП, инфляции, потребительским ценам. Я лишь призываю задуматься над тем, что мы тяжело пережили либеральные реформы 90-х годов, и наступать на те же грабли, особенно когда идём на выборы, было бы верхом безумия. Не менее тяжело переживаем оберегаемое сегодня государством расслоение общества, когда отдаются преференции росту богатства у 10% избранных в ущерб социально-экономическому положению всего остального населения.

Расчетами я попытался восполнить недостающую информацию о реальной экономике страны и положении тех, кто остался невидим за среднестатистическими данными, чтобы каждый человек мог сам сделать свой выбор и свои выводы.

Приношу извинения за многочисленные повторы, но при публикации статей в интернете повторы были необходимы, т.к. не предполагали, что читатели видели ранее опубликованные таблицы и читали выводы, которые из них следовали. Переписывать статьи заново не имело смысла – суть проблем, мотив, побудивший к их написанию, и выводы от этого не изменились бы: ведь главная цель – увидеть тенденцию. К публикации в центральной прессе статьи не принимали, т.к. свобода слова в нашей стране не распространяется на мнения, отличные от официальной точки зрения. Поэтому и прибег к публикации сборника, чтобы убедиться, что не всё так плохо со свободами, можно при желании найти если не окно, открытое к ветру перемен, именуемых «свободой слова», то хотя бы форточку.

Мои заметки могут кому-то показаться слишком пессимистичными. Поэтому в заключение хочу повторить вслед за Александром Зиновьевым: "Отчаиваться не надо". Время покажет, кто прав.

Кризис экономики – условие процветания «элиты»

Последнее время пресса и вообще СМИ много пишут о стрессоустойчивости российской экономики, но, наблюдая жизнь вокруг себя и просматривая кое-что из статистики, я вижу, что до оптимизма нашей экономике еще далеко. Чтобы объективно оценить перспективы, абстрагируемся от некоторых факторов субъективного характера. Например, смена лидеров может резко поменять вектор развития в худшую или лучшую сторону, поэтому утверждать что-либо, имея опыт 90-х годов, – это слишком самонадеянно. А принимать тупиковую ситуацию, когда механизм не работает, за стрессоустойчивость, – значит демонстрировать свою некомпетентность. Либеральный подход к профессиональной подготовке и расстановке кадров, как показывает жизнь, усугубляет ситуацию. Кроме того, к некоторой дезориентации при принятии управленческих решений может привести отсутствие объективной информации. Когда цифры «греют душу», и никто не задает неудобных вопросов, складывается идиллическая картина, что всё хорошо. А сложил цифры, сопоставил – всё плохо. Я попытался сравнить рост ВВП с темпами роста факторов, на него влияющих, и увидел, что «пазлы» не сходятся. Более того, увидел, что стресс в экономике – это фактор, на который всё ещё положительно отзывается наш российский бизнес, для него это – благо: больше безработных – дешевле рабочая сила, сочувствие фискальных органов, которое проявляется в снижении экспортных пошлин и вместе с тем рост цен, а с ним и рост доходов. Рост частных состояний 10% самых богатых и бегство долларов за границу (2014 г. – отток 151 млрд. $ странным образом совпадает с максимальным ростом рублёвой денежной массы относительно темпов роста ВВП) – тому свидетельство. Такая стрессоустойчивость.

Известно, что за период с 2009 г. по 2014 г. номинальный ВВП вырос с 38807,2млрд.р. до 70975,6 млрд.р. (в обновленной версии Росстата было уже 71406,4 млрд. руб., потом оказалось – 77945,1 млрд. руб. – только успевай исправлять таблицы, но принципиального значения это для нашего анализа не имеет). Итак, смотрим, как рос ВВП:

(Росстат. Макроэкономические показатели.)

Констатируем следующее: рост реального ВВП отстал от роста номинального на 10%. При этом индекс-дефлятор вырос на 64% (Росстат). Логично предположить, что реальный ВВП, если следовать расчетной формуле, в 2009 г. должен был составить 47–48 млрд. руб. (77945,1/1,64). Арифметика Росстата не сходится. Впрочем, не удивлюсь, если цифры все уже поменялись.

