Литлабиринты

В областной писательской организации, в затрапезном кабинете на 6-м этаже, встретили его радушно. Впрочем, как он потом подметил, там всех встречали радушно, особенно если посетитель уже имел в портфеле или кармане эликсир вдохновения или по первому же намёку бежал за ним в ближайший комок. Лохов раз сбегал, второй, а потом уже на равных с другими и скидывался, и угощался от даров других посетителей писательского штаба. Здесь, если продолжить сравнение, толклись-кучковались одни и те же четыре-пять профлитераторов, словно штабные офицеры, да двое-трое вестовых из литактива, а остальную армию барановских членов Союза писателей  (человек двадцать) Иван так никогда и не увидел: то ли, как и положено, сидели по домам и писали, то ли, наоборот, писательство совершенно забросили, то ли, наконец, по причине возраста и болезней напрочь забыли пить-опохмеляться.

Конечно, поэтического и романтического в этих почти ежедневных пьянках-попойках было маловато. Какое там шампанское, какая там знаменитая пушкинская жжёнка! Чернозёмные пииты и эпики употребляли только дешёвую водку и преимущественно без закуски – не из бахвальства, разумеется, а из экономических соображений в пользу лишней бутылочки…

Однажды, как обычно, сидели в писательской берлоге на 6-м этаже, пили. У Лохова раскалывалась голова, крепко прихватило желудок, разыгрался геморрой. Иван ёрзал на стуле, кривился, никак не мог словить кайф от выпиваемого, да и не пил почти. Говорили, по обыкновению, о водке, бабах, бабках, но пришла-таки очередь и литературы. Обсудили и пришли к выводу, что никакой Солженицын не писатель, а Юрий Кузнецов и вовсе не поэт…

Потом самый шумливый и шебутной, как пацан, несмотря на свои шестьдесят пропитых лет, Аркадий Телятников закричал свои свежепридуманные стихи:

Встанет колос здесь по пояс
Иль поднимется трава…
Человек идёт по полю
От машинного двора…

И вдруг Лохов не выдержал, чего никогда с ним не случалось, оборвал без всяких извинений, сжимая кулаками свои виски, взмолился:

– Аркадий! Арка-а-ади-и-ий! Ты мне друг, но истина дороже: нельзя так, нельзя! «Пояс – полю»… «трава – двора»… Это даже не недостаточные рифмы и даже не банальные или приблизительные, это совсем не рифмы…

И вот какая чудная и чудная метаморфоза приключилась со мной сразу после того, как возглавил я писательскую организацию. Я, можно сказать, возлюбил сразу и безоговорочно всех своих собратьев по перу. Ну, может, про «возлюбил» – это слишком категорично и громко, но факт: с первого дня председательства я сам себе сказал и другим потом пытался внушить и словом и делом, что для меня нет в нашей организации ни эллина ни иудея, ни гения ни графомана, ни любимчика ни изгоя – все равны. Вот именно, – как перед Богом. Я сразу начал твёрдо пресекать любые попытки в разговоре со мной обсудить за спиною и тем более осудить творчество того или иного собрата по перу. По моему предложению Правила приёма в СП были дополнены пунктом, по которому председатель не имел права давать рекомендации желающим вступить в союз. И на первом же собрании я этот свой постулат озвучил: для меня все члены нашей организации абсолютно равны. Если мы решили, к примеру, что каждому юбиляру будем издавать к дате книгу, то именно каждый юбиляр, независимо от степени заслуг и таланта, а также от того, нравится он и его творчество мне лично, такой подарок получит. Если удастся пробить гранты-стипендии для писателей, их должны получать все в нашей организации…

Я, конечно, прекрасно сознавал, что не червонец и тем более не бакс-доллар – всем и каждому нравиться не могу: и восемь, проголосовавших против меня, и кто-то из не принимавших участия в голосовании могут меня не любить – это их право. А моё право, вернее, обязанность, пока я возглавляю организацию, – опекать всех и каждого, делать всё для их блага и процветания. Звучит пафосно, но ведь и наивным я тогда человеком, вернее, писпредседателем был, что ж поделать. Я готов был в глотку вцепиться, на дуэль вызвать любого, кто говорил при мне плохое о тамбовской писательской организации вообще и каждом из её поэтов и прозаиков в частности. И вцеплялся, и вызывал – образно, конечно, говоря.

