Война за океан

– Самая первая летит ворона, – говорит Куйча. – Ее первую слышно. Лед пройдет, тут много птицы полетит. Сразу много рыбы будет. Уже сейчас на заберегах люди ловят. Как лед начнет ломать, рыба кинется к берегу… Потом под водой пойдет трава, сохатый придет.

Красноносый сынок Куйчи принес убитого острогой тайменя, двух сазанов и черно-золотистого амура. На берегу бьют рыбу, собаки бегают по берегу и тоже ловят на мелях.

Утром похолодало.

– Лед будет рашходитьшя, – говорит Семен.

Куйча подтверждает.

Тут между матерыми берегами ширина реки с островами и поймами, по зимней съемке Чихачева, двадцать пять верст. Матерые берега крутыми сопками в густых лесах стоят над огромной площадью вод, пойм и травянистых островов. Видно, как с одной из сопок туман поднимается тремя косыми столбами, словно там курятся в ее вершине три огромных костра. Несмотря на то что забереги выступили, и начался лов рыбы, и лед покрыт водой, люди на нартах ездят по реке и протоке.

– Собаки веселые, – объясняет Куйча, – быстро бегают. Знают: скоро будет много еды.

– Шейчаш время рубить леш на мелкие поделки! – говорит Семен хозяйственно. Ему скучно без дела. Он взялся ладить хозяину столик, но нет нужных инструментов.

Бошняк попросил женщин показать вышивки и праздничную одежду.

– Лебедь прежде был девкой, – говорит Семен, строгая палку.

Хозяйка принесла халат из бордового китайского шелка, вышитый ярко-синими птицами и цветами. Маленький старик с тонкой переносицей и птичьим лицом, скаля зубы, сказал:

– У меня тоже халат есть, да крови нет, не греет.

Все засмеялись.

На девичьем халате искусно вышиты змея, дракон, бабочка, утка и цветы. У зеленой змеи язык красный, утка зелено-желтая, а глаз тоже красный, цветы подобраны умело, со вкусом.

«Уйма вкуса! – думает Бошняк. – Вот тебе и на! Нет, это не дикарки!»

Появилась девичья шапка, расшитая белым бисером.

…Сейчас нельзя искать удобное место для судостроительного завода.

Невельской говорил: «Оставляя за Николаевском всю важность крепости, защищающей вход в реку, необходимо приискать место, более удобное для постройки судостроительных эллингов, в то же время вблизи берегов Амура, чтобы можно было пользоваться вековыми лесами, в которых есть все нужные для судостроения породы».

Протока из Амура в огромное озеро глубока, широка, удобна. Леса – рядом. В них и дуб, и ясень, и – показывали туземцы – орех, вроде грецкого, и на сопках – кедр, сосна преотличнейшая. Место – удаленное от побережий, скрытое от врага. Но Семен говорит, что тут высоко вода в Амуре подымается, судя по следам на деревьях, все топит, кроме холмиков.

Невельской дал в эту экспедицию лучшие свои инструменты: пелькомпас и новый секстант, хронометр… Военное поручение!

Если в самом деле место здесь окажется неудобным, что делать? Бошняк расспрашивал у Куйчи, где еще есть озеро глубокое, соединенное с Амуром и при высоких берегах.

– А зачем тебе? – спросил маленький старик с тонкой переносицей.

Куйча обстоятельно объяснял, что такие хорошие места есть напротив деревни Мылки вверх по реке, на озере Додьга, там очень высокие берега в лесу и без леса.

Куйча подарил Бошняку свой нож в ножнах из кусочков дерева, перевитых плотно ремешками. Николай Константинович отдарил кинжалом в оправе, усыпанной яркими стеклами.

Вечером приехал сын хозяина и рассказал, что был далеко на Амуре, заезжал к маньчжурам в стойбище Пуль, и они там до него узнали, что в Ухтре проехали русские. Маньчжуры собираются сюда.

– Пронюхали!

Куйча плюнул с досады и стал браниться.