Обратимся к индексам потребительских среднегодовых цен (в % к предыдущему году):

Здесь мы видим, что цены на потребительские товары и услуги за период с начала 2009 г. до конца 2014 г. выросли на 46,06%. На наш обывательский взгляд индекс роста потребительских цен (ИПЦ) может незначительно отличаться (в большую сторону) от индекса – дефлятора, а он ниже почти на 20%. Причем, если ИПЦ учитывает (в отличие от дефлятора) импортные цены (которые растут соответственно росту курса доллара, а это плюс 21%), то логично предположить, что ИПЦ должен быть выше на 20%, чем индекс – дефлятор. В нашем случае всё наоборот. Смотрим денежную массу М2 – выросла в 2,4 раза. Таким образом, убеждаемся, что рост номинального ВВП на коэффициент 2,04 раза (вместо 1,64) скорее связан с ростом денежной массой, чем с товарной. Цены чуть отстали, но это значит, что они обязательно нагонят отставание. ВВП будет снова корректироваться.

Возникает вопрос: на что пошли дополнительно выпущенные деньги?

Средняя заработная плата, если верить официальной статистике, выросла в 1,74 раза. Если предположить, что часть денег действительно пошла на увеличение доходов всего населения (а не только номенклатуры), то должен быть и рост оборота розничной торговли. Действительно он вырос в 1,8 раза (если верить статистике). Однако темп роста заработной платы уступает темпам роста ВВП, которые в свою очередь уступали темпам роста денежной массы.

Отношение темпов роста М2 относительно темпов роста ВВП:

Если ВВП – это продукт, а не денежная масса, то посмотрим, что происходило с его производством. Для этого возьмём не индексы в денежном выражении, а чисто индексы физического объема таких секторов экономики, как добыча топливно-энергетических полезных ископаемых, производство необработанной древесины, производство машин и оборудования, металлургического, основного пищевого, мебельного производства и вычислим средний показатель. В результате получим такой «прирост»:

Это – не «реальный» расчётный ВВП Росстата, а реальный объем произведённой продукции в штуках, тоннах и т.д. И мы понимаем, что индекс роста номинального ВВП, как, впрочем, и реального, скорее совпадает с коэффициентом денежной массы, чем с товарной продукцией. Иначе говоря, при расчете «реального» ВВП сказывается эффект роста денежной массы и стоимости импорта, в результате чего показатели Росстата совершенно отрываются от материального производства внутри страны. Импорт, который влияет на индекс потребительских цен, несмотря на его значительный рост, особенно в 2012 и 2013 годах, как мы видели, не так сильно толкает ИПЦ вверх, как внутренние факторы при реальном сокращении производства. Ситуация в экономике, представляется, намного хуже, чем нам хотят её представить, и она никак не связана с санкциями 2014 г., т.к. падать производство стало задолго до них, и, следовательно, является результатом системных проблем в управлении экономикой. На этом можно было бы закончить анализ. Но попробуем немного поразмышлять о причинах.

Для этого обратимся к статистике использования ресурсов. К основным ресурсам, как известно, относятся: земля, природные и трудовые ресурсы, капитал.

Земля в целях подъёма производительности у нас превращается не в кормилицу, а средство расхищения и обогащения. Там, где сохранилось земледелие, она обрабатывается по китайскому методу – перенасыщается гербицидами и пестицидами. Становится невозобновляемым ресурсом. Россельхознадзор фактически поощряет злоупотребление химией, увеличивая нормы, вместо ограничения использования химии (мнение заслуженного эколога А.Пешкова). Площадь пустующих земель растёт. Так безрассудно губится земля – кормилица.

Для оценки использования природных и трудовых ресурсов используем такой агрегатный показатель, как налоговые сборы, которые отражают источники формирования бюджета, а, следовательно, состояние экономики, и дают представление об эффективности использования ресурсов, т.е. национального достояния. Официальные показатели сбора налогов за 2009 г. и 2014 г. (млрд.р.):