И, к слову, это ведь совсем не трудно, потому что как бы я ни иронизировал в прозе своей над сотоварищами по перу, не подсмеивался, но в глубине души, в своих основных мировоззренческих принципах я всегда знал, что любой самый завалящий, самый затрапезный писателишка всегда выше и значимее для мира, страны, своего региона и города любого самого сановного чиновника, любого доморощенного бизнесмена и тем более офисного планктона. Так что все дискуссии на темы нужны ли писатели городу (региону, стране) в таком количестве, столь ли уж необходима писательская организация и не разорит ли она бюджет города (области, страны) – кажутся мне подловатыми и недостойными участия в них…

Несмотря однако ж на мой общепримирительный, уравнительный и доброжелательный ко всем и каждому из писателей и членам литактива настрой с первых же дней не очень большая, но весьма агрессивная кучка оппозиционеров домашней выпечки сплотилась вокруг добрейшего Александра Михайловича, который, увы, никак не мог пережить такой внезапной потери председательского «трона». Тут следует, вероятно, чуть углубиться в историю Тамбовской писательской организации. Образована она была официально в 1960 году, и я стал шестым по счёту её руководителем. Первый ответственный секретарь (так тогда это называлось) прозаик Александр Стрыгин был у руля 8 лет и ушёл, по слухам, не по своей воле – место писательского вождя пришлось освободить для московской поэтессы М. Румянцевой, переехавшей на ПМЖ в Тамбов. Стрыгин вскоре даже уехал из родных мест в далёкий Краснодар, а Майя Александровна правила (и очень успешно) писорганизацией целых 12 лет (пока это рекорд), вплоть до смертельной болезни. В 1980-м к рулю встал её заместитель поэт Иван Кучин, руководивший организацией 8 лет и мирно ушедший на заслуженный отдых по болезни. Прозаик Виктор Герасин, избранный следующим, самый молодой (49 лет) и энергичный, казалось, пришёл руководить и проворачивать громадьё писательских дел всерьёз и надолго, но всего через пять лет, в 1993 году, добровольно сложил с себя обязанности вождя писательской организации, всё более хиреющей во времена буржуазно-криминального переворота в России, и ушёл на твёрдый оклад редактора городской газеты. И вот после него два срока правил писательской общиной Александр Акулинин. Худо-бедно костерок в печи писательского дома поддерживал и намерен был делать это и впредь до конца дней своих. Это, между прочим, вполне в духе времени: в иных соседних областях писвожди сидят в своих креслах по двадцать и более лет (тот же Владимир Молчанов в Белгороде уже четверть века!)…

Надо сказать, что иные из примкнувших к оппозиции в самом начале, априори, потом, спустя какое-то время, увидев и ощутив начавшиеся перемены в жизни писорганизации, вредничать перестали, но на смену им появлялись новые недовольные или обиженные, привечаемые на так называемых «Литературных пятницах» в доме милейшего Александра Михайловича.

На что же обижались? Да вот, к примеру, как упоминал уже, на стипендии выделили нам сумму меньшую, чем просили. Получилось всего 19 грантов по 500 рублей, а писателей-то 33. Как делить? Была создана комиссия при администрации области, которая и выбирала по результатам конкурса самых достойных кандидатов на стипендию. То есть пишешь, публикуешься, участвуешь активно в жизни писательской организации – все шансы есть получить грант. Какие обиды начались, какой шум поднялся, особенно со стороны тех, кто год был стипендиатом, а на другой выпал из счастливого списка. У-у-у, гад председатель, ты за что меня стипендии лишил?! Полетели кляузы в администрацию, Думу, управление культуры. Да это не я решаю, пытался оправдываться, комиссия из пяти человек во главе с вице-губернатором… Бесполезно.

