Мститель

– Держи! – Петрович протянул мне небольшую серебряную флягу, явно подрезанную в поместье стоматолога. – Только осторожней, там спирт!

Не обратив внимания на его слова, я махом вылил в себя содержимое фляжки, даже не почувствовав спиртовой горечи. Взяв протянутую Хохлом зажженную сигарету, глубоко затянулся. Курю я редко, раньше вообще не курил, но в последние три года, когда все вокруг встало на дыбы и понеслось вскачь, бывает, покуриваю.

– Бро, а это че у него на шее? – тихо спросил решившийся войти в каюту керчанин. – Укус, что ли?!

– Ага, – кивнул я, – вырвал кусок мяса из шеи, Дракула хренов!

– Бро, а ты вырванное из шеи мясо выплюнул или проглотил? – заинтересовался Керчь.

Сделав пару затяжек, я почувствовал, что мне резко стало плохо: перед глазами поплыли разноцветные круги, в голову ударил алкоголь, и меня тут же вывернуло наизнанку.

Проблевавшись и кое-как отдышавшись, я принялся «рубать шашкой» и костерить всех и вся:

– Едрить твою в коромысло, Баян, псина ты сутулая! Какого рожна тебя поставили охранять пленных, что ты их промудохал?! – взревел я, обращаясь ко всем сразу сербам, которые к этому времени прибежали на звуки выстрелов. – Фраер ты в маминой кофте, как ты за ними следил, что они всем скопом по кораблю шастают, как по Красной площади на девятое мая?! Миха, в гроб тебе ведро помоев! – обратился я к русскоговорящему сербу. – Какого фига ты тащишься, как трамвай на повороте?! Переводи, что я говорю, а то этому гамадрилу, похоже, не понять, что он накосячил, два весла ему в рот! Да фигли ты ржешь?!

Серб Михаил согнулся пополам и, тряся плечами, давился от смеха.

– Командир! Алексей! Прости, но половину твоих слов я не знаю, как перевести на сербский. Однако Баян уже понял, что виноват. Но турки выбрались из закрытой каюты: это их же корабль, вот он и знали про скрытые двери в стенах, – развел руками Миха.

– Три в господа бога душу мать колумба христофора, бабушку в лысый череп! – обреченно произнес я. – Ладно, проехали! Сербы, вам привести каюту в порядок! Петрович, Керчь, Гарик, дуйте в машину и слегка вломите грекам звиздюлей, свяжите, а потом заприте их где-нибудь, утром разберемся, за кого они. Потом найдете оставшуюся тетку из этих, – махнул я в сторону трупов в каюте, – ей по горлу чик – и в колодец.

Ясно?! Выполнять! – Я озадаченно хлопнул себя по лбу. – Блин! Надо теперь все планы переписывать, ведь рассчитывали на этих козлов. Сука!

Вот тебе и поспали. Ладно, сейчас все решим. Короче, быстро выполнили поставленные задачи – и в кают-компанию! – приказал я. – Будем держать военный совет!

Глава 5

Тянувшийся впереди крытый фургон немного сбавил скорость, наша колымага тоже притормозила. Я держался за крышу кабины, внимательно оглядывая окрестности. Понятно, что не смогу заметить группу Женевы, но очень хотелось. Все-таки они наша основная огневая сила, без их «крупняка» долго нам не продержаться.

В десять утра к нашему буксиру подкатили два грузовика – большой крытый фургон и пикап с длинным открытым кузовом. В фургон сложили груз, а в пикап залезла наша «банда»: я, Петрович, Ванек и четверо «пленных» сербов. Митяй, Гарик и сербка Мирра остались на буксире. Пленный турок тоже оставался на корабле. Гарику я строго приказал не допустить расправы над бедолагой: он еще был мне нужен. А то уж больно кровожадно смотрела на пленного сербка, когда мы покидали судно.

Сначала приехавшие люди Барака хотели связанных сербов тоже погрузить в фургон, но от них так шибало вонью, что турки, презрительно сморщив носы, указали им на кузов пикапа. А нам только это и надо.

Перед погрузкой в машины нас троих основательно обыскали, исключив всякий намек на тайный пронос любого оружия. А вот сербов не обыскивали. Оно и понятно: кому захочется лезть к ободранным, окровавленным и вонючим телам? Уж точно не брезгливым туркам!