В либеральном мире деньги заслоняют человека, но мы видим, что при сборе налогов человек не перестал быть "мерой всех вещей": прибыль бизнеса через призму сбора налогов заметно уступает доходам населения. Вот с этой "меры" и начнём. Примем человека за основной критерий наших оценок состояния экономики. Примем также во внимание тот неоспоримый факт, что в статистике все явления находятся во взаимозависимости (численность рабочих или занятых, средняя заработная плата, а, следовательно, и фонд заработной платы), чтобы установить, так ли уж соответствует среднемесячный статистический заработок реальным доходам населения. Тот же человеческий фактор используем, как инструмент, для оценок эффективности использования других ресурсов. Исходим из того, что взаимная зависимость и обусловленность статистических показателей позволяют определить на основе ряда известных параметров неизвестные показатели и проверим данные путём их сопоставления. Мне приходится это делать потому, что современная статистика нарушает главный принцип достоверности: она намеренно не учитывает, что всякое общественное явление состоит из очень большого числа элементов, которые между собой существенно отличаются друг от друга по ряду признаков. Так, население делится по возрастным группам для того, чтобы определить потребность в дошкольных или учебных заведениях, рост или наоборот снижение нагрузки иждивенческой части населения, рост или снижение численности рабочей силы в перспективе, среднюю продолжительность жизни… Занятое население должно также делиться по уровню заработной платы. Если группировка не делается, значит, либо нарушается основной принцип статистики – не собирается достаточно репрезентативный материал путём статистического наблюдения, либо искажается, либо намеренно затушевывается расслоение общества и создаётся неверное представление об общем подъёме или падении доходов населения и экономики страны. Обратимся опять к цифрам по использованию трудовых ресурсов через объявленную среднемесячную зарплату и рассчитаем ФОТ и численность занятых:

Отметим, что официальные данные по занятым таковы: в 2009 г. – 69,4 млн., а в 2014 г. – 71,5 млн.человек. Как видим, расчетная (по среднемесячной зарплате) численность занятых в экономике не соответствует официальной статистике. Либо среднемесячная заработная плата значительно ниже (официальное значение завышено путём группировки тех, чьи доходы исчисляются миллионами, вместе с теми, кто получает меньше МРОТ, что искажает реальное денежное обеспечение населения; Все понимают, что средняя зарплата в стране формируется путем сложения таких должностей, как генеральный или технический директор, начальник финансово-экономической службы /от 300 до 825 тысяч, особенно высокооплачиваемые должности в нефтегазовой сфере/, таких рабочих профессий, как электросварщик, шахтер, электромонтер /от 16 до 40 тысяч рублей/ и значительного числа тех, кто получает до 16 тысяч рублей. При росте зарплаты только у директоров, равно как и при сокращении численности низкооплачиваемых рабочих, статистика будет фиксировать рост средней), либо занятых значительно меньше. Возможно, 53,28 млн. человек – это и есть среднесписочный состав рабочей силы, т.е. реально занятые. При этом очевидна тенденция к снижению занятости. Чем же «заняты» 18,22 млн. человек? Учитывая контроль налоговой инспекции, я склонен считать расчеты по заработной плате более достоверной информацией, чем официальную статистику занятости. Отсюда:

Как видно из таблицы, занятость даже по официальным данным вызывает тревогу за состояние экономики: 16,29% (100%-83,71%) трудовых ресурсов (для возрастной группы от 16 до 54 лет для женщин и 60 лет для мужчин) фактически являются безработными (по официальной статистике безработными и незанятыми). А если вернуться к расчетам занятых по среднемесячной зарплате, то всё значительно драматичнее: от 37% (100%-62,38% для возрастной группы до 54/60 лет) до 51% (100%-48,34% для возрастной группы до 72 лет) трудоспособного населения в стране не имеют постоянного заработка. В 2009 г. – от 36% (100%-64,12%) до 49% (100%-51,19%). Допускаю, что они нанимаются на временную, вахтовую или сезонную работу, но постоянного заработка не имеют – это факт. Ситуация с занятостью явно стабильно тяжелая, тенденция негативная, даже если опираться в расчетах на официальную статистику. Отсюда, если не делать вид, что миллионы граждан не заинтересованы в поиске работы, и блаженно делать вывод, что они «заняты в домашних хозяйствах» только на том основании, что они не зарегистрировались на бирже труда, значит, отрицать очевидное – такой ресурс, как рабочая сила, используется в стране крайне неэффективно. То, что дачи имеют примерно 40% россиян, не означает, что в их число попадают все 100% незанятых в реальном секторе экономики, т.е. кормятся своим трудом на клочке земли. Поэтому правильнее их с полной ответственностью отнести к безработным. Это корректно для объективной оценки реального состояния экономики. Соответственно, безработных нам надо исчислять не так, как по официальной статистике (согласно методике МОТ) – 6284 тыс.человек (2009 г.) и 4400 тыс.чел. (в 2014), а как минимум: 19942 тыс. (89342–69400) и 13914 (85414–71500) тыс. человек соответственно для 2009 г. и 2014 г., и как максимум – 32052 тыс. (89342–57290) и 32134 тыс. (85414–53280) человек.