– Это не беда! – остановил его Парфентьев. – Мы их ждем и хотим видеть. Они наших нынче выручили. Надо нам их отблагодарить и угоштить как шледует.

Водка с собой была. Бошняк согласился, что нельзя осрамиться. Решили угостить маньчжуров обедом.

Куйча показал белую баранью шубу, которая называлась бальды. По его словам, такие шубы в большой цене всюду.

– Их покупают у маньчжуров, и маньчжур же их портит! Приедет собирать албан – так прежде было, – и если не дашь соболя за каждого мужика и мальчишку, он возьмет ножницы и срежет с бальды шерсть! Купец богатый так же сделает, если не отдаешь долги.

– А у тебя бальды штрижены? – спросил Семен.

– Нет. У нас выдр много, и я всегда отдавал долги выдрами. Это вы, русские, цените соболя. А маньчжур хорошую выдру ценит дороже. У них выдра идет на одежду амбаням… Видишь, маньчжуры как всполошились, когда вы приехали. Они все хотят узнать, зачем вы на нашу протоку приезжаете.

Куйча согласился за хорошую плату зарезать одну из своих свиней.

На заберегах мальчишки наловили рыбы. Водка, мука и масло были. Семен готовил обед. Женщины помогали ему. На сковородках жарились лепешки.

– Маньчжур берет юколу даром почти, – говорил Куйча, срезая шкуру с убитой свиньи, – а весной, когда охотники вернутся из тайги, если у них нет мяса на корм собакам, купцы продают по двадцать пластин юколы за соболя!

– Николай Конштантинович! Дров тащи, – велит Семен. – А то мне от тешта не оторватьшя.

И Бошняк шел, рубил лесину на поленья, ломал хворост.

Но вот на прогоне видны нарты, красные, широкие, как кресла. У передней собаки – дуга с колокольчиками. Из нарт вылезли Ургэн и Тин Фа. Из других нарт еще трое. Бошняк и Парфентьев обнимали их по очереди и приглашали в дом.

– Скоро начнется большой перелет. Очень большой, – говорил за обедом тощий усатый Ургэн, – потому что наш государь выпустил гуся. Этот императорский гусь с золоченым клювом полетит первым, подавая пример от имени императора… Давая правильное направление…

Мангуны ели свинину, кашу, пили вино и слушали, тая дыхание.

«Маньчжур, как и всякий обманщик, всегда рассказывает что-нибудь очень любопытное», – думает Куйча.

Ургэн рассказывал Бошняку, что у него и у Тин Фа по пять приказчиков, что они служат на паях, держат деньги в деле, что своих лавок ни у кого нет. Купцы останавливаются в юртах у знакомых, которые известны давно.

– Приезжай к нам в гости обязательно. Будем играть в карты, научим тебя в наши карты. Еще у нас есть игра в кости. Бабу положим с тобой молоденькую и твоему товарищу дадим по вкусу.

– У нас это не делается! – гордо ответил Бошняк и густо покраснел, услыхав от Семена перевод.

– Твари они, – заметил Семен по-русски. – Вон Куйча и то плюетшя!

Вдруг, к удовольствию торговцев, Семен развернул плис, красное сукно, потом достал моржовый зуб, кость, шапки казанской работы.

– Ое-ха! – в восторге вскричал Тин Фа.

Даже суровый Ургэн вскочил и хлопнул себя руками по бедрам. Впрочем, на Парфентьева это мало действовало, он знал, что тут не столько восторгов, сколько желания соблюсти вид и вежливость. Потом опять пили вино, ели леденцы, хлеб, сладкое печенье на свином сале, которое настряпал Парфентьев.

Маньчжуры заночевали, утром Семен и Бошняк опять их угощали. Николай Константинович поблагодарил их за помощь Чихачеву, раздал подарки – ножи, сигары, кошельки с отделкой. Довольные маньчжуры взяли слово с Бошняка и Семена, что приедут в Пуль. Купцы укатили на собаках, звеня колокольчиками.