В конце концов я не выдержал, опять пробился к губернатору и слёзно умолил добавить-увеличить количество грантов. Упросил – сделали 30 стипендий. Целых два года её получали практически все члены писательской организации, кроме «мёртвых душ» (три писателя стояли у нас на учёте, но жили в столице или за границей – обычное дело). Увы, подключились на сей раз завистники из других творческих организаций (почему, мол, писателям стипендии, а художникам или артистам нет?), чиновники и депутаты начали менять положение о стипендиях, перекраивать его так и этак и в результате осталось на область 50 единовременных творческих грантов по сколько-то там тысяч, на которые могли претендовать и претендовали не только писатели (30 человек), художники (а их человек 60 и все они имели возможность зарабатывать и подрабатывать своей кистью), артисты (100 или более лицедеев, которые все получали зарплаты), но, допустим, преподаватели музыкального училища и даже чиновники от культуры…

Загубили, одним словом, благое дело!

Обижались, само собой, и крепко обижались на председателя писорганизации те, кому не удавалось с ходу попасть в её ряды. Тем более, что ранее это было сделать довольно легко. Порой даже на собрании кандидата не обсуждали, только на бюро, куда кроме председателя входило ещё два-три человека. В результате за предыдущие десять лет организация увеличилась вдвое и сразу надо сказать – в основном, количественно, но отнюдь не качественно. Как уже упомянул, новое правление внесло некоторые уточнения, подсказанные временем и практикой, в Правила приёма, и на общем собрании мы их обсудили-утвердили в новой редакции. Вот для истории сей документ:

ПРАВИЛА И ПОРЯДОК

приёма в Союз писателей России

(Тамбовское отделение)

В соответствии с Уставом Союза писателей России (ч. 3), в СП принимаются лица, подтвердившие своим творчеством статус профессионального писателя, на основе личного заявления.

1) В правление Тамбовской писательской организации необходимо представить:

Заявление о приёме.

Изданные книги (как правило, не менее 3?х), каждую – в 3?х экземплярах.

Список основных публикаций.

Печатные отзывы, рецензии, статьи о творчестве вступающего в СП.

Три развёрнутые, аргументированные рекомендации от членов СП, имеющих стаж членства не менее 3?х лет. Примечание: Председатель правления от дачи рекомендаций освобождается.

Личный листок по учёту кадров – 2 экз.

Фотографии – 4 шт.

Автобиографию – 2 экз.

2) Заявление предварительно рассматривается на заседании правления писательской организации с приглашением кандидата и авторов рекомендаций, которые должны аргументированно и аналитически представить творчество своего протеже, обосновать его профессионализм, соответствие уровню члена СП.

3) По рекомендации правления вопрос о приёме в СП кандидата выносится на общее собрание писательской организации. Совместными усилиями правления и кандидата необходимо сделать всё для того, чтобы с творчеством последнего заранее, до собрания ознакомилось как можно больше членов СП.

4) Вопрос о приёме считается решённым, если за кандидата проголосовало не менее 2/3 от числа членов областной писательской организации (учитывая и голоса писателей, отсутствующих на собрании по уважительным причинам, но при условии, если они представят до начала собрания своё решение «за» или «против» в конверте на имя председателя правления – обязательно в развёрнутом, аргументированном виде). Отсутствующие на собрании и не приславшие решения в письменном виде – считаются проголосовавшими «против».

5) Решение собрания областной писательской организации о приёме кандидата в члены СП рассматривается и утверждается (или не утверждается) в Москве на заседании Приёмной коллегии правления СП РФ.

6) Вопрос о приёме кандидата, «не прошедшего» Приёмную коллегию, вновь рассматривается на общем собрании областной писательской организации только после выхода его следующей книги (следующих книг).