Таким образом, уровень безработицы в стране от 16,3 до 37,6% (для возрастной группы от 16 до 54/60 лет), а не 4–5%. Профильные министерства, полагаясь на официальные данные, очевидно, не придают этому значения. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Между тем, создание рабочих мест – это не только решение многих социальных проблем, это рост потребительского спроса, стимулирующего развитие рынка, и это также решение проблемы пенсионных накоплений.

По закону Оукена при превышении безработицы выше естественного уровня на 1% происходит отставание прироста ВВП примерно на 2,5%. Если естественный уровень безработицы 5–6%, то реальное число безработных в 16,3%, согласно расчетам, приведенным выше, недодало прирост реального (номинальный и без того имеет нереально высокие темпы) ВВП в 2014 г. на 26%. Уровень безработицы в 37,6% недодает уже 79% прироста. Высокая безработица – это также яркий показатель зависимости страны от импорта. А провозглашенная политика импортозамещения пока не дает каких-либо реальных для занятости результатов. И в ближайшие двадцать пять лет без кардинального подхода к этой проблеме вряд ли создаст 15–20 млн. рабочих мест. Похоже, Правительству эта задача не по зубам.

Какие еще напрашиваются выводы из приведенных таблиц?

Доля налога на доходы физических лиц в 2009 г. превосходила доли всех остальных налогов. В 2014 г. доля НДФЛ чуть сократилась, уступив НДПИ, но по-прежнему превосходила долю налога на прибыль организаций и НДС. При этом надо иметь ввиду: всё, что вошло в эти налоги, сразу отразилось на ценах. Это говорит о том, что государство делало упор на налогообложение (прямое и косвенное) физических лиц (т.е. с упором на широкий охват населения), сохраняя льготный режим к корпоративным доходам. Это (т.е. низкое налогообложение крупного бизнеса, паразитирующего на разработках сырья, которое государство вполне умудряется компенсировать поборами с многочисленного и лишённого государственного покровительства мелкого предпринимательства), казалось бы, должно стимулировать (через низкие внутренние цены) рост производства потребительских товаров и промышленного оборудования. Но явилось ли это стимулом? Как мы видели выше – нет, низкое налогообложение у нас стимулом для роста производства и понижения цен не является. Преференции никак не сказываются на росте внутреннего производства и занятости. Напротив, судя по фонду заработной платы, рабочие места продолжают сокращаться. ФОТ (если верить базовым цифрам Росстата) составил 33% и 26,65% от ВВП соответственно в 2009 и 2014 г. Поэтому значение средней заработной платы – показатель не роста доходов рабочих, а инструмент для расчета ФОТ, не более. Известно, что налоги собираются для того, чтобы их перераспределить в интересах соблюдения принципа справедливости. Если налоги на корпоративные доходы низкие, значит, перераспределение происходит в обратном направлении – от бедных к богатым.