Наши утренние сборы начались коряво и неуклюже. Еще ночью мне не дали толком поспать. Сначала я долго ругался с нашим «первым после бога» Митяем: он встал грудью на защиту греков и никак не соглашался, чтобы их немножко избили в профилактических целях. Я не стал с ним спорить и махнул рукой, пообещав, что если греки выкинут что-нибудь вроде ночного беспредела их бывших хозяев, то Митяй уйдет на дно вместе со своими подзащитными.

Потом выяснилось, что Ванек и Петрович не могут замочить старуху. Им, видите ли, совесть не позволяет поднять руку на беззащитную женщину, а то, что ее родственники пытались меня выпотрошить, для них не аргумент. Ну да ладно. Честно говоря, я тоже не смог вот так взять и пристрелить старушку, пусть она и костерила нас всех почем зря. Решили запереть ее в каюте, а когда будем окончательно уходить из Синопа, оставим ее на берегу.

Из-за всех этих разборок и затянувшегося до утра военного совета я и не выспался. Настроение было просто отвратительное…

От сербов очень сильно шибало мочой и дерьмом. Вроде как человеческий нос со временем привыкает ко всем запахам, но, должно быть, мое обоняние было каким-то особенным и утонченным, потому что всякий раз, когда порыв ветра налетал с правой стороны борта, где кучковались братья-славяне, я болезненно морщился и кривился.

Между прочим, идея извалять сербов в фекальных стоках принадлежала мне, и это была не капризная блажь, призванная наказать их за то, что Баян прозевал чуть не зарезавших меня турок. Нет, все было намного сложнее. Извазюканные в дерьме сербы несли под своей одеждой оружие – пистолеты и гранаты. А весь этот вонючий маскарад разыгрывался для людей Барака. И все сработало как надо: во-первых, сербов не обыскали, а во-вторых, их не поместили в другую машину, то есть в случае опасности мы имели доступ к оружию. Короче, я гений и молодец!

– Иваныч, если все выгорит, то я никогда больше не буду обсуждать твои приказы! – понизив голос, сообщил мне Иван, стоявший рядом.

– Хорошо бы, а то вы достали уже. Не команда, а сборище демократов: каждый так и норовит спорить с командиром, – буркнул я, намекая на горячие споры во время ночного военного совета.

Знатно мы ночью покричали друг на друга, доказывая каждый свою точку зрения, чуть до потасовки дело не дошло. Но ничего, как-то обошлось. Надо завязывать с этой демократией, а то взяли моду оспаривать мои «гениальные» решения! Да, я предложил сумасшедший и рискованный план, ну и что? На первый взгляд кажется, что он практически невыполним и, скорее всего, мы все погибнем, но кто не рискует, тот, как известно не пьет шампанского! Хотя я сейчас предпочел бы не бокал игристого вина, а стаканяку водки!

Сейчас было бы неплохо еще раз обговорить с сербами кодовые фразы, после которых они должны вступить в игру, но нельзя привлекать внимание встречающей стороны, а то они и так подозрительно на нас косятся.

То ли из-за беспокойной ночи, то ли из-за плохих предчувствий, но вот сейчас, когда я стоял в кузове трясущейся из стороны в сторону машины, меня одолевали нехорошие мысли. Совершенно не хотелось ехать дальше. Казалось, что я втянул не только себя, но и своих товарищей в безнадежную авантюру. По факту мы сейчас сами лезем врагу в пасть.

Сколько у Барака вооруженных нукеров, доподлинно не известно. Пленный турок говорил, что около сотни, но часть из них охраняет нефтеперегонный завод, часть находится где-то за городом. Именно на том, что с Бараком сейчас только малая часть его людей, и строился весь мой план. Вот только выгорит ли он? А вдруг пленный врал или попросту не владел всей информацией? А может, люди Барака уже вернулись из рейда. Черт его знает!

– Бро, ты о чем задумался? – вырвал меня из тягостных мыслей встревоженный голос Ивана.

– Шарап! – цыкнул я и тут же добавил: – Спик онли инглиш!

– Окей! – послушно отозвался керчанин.

Жаль, что со мной сейчас нет Женевы или Гарика: только эти двое в полной мере владели английским языком, остальные едва могли связать пару слов. А как действовать в критической ситуации без вербального общения, я не знал. Хорошо если все обойдется и, как я предполагал и надеялся, команды по-русски мне придется отдавать только в самом конце, когда уже будет неважно, какой мы национальности. Но если сейчас встречающая сторона спалит нашу национальность, то в свете последних событий, когда в Синопе боятся визита русских спецназовцев, желающих вызволить своего генерала, нам придется худо. Раскрошат из автоматов, как пить дать!