7) Если кого-либо из кандидатов примут в Союз писателей России, минуя решение областной писательской организации, вопрос о его постановке на учёт в Тамбовском отделении СП будет решаться правлением Тамбовской писательской организации.

Вставки-дополнения выделены. Понятно, что теперь председатель  в какой-то мере ограничивался в праве пополнять организацию по своему усмотрению, значительно повышалась ответственность авторов рекомендаций и голосующих заочно, ну и очень важен пункт седьмой, ибо участились случаи, когда кандидат в профписатели, которого прокатили дома на собрании, отправлялся прямиком в столицу, какими-то неведомыми путями-способами добывал там заветные писательские корочки, возвращался в родные недружелюбные пенаты, спокойно становился на учёт и вливался как бы полноправным членом в писорганизацию, да ещё становился, как правило, одним из самых горластых и недовольных. Я ещё предлагал дополнить в пункте первом строку о наличии трёх книг у кандидата примечанием, что хотя бы одна из книг должна быть издана не за счёт автора или спонсора, но тут меня сотоварищи не поддержали – тогда в Тамбове и принимать было бы некого…

Кому-то Правила и порядок приёма в СП казались чересчур жёсткими и сложными, я в ответ «успокаивал»: к примеру, защитить кандидатскую и тем более докторскую диссертацию намного труднее, сложнее и нервомотательнее, однако ж, гляньте, этих кандидатов и докторов в одной нашей области человек триста, а писателей-то всего тридцать…

Наши обновлённые правила начали действовать (и даже, можно сказать, чересчур жёстко) уже на первом «приёмном» собрании. Кандидатов было трое – все поэты, все мужики. Двое помоложе, один уж в возрасте. У каждого не менее трёх книг, изданных за свой счёт, имеются все рекомендации какие надо, горячее желание влиться в наши ряды и продолжать творить-пополнять поэтическую библиотеку своими новыми книгами. Больше того, все трое уже удачно прошли обсуждение в правлении. Раньше проскочили бы без лишних разговоров. Теперь же при тайном голосовании ни один из них не набрал нужных двух третей голосов. Признаться, это даже для меня стало неожиданностью. По крайней мере один из трёх кандидатов, тот, который  в возрасте, был несомненно уже сложившимся поэтом, причём уже автором пяти, а то и шести сборников. Тем не менее, всем троим было рекомендовано не опускать руки, творить дальше и после издания следующей книги повторить попытку вступления…

И вот как по разному воспринимают люди один и тот же факт, одну и ту же ситуацию – в зависимости от характера, натуры, воспитания, степени ума и таланта. Все трое, естественно, результатами голосования огорчились (а кто бы не огорчился?), но те двое, что помоложе, ещё и озлобились. Причём обида-озлобленность их почему-то избрала вектор направления явно в адрес председателя: мол, это я не пущаю их в СП. Один в сердцах плюнул на пол (который я шваброй перед собранием драил), заявил, что в гробу он видел нашу организацию и вообще весь Союз писателей и, уходя, хлопнул дверью. Как потом выяснилось, он напрочь завязал с поэзией, начал писать-сочинять боевики об афганских и чеченских кампаниях, успешно издаваться в престижном столичном «Эксмо», на одном из всероссийских совещаний молодых писателей был принят в СПР, пришёл к нам с писательским билетом и благополучно и по праву встал на учёт.

Второй обиженный и озлившийся с кривой усмешкой выдавил в мой адрес с непонятной угрозой, дескать, не всё тебе решать, вышел и напрямки отправился в Москву. Оттуда он вернулся с красным билетом, заявился ко мне в писательскую, торжествующе предъявил и потребовал: ставь на учёт. Я напомнил шустрому товарищу, что подобные вопросы рассматривает правление, чем опять вызвал недовольство и претензии. Все семь членов правления на следующем заседании единогласно проголосовали против постановки пиита с московской ксивой на учёт. Он долго не мог в это поверить – краснел, бледнел, чертыхался. Потом куда-то побежал. Через пятнадцать минут мне на мобильный позвонил влиятельный депутат областной Думы, зампредседателя, и строго-повелительным тоном посоветовал немедленно поставить этого «талантливого поэта» на учёт. Пришлось объяснять чиновнику-депутату, ещё со времён советской власти привыкшего командовать всем и вся, что в правлении у нас семь взрослых людей, вполне уважаемых писателей, и мы вправе сами решить тот или иной вопрос, касающийся нашей общественной организации. Депутат этот тоже в свою очередь обиделся-оскорбился и потом упорно втыкал палки в колёса писорганизации (подлянка со стипендиями, поди, его заслуга), а наш пиит с московским билетом грозился поначалу подать на нас в суд, но в итоге ограничился пасквилем  в очередной своей книжке (причём в прозе – поэтического вдохновения видно не накопил), где изобразил меня грязным, оборванным, спившимся попрошайкой, по недоразумению попавшем в председатели писательской организации. Плевки эти грязные цели не достигли и достичь не могли по причине полного несоответствия реальности: умываюсь, моюсь и чищу зубы я регулярно, небритым на улицу не выхожу, в одежде бываю даже франтом (в белом костюме люблю щегольнуть), пить давно не пью и взаймы деньги последний раз брал в те далёкие дни, когда был безалаберным и ещё только подающим надежды молодым писателем. Это наш самозваный пиит где-то до меня или в другом месте таких писпредседателей видел…

И вообще, убийственный пасквиль написать – тоже ведь талант нужен!

Ну а первый из тех трёх кандидатов, Иван Иванович Акулов (уж пора и назвать достойное имя), вернулся с огорчительного собрания к себе в село Петровское, засел вновь за письменный стол, начал работать с вдохновением и удвоенной энергией, выпустил через полгода новый сборник замечательных стихов и поэм, вновь подал заявление на приём и был почти единогласно принят в Союз писателей, стал одним из самых уважаемых, авторитетных членов нашей писательской организации…

А вообще за десять лет при мне было принято в Союз писателей восемь поэтов и прозаиков и за подавляющее большинство из них я и сам при тайном голосовании с охотой отдавал свой голос.

* * *

От природы я, признаться, человек тихий, не агрессивный, никогда сам драки не затевал, скандалить и ругаться не любил, с придурками и хамами всех мастей старался не связываться (себе дороже!), но, как уже упоминалось, когда избрали меня братья-писатели своим лидером-вождём, я готов был в глотку вцепиться, на дуэль вызвать любого, кто говорил при мне плохое о тамбовской писательской организации вообще и каждом из её поэтов и прозаиков в частности. Но всё же поначалу и довольно долго пытался я угомонить недовольных увещеваниями и в личных разговорах и на общих наших собраниях, мол, для недовольства у них нет причин, давайте работать дружно, не суйте с таким азартом палки в колёса – ведь не только председателю, всей организации мешаете двигаться вперёд… Куда там!

Перед очередным отчётно-выборным собранием, поняв-осознав, что новый председатель в общем-то не прочь и на второй срок пойти (а я действительно, можно сказать, во вкус вошёл, уверенность в своих силах почувствовал, да и начатые большие дела на полпути бросать не хотелось), наши милые оппозиционеры, ранее предпочитавшие действовать в основном исподтишка, сбросили забрала и ринулись в открытый бой – вывалили на страницы городской газеты всё накопившееся в прекрасных их душах. Моё терпение лопнуло, решил и я вслед за ними вынести остатний мусор из нашей писательской избы на обозрение читателя-обывателя. Причём, мой ответ врунам-хулителям в той же газетке, несмотря на всю её показную демократичность,  так и не появился, так что материал уже с дополнением-предисловием появился в очередном выпуске «Тамбовского альманаха» в сентябре 2008-го, аккурат перед самым отчётно-выборным собранием.

СТРАННАЯ «ДИСКУССИЯ»

Эта неприглядная история случилась недавно – в июне нынешнего года.