Доля налога на добавленную стоимость в консолидированном доходе, как видно из таблицы, довольно низкая (максимальная ставка 18%, льготная – 10%, следовательно, налогооблагаемая база фактически ниже, но не более 6 538,39 млрд.р. и 12 157 млрд.р. соответственно в 2009 и 2014 гг.). Это – 16–17% от номинального ВВП (но добавленная стоимость – это то, что создано трудом и оплачено, следовательно, и это может означать долю фонда оплаты труда, да ещё включая другие затраты, что значительно меньше 33%). При этом обратим внимание, что только розничный товарооборот в стране составляет около 21–22 триллионов рублей в год. Это подводит нас к парадоксальному заключению, что на российском рынке реализуются преимущественно товары с низкой степенью обработки, без добавленной стоимости, т.е. по цене почти на уровне издержек. А статистика нам сообщает, что в формировании ВВП более 20% прироста товарной массы составляет продукция (товары и услуги) обрабатывающих производств, транспорта и связи. Значит, только эти сектора экономики должны обеспечить базу для обложения налогом на добавленную стоимость в 14195,12 млрд. рублей. Версию, что всё, что не попало в официальную статистику, в России производят и перепродают индивидуальные предприниматели, освобожденные от уплаты НДС, из рассмотрения исключим, как абсурдную. В любом случае доля НДС должна быть больше, учитывая, что налог берётся с полной добавленной стоимости (а для расчёта зарплаты – только часть) и, кроме того, НДС – это 10 и 18%, а НДФЛ – это 13%. Очевидно, собираемость налогов или добавленная стоимость в стране на очень низком уровне. НДС начисляется на реализованный товар или услугу, т.е. на затраты (включая заработную плату) на их производство. Отсюда у всякого предпринимателя возникает соблазн с одной стороны показать, что всю прибыль съедают затраты (тогда они растут), а с другой – надо эти самые затраты в целях повышения рентабельности сократить до минимума. Баланс между этими двумя противоположными тенденциями каждый находит по-своему. Если заработная плата у большинства работников на низком уровне, но при этом доля НДФЛ в формировании бюджета сохраняет лидерство, значит, найдена золотая середина, и она не в пользу наёмных работников, т.к. реально ФОТ составляет долю от ВВП не более 15%. Налог, если он побуждает занижать оплату труда и сказывается больше на ценах, чем на доходах бюджета (как НДС), – беда для экономики.

