ЧВК «Вольные стрелки». СВО в Африке

Одно время мне очень нравились книги про попаданцев. Это когда современный человек «проваливается», попадает в прошлое.

Стоп!

Так это же, я теперь вроде как попаданец в прошлое! Точно! Охренеть!

Ну так вот, одно время я сильно подсел именно на фантастику о попаданцах. Но длилось это не долго, потому что сюжет везде был как под копирку.

Если современный человек оказывался в начале Великой Отечественной войны, то он обязательно изменял ход войны, причем делали это попаданцы разных авторов приблизительно одинаково: «придумывали» автомат Калашникова, РПГ-7, цепляли на Т-34 командирскую наблюдательную башенку, насыщали войска автоматическими гранатометами Таубина, вытаскивали из тюрьмы Рокоссовского, расстреливали Тухачевского и Мехлиса. При этом редко кто из писателей хотя бы кратко описал, насколько сложно за короткий период насытить войска новым видом оружия, под изготовление которого нет производственных линий, системы выплавки металлов и сплавов, нужных для его производства, или вспомнил о полном отсутствии боеприпасов нужного калибра.

В общем, все как один проваливались в прошлое – и давай его изменять в лучшую сторону одним фактом своего присутствия там. И еще, к тому же все попаданцы капец какие умные, всесторонне развитые, обладающие уникальной памятью и энциклопедическими знаниями, а также всевозможными умениями.

Встречались еще книги о попаданцах в послевоенный СССР, чаще в эпоху Брежнева. В последнее время тема Союза вообще на пике популярности. Многие люди, которые родились намного позже 1991 года, настолько верят в «святость» Союза и идеализируют то время, что даже не особо задумываются о том, что, может быть, на самом деле все было не так радужно и «мимишно».

Попаданцы в СССР разделены на два лагеря: одни тут же пытаются его сохранить и не дать развалится, вторые же, наоборот, плевать хотели на сохранность страны, им нужно, чтобы она развалилась, а они смогли бы на этом «подняться» и обогатиться. Ну, то ладно, фантастика, она фантастика и есть.

Мне-то что сейчас делать? Как быть?..

Я вот, к примеру, человек не глупый, мои знакомые и окружающие считают меня даже очень умным и начитанным, но вот так, с ходу, я хрен чего там вспомню из прошлого до точной даты. Нет, много, конечно, что помню.

Что у нас происходило после 1981 года в СССР?

Помню, когда случилась чернобыльская катастрофа, когда был ГКЧП, помню день смерти Брежнева и то, что после Брежнева генсеком стал Андропов, потом – Черненко, потом – Горбатый. Дат смерти Андропова и Черненко не помню, знаю только, что Андропов был у власти около двух лет, а Черненко – не больше года. Перестройка, «сухой закон», посадка пилота-любителя Матиаса Руста на Красной площади, конфликт в Нагорном Карабахе, сбитый южнокорейский «Боинг». Что было раньше – заваруха в Карабахе или корейский самолет – не помню. В голове каша!

Я родился в 1978 году, развал СССР застал в тринадцатилетнем возрасте. Все, что я знаю про восьмидесятые, основано на просмотре телевидения, чтении книг, газет и статей в интернете в зрелом возрасте. Вот девяностые я помню и знаю намного лучше. Много чего пережил на собственной шкуре.

Так что же мне делать? Вернуться в СССР и… а дальше что? Мой отец, в чьем теле я оказался, был военным специалистом, значит, мной будет заниматься КГБ. К примеру, я скажу, что из-за отравления у меня начались видения, и я вроде Ванги предвижу будущее. Напишу все, что знаю, передам в Комитет, и как только 10 ноября 1982 года Брежнев умрет, то в мои записи поверят. Возможно, удастся предотвратить Чернобыльскую катастрофу, минимизировать число жертв в предстоящих разрушительных землетрясениях в Армении или не дать выйти в рейс парому «Эстония», который потерпит крушение во время шторма…

А дальше что? Вопрос…

В художественной литературе обычно умные, справедливые, честные «гэбисты», используя полученные сведения, тут же начинают спасать СССР от развала. Горбачев никогда не станет генсеком, а Андропов проживет намного дольше…

А в реальной жизни что будет? Хрен его знает, что будет. Всякое может быть. То, что меня запрут в спецучреждении, откуда мне не выбраться, – это сто процентов. А могут выпотрошить до сухого остатка, применяя специальную «химию», которая выжжет мне мозг, но позволит вспомнить даже то, о чем я забыл или думал, что никогда не знал.

Оно мне надо? Нет, не надо. Опять же, далеко не факт, что нарвешься на идейного и справедливого «гэбиста», который пусть и «высосет» твой мозг досуха, но, используя мои воспоминания, спасет СССР от распада. Вполне может быть, что мои сведения попадут на стол к карьеристу, который спасать страну не будет, зато использует полученные сведения в своих личных целях. В итоге получится еще хуже, чем я помнил.

Так, может, ну его на фиг спасать СССР? Развалился и развалился, в конце концов, Союз распался не из-за одной причины, а из-за тысяч, где основным было нежелание самих советских граждан что-то там сохранять, им хотелось новой жизни, перемен…

Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах, и в пульсации вен
Перемен, мы ждем перемен…

Буду сидеть себе тихо, как мышь под веником, копить деньги, менять доллары по выгодному курсу, фарцевать, золотишко выплавлять из радиодеталей, скупать «ордера» на квартиры, чтобы потом их приватизировать и переоформить на себя; когда придет время, буду вкладывать деньги в акции компаний, которые спустя годы «выстрелят», в 2009 году скуплю биткоины по 1 доллару, а в 2021 году продам их по цене 63 000 долларов за каждый, то есть, вложив всего одну тысячу долларов, я смогу спустя двадцать два года превратить их в шестьдесят три миллиона долларов.

Неожиданно в дверь заколотили. Я, погруженный в свои мысли, испуганно вскочил и метнулся к двери.

Глава 2

– Пошли вон, сукины дети, – рявкнул я на английском сквозь дверь. Голос при этом попытался кое-как изменить, сделав его выше. Вроде прокатило, стук в дверь прекратился. Хорошо, что дверь была закрыта изнутри. Предусмотрительно поступил хозяин комнаты.

Так, ладно, надо работать с тем, что имеем. Сперва надо разобраться с насущными проблемами, а потом уже думать обо всем остальном.

Для начала я все-таки напился воды, но не из-под крана, как планировал, а из запечатанной бутылки с «кока-колой», которую нашел в раскрытом дипломате на столе. Немного полегчало, во рту пропало ощущение наждака. Мельком просмотрел содержимое дипломата: нательное белье, носки, паспорт с моим фото, но на другое имя, кошелек с деньгами, блокнот с записями, картонная коробка с таблетками, стопка красочных открыток с видами океана и пальм, мыльно-рыльные принадлежности, электрическая бритва, несколько толстых сигар в целлофановой обертке и блок жевательной резинки.

Не густо…

Ладно, а что у нас в карманах того самого мертвого парнишки? В карманах покойника оказалось и того меньше: паспорт гражданина Великобритании на имя Дениэла Берка, связка ключей, перочинный нож и кошелек с приличной суммой денег. Я выгреб содержимое кошелька, оставив лишь несколько мелких банкнот, потом еще пару банкнот, но уже достоинством побольше, засунул в карман женского платья, валявшегося на полу.

Так, как бы еще запутать следователей, которые будут тут разбираться? Взгляд скользнул по разбросанным вещам, наткнулся на коробку с таблетками. Жестяной цилиндр с нитроглицерином. Не знал, что у отца были проблемы с сердцем. А что, если рассыпать таблетки по полу, чтобы выглядело, как будто покойник хотел их выпить?

Держа цилиндр через платок, осторожно открыл его и хотел было уже высыпать на руку горсть ярко-красных горошин, но в очередной раз за последнее время тупо остолбенел. Вместо желатиновых горошин на ладонь высыпались мутные стеклянные камешки. Это что?..

Сыпанул стекляшки обратно в цилиндр, взял одну, подошел к оконному стеклу и провел камешком по стеклу. Раздался едва слышный противный скрежет, и на стекле появилась борозда царапины. Камешек при этом не пострадал. Алмаз?!

Камни довольно крупные, примерно по пять-семь миллиметров в диаметре. Всего алмазов было девять штук, семь из них мутноватые, желтушного оттенка, а вот два – прозрачные и чистые как стекло.

Интересные дела происходят! А батя-то мой был не так и прост, как я всегда думал. Якшался с бритишами, носил при себе не ограненные алмазы. Может, он и не военным советником был, а самым натуральным агентом КГБ?

Нелегал на «холоде», вспомнил я киношное определение агента советских спецслужб. Хотя постойте, у него же советский паспорт при себе. Какой же он нелегал? Паспорт, кстати, был не обычный, а типа заграничного, что ли? Только все равно какой-то неправильный. На обложке крупно написано: «СССР», а внизу уже помельче – «Служебный паспорт». Я о таких паспортах не слышал. Обложка синего цвета, а не красного. На первой странице текст по-русски и по-английски, суть которого сводилась к тому, что предъявителя этого паспорта всем дружественным странам надо пропускать без виз и оказывать всяческое содействие.

Так, свои вещи я забираю, пистолет тоже прихвачу, запасных патронов, кстати, я так и не нашел. Пистолет небольшой, хваткий. А, так это же «беретта»! Тот самый ствол, что был у Семен Семеныча Горбункова. В магазине семь патронов, с виду как обычные макаровские 9/18, но, может, чуток меньше.

Еще раз осмотрел гостиничный номер. Шкаф?! Как же я не догадался заглянуть в шкаф. В небольшом платяном шкафу на полке лежали свежие полотенца и чистое постельное белье. На нижней полке стоял небольшой кожаный чемодан. Осторожно открыв его, заглянул внутрь. Вещи сложены аккуратно и бережливо, поверх – несколько журналов весьма фривольного содержания из категории 18+. Под вещами, на самом дне чемодана – пачка патронов к пистолету и пустой запасной магазин. Рядом пачка денежных банкнот, где вперемешку американские доллары, английские фунты, французские франки и какие-то экзотические африканские банковские билеты. Пачка денег хоть и выглядела солидно, но при детальном просмотре выяснилось, что номинал купюр минимальный. Самая крупная купюра – двадцать долларов. Думаю, суммарно в пачке было не больше пары тысяч в долларовом эквиваленте. Оно и логично, потому что в это время банковских карт еще не было, а кто тебе даст сдачу с купюры в сто долларов. Опять же, мы, россияне двадцать первого века, привыкли использовать доллары в качестве средства хранения денег, а не их постоянного использования, вот поэтому для нас основная американская банкнота – это сто долларов, а для постоянного использования в качестве платежных средств нужны мелкие купюры. Это то же самое, если бы россияне ходили по магазинам и рынкам с прессом десятитысячных банкнот. Нашли бы вам сдачу в магазине или мелком ларьке? Хрена лысого!

Патроны и деньги я забрал себе, остальное убрал обратно в чемодан.

Заглянул под кровать. Ничего!

Зашел в ванную, еще раз посмотрел на свое отражение в зеркале.

– Ну, здравствуй, батя, – тихо, почти шепотом произнес я. – Вот и свиделись.

Тут меня, как молния, пронзило воспоминание из старой жизни. Мне было лет тридцать, примерно как отцу сейчас, и встретилась мне на рынке цыганка, которая пристала с гаданием. Я ее послал, потому что не люблю цыган, а она лишь улыбнулась и крикнула мне в спину, что я долгую жизнь проживу и отца своего еще увижу. Я тогда наорал матом в ответ на нее, потому что отец мой давно помер, и, соответственно, никак я с ним свидеться не мог. А вот сейчас гляжу в зеркало и понимаю, что цыганка была права, я действительно увидел своего отца.

– Мы-мы-ы!!! – замычал и забился негр-генерал-швейцар, лежащий в ванне.

– Что ж с тобой делать? – тяжело вздохнув, спросил я сам у себя, а потом уже обратился к негру на французском:

– Черный, ты понимаешь по-французски или по-английски?

В ответ «генерал» остервенело закивал головой в знак согласия. Ага, значит, разумеет черненький английский или французский язык. Это гут!

– Я сейчас вытащу кляп из твоего рта, но если ты начнешь орать, то тебе хана. Понял?

Негр опять истошно закивал головой в знак согласия. Я хорошенько разглядел генерала-швейцара. Молодой парень лет двадцати, может, чуть-чуть старше. Высокий, худощавый, сильно выпирает кадык, глаза чуть навыкате, в целом лицо приятное, коротко стрижен. Лицо знакомое, будто бы я его где-то уже видел. А где? Вспомнил! Швейцар был похож на французского актера, сыгравшего главную роль в фильме «1+1». Я вытащил кляп, подтянул «генерала» за плечи, чтобы он не лежал, а полусидел, и начал его допрос.

– Имя?

– Э-э-э, м-м-м, – начал мычать негр.