Наконец машины добрались до виллы Барака, но внутрь заезжать не стали, а остановились перед ней возле большой беседки, больше напоминающей уличную веранду в детском садике. Усадьба торговца топливом располагалась примерно в десяти километрах от побережья, на юго-востоке от Синопа. Места здесь были живописные: поросшие свежей зеленью пологие холмы, многочисленные рощи и сады. Одним словом, рай, да и только. Вилла – большой трехэтажный особняк в окружении строений попроще. Отдельно стоят какие-то хозяйственные постройки, под основательным навесом – вереница небольших цистерн. Все сделано крепко и надежно – на века!

Выбравшийся из первой машины турок повелительным тоном приказал нам раскладывать товар внутри этого навеса и ждать, когда его величество товарищ Барак обрадует нас своим визитом. А вот это уже хреново! Я рассчитывал, что нас пропустят внутрь, а не оставят снаружи. Блин! Ну и что теперь делать?!

Ладно, будем танцевать с тем, что есть!

Я приказал развешивать ковры с огнестрельным «золотом» и старинным «холодняком» между стоек беседки. Сербов отогнали подальше от навеса и с помощью криков и пинков заставили сесть на землю. На первый взгляд могло показаться, что рабы связаны крепко и надежно, их запястья опутывали толстые жгуты нейлоновых шнуров, но на самом деле достаточно было легкого движения рук, чтобы эти шнуры опали на землю безвольными концами. Раз! – и связанный раб оказывался на свободе!

Узлы вязал Ванек. Где он научился подобным фокусам, керчанин не сказал, заявив, что подобным искусством узлоплетения владеет любой керченский школьник. Как всегда у Ванька, керчане – это особая раса на планете Земля. Причем Болтун искренне верил в свою теорию богоизбранности керчан и каждый раз, когда встречал свежие уши, рассказывал им одну и ту же притчу.

Как-то раз пришли еврей и хохол к Богу и спрашивают у него: мол, кто же из нас самый богоизбранный народ? Бог сказал, что даст ответ завтра, и отправил их спать, а ночью взял у каждого из них все самое ценное и исключительное и из этого сотворил керчан. А наутро заявил, что керчане – это самый богоизбранный народ на Земле, а евреи и украинцы могут курить в стороне.

Когда я услышал этот бред впервые, то долго ржал, но после десятого раза понял, что смеяться глупо, а лечить Ванька – поздно. Поэтому махнул рукой на его закидоны и лишь изредка подшучивал над товарищем.

Ящики с автоматами турки не дали нам затащить в беседку, а у тех стволов из золота, что висели на коврах, тщательно проверили затворы и пристегнутые магазины, проверяя, не затесался ли там случайный патрон.

Управились мы за полчаса, потом еще столько же времени стояли перед беседкой, ожидая, что вот-вот явится господин Барак, и мы начнем торг. Но этот чертов торгаш горючкой все не появлялся. А солнышко тем временем поднималось все выше и выше, согревая эту грешную землю все сильнее и сильнее.

Похоже, нас тут будут мариновать долго! Гребаные турки, пусть будут они трижды прокляты и чтобы жили на одну зарплату и срали ежиками!

Нисколько не стесняясь, я завалился на дощатый пол веранды, подложив под себя ворох тряпья в большом полупустом бауле.

– Блин, Иваныч, как ты можешь спокойно лежать! А вдруг все пойдет не так? Ты что, совсем не нервничаешь? – прошипел на ухо Ванек.

– Нервничаю, – ответил я. – Но я понимаю, что турки нас просто проверяют, и если мы сейчас как-то выкажем свое беспокойство, значит, у нас рыльце в пушку. Так что не мельтеши и перестань трындеть по-русски! Не дай бог, услышат – и тогда всем звиздец!

– Айм андэстен ю! Окей! – нарочито громко заявил Иван.

Я в ответ показал ему фак и перевернулся на другой бок.

Петрович сидел на земле рядом с сербами и демонстративно жрал тушенку. При этом он периодически прикладывался к большой бутыли в лозовой оплетке. Сербы жадно глядели на эти действия, тихо шепча проклятия в адрес Хохла. Все это было частью спектакля, который разыгрывался для встречающей стороны. Пусть думают, что мы такие же работорговцы, как они, и сербы нам ни хрена не боевые товарищи, которые с нами заодно, а вшивые собаки, о которых мы вытираем ноги.

Приказав Ваньку крепко бдеть и старательно зыркать по сторонам, я провалился в царство Морфея.