Сумма сборов НДФЛ (в России налог один из самых низких в мире, если не знать о существовании прогрессивного) сопоставима с суммой налога на добычу полезных ископаемых. Логично предположить, что и НДПИ у нас один из самых низких. Особенно на фоне того, что Россия является одним из ведущих экспортёров сырья. Доходы от природных ресурсов, которые добываются и в значительной степени в сыром виде отправляются на экспорт, формируют бюджет немного более чем на 50%. Часть прибыли добывающие компании выдают в конце года ТОП менеджерам в виде премиальных, сопоставимых с годовой зарплатой всех рабочих и служащих вместе взятых. Но не торопятся повышать степень обработки сырья. Нефтеперерабатывающие заводы в лучшем случае модернизируются (в последние годы) но не строятся новые. Поставлять углеводородное топливо за рубеж при падении курса национальной валюты оказывается более выгодно, чем реализовывать на внутреннем рынке (экономия на зарплате за счет инфляции и росте курса доллара при активном содействии государства). Чтобы изменить ситуацию, поставка сырья на внутренний рынок для производителей должна быть более выгодной, чем на внешний. А в условиях роста курса доллара и евро по отношению к рублю и погоне за получением прибыли именно в конвертируемой валюте это почти невозможно. За последний год курс рубля упал на 52%, а зарплата рабочих осталась прежней. Значит, в реальности тоже значительно упала. По некоторым оценкам и номинальная зарплата за последний год снизилась на 9%. И пока этот бонус сырьевой сектор не отработает, ничего не изменится. Без государственного регулирования этот вопрос решить нельзя. Вместо этого государство «решает» проблему путем снижения пошлины, например, на нефть, с целью улучшить условия торговли как раз на внешнем рынке. Что это дает собственно экономике? Дополнительные валютные поступления? Как раз наоборот. Значит, государство намеренно отказывается от притока таможенных платежей. Кроме того, государство стимулирует добывающие отрасли иногда путем полной отмены уплаты НДПИ. В том числе иностранными "партнёрами"? Развития отрасли не получается, только расширяется география добычи. Сбор этого налога небольшой. Сумма сопоставима с годовой суммой, собранной с физических лиц. Это значит, что в цену на углеводороды (как базу для расчета налога) не включены многолетние затраты нескольких поколений, вложенных в исследования, разведку, создание производственной инфраструктуры и ноу-хау. В этом "секрет" относительно низкой себестоимости наших углеводородов. А это значит, что все эти направления деятельности не получают должного финансирования, следовательно, отдаются на волю иностранных «партнёров». Работа в этих отраслях ведётся таким образом, как будто разведку недр, пробные бурения, строительство инфраструктуры и т.д. на старых месторождениях проводили нынешние владельцы бизнеса. На самом деле они к этому не имели и не имеют никакого отношения. Государственные затраты прошлого не учитываются в цене сегодня. Не учитывается в затратах и амортизация отечественного оборудования, т.к. используются даже буры преимущественно иностранного производства. Иностранные фирмы, участвуя в добыче наших ресурсов, получают прибыль и стимулируют своё производство. Наши ведомства, очевидно, это устраивает, они намеренно отдают ресурсы в пользование иностранным фирмам, от засилья которых арабские страны в своё время освобождались. Почему же наше государство так заинтересовано в привлечении иностранных фирм, их инвестиций и их оборудования? При таком сочетании всех компонентов производственного процесса ресурсы (стратегические: нефть, газ, алюминий, редкоземельные и пр. драгоценные металлы) ещё в земле становятся как бы иностранными. Мы теряем контроль. Используются иностранные специалисты (деньги – за рубеж), технологии (деньги – за рубеж), техника, оборудование (деньги – за рубеж), патенты (деньги и права – за рубеж), само сырьё – туда же, за рубеж, а с ней дивиденды и прибыль. Стране остаются рентные платежи, как в отсталых странах до их освобождения от колониальной зависимости. При таком соотношении национального и иностранного участия в главных отраслях нашей экономики можно усомниться в достоверности оценки национального дохода. Эта тема ещё требует своего исследования. Но если судить по тому, что национальный доход в 2014 г. Росстатом оценивался по-разному: то в 76626148 млн. рублей, то в 80441480,3 млн. рублей в текущих ценах (в справочнике за 2017 г., добавлено в статью при подготовке к печати), а ВВП – в 79199700 млн. рублей (в нормальной экономике национальный доход всегда меньше, чем ВВП), то это значит, что в России статистика не отражает реальное состояние дел. Впечатление такое, что она подгоняется под какую-то цифру, взятую, как ориентир (например, национальный доход получился больше ВВП /что абсурдно/, отсюда необходимость корректировки ВВП). А как так может получиться? Как вариант: государство наращивает внутренний долг путём займа у банков и через эмиссию денег (в соответствии с монетарной теорией), при этом счёта деньгам не знает, итоги подводит позднее. Делается это с целью поддержать финансовую систему (но не экономику), которая вследствие неплатежей (кризиса с возвратом кредитов) периодически попадает в критическую ситуацию. Одновременно цель – поддержать платёжеспособный спрос рынка (т.е. бизнес через так называемые социальные, национальные и пр. программы) на товары, завышенные в цене (по причине мелкотоварного внутреннего производства или импорта, привязанного к росту курса валюты) и залежавшиеся на складах. Для возврата долгов государство изымает деньги из карманов населения через инфляцию (усугубляя тем самым ситуацию). Совершенно очевидна зависимость: чем больше растёт потребность в эмиссии денег, тем выше растут налоги, сборы и штрафы. Заработная плата большинству занятых выдаётся символическая (фантиками) или не выдаётся. В такой экономике не рост производства, а инфляция – питательная среда бизнеса. И ключевую роль в этой, так называемой экономике, играет государство, которое отстраняется от регулирования цен и затрат внутри страны и одной рукой борется с инфляцией, а другой само вливает не заработанные бизнесом деньги в экономику и таким образом стимулирует рост цен и тарифов. При этом для обновления промышленного капитала денег у государства нет. Впрочем, теория невмешательства в экономику и не позволяет государству решать эти вопросы. Остаётся только комментировать, приукрашивать на цифрах или на улицах фестивалями, форумами и бесконечными шоу. Одним словом, статистика – если не самая большая ложь, то требует очень серьёзных пояснений. Бизнес на инфляции ничего не теряет – растут цены на товары, растёт в цене имущественный капитал и его доходность. Инфляция делает дешевле акции, облигации, привлекая иностранных инвесторов. По-прежнему делается акцент на привлечение иностранных инвестиций. Но при наличии большого объёма иностранного капитала, который при этом каждый год выводится за границу, страна неизменно будет терять часть своего национального дохода. Доход, полученный на иностранном капитале – это уже чужой доход. Есть такая оценка иностранного присутствия на примере наиболее крупных предприятий, выпускающих более 75% от всего совокупного промышленного продукта: