Океан 2.0

Океан
Николай Мамаев

В сборник малой прозы вошли рассказы, написанные в период 2014—2020 г.Большая часть материала была опубликована в журнале «Северный вестник».

Океан

Николай Мамаев

© Николай Мамаев, 2020

ISBN 978-5-4498-6794-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рождествено

Автомобиль свернул с шоссе и припарковался у покосившейся деревянной изгороди напротив домика садовника. Я заглушил двигатель и посмотрел сквозь стекло на лысеющий парк. Высокие ели раскачивались из стороны в сторону точно маятники.

В последний раз я был здесь три года назад, в декабре, в ту пору, когда ветви деревьев гнутся к земле под тяжестью снежных шапок. Зима накинула на парк пушистое одеяло, искрящееся серебром под холодным солнцем. Широкая парковая аллея сузилась до протоптанной тропинки, на которой с трудом смогли бы разойтись двое. Деревянные мостки у реки блестели от наледи. В тот раз я не рискнул посетить целебный источник и пещеры: боялся поскользнуться на крутых спусках, где и так приходилось балансировать, чтобы не потерять равновесия. Весной и летом к источнику тянулись паломники – приезжие из города. Мы запланировали путешествие на октябрь, решили дождаться, когда усадьба и ее окрестности опустеют.

Мы вылезли из машины. Снаружи было прохладно. Я застегнул молнию куртки до самого верха, а ты, подняв ворот шерстяного пальто, повязала поверх воздушный шарфик. Воздух был чистым и свежим, таким, каким бывает лишь за городом, вдали от коптящих небо фабричных труб и автомагистралей. Не удержавшись, я поддел ботинком ворох опавшей листвы и услышал волнующий тихий шорох. Осень прошептала мне тайну.

Ты взяла меня под руку, и мы не спеша направились к крыльцу усадьбы. Шесть деревянных колонн подпирали козырек и издалека были неотличимы от каменных. На одной из них, крайней правой, виднелись уродливые следы пожара. Пламя лизнуло колонну с внешней стороны. Шрам решили сохранить как память.

Облезлые ступени чуть слышно поскрипывали под ногами. Миновав широкое крыльцо, мы вошли в просторный зал, заставленный табуретами. Свет попадал сюда через окна первого и второго этажей и заливал все вокруг. Малейший порыв воздуха поднимал ввысь и закручивал вихрем миллиарды пылинок, которые до этого дремали на поверхностях старой мебели и подоконниках. Они плавали некоторое время в пространстве, а затем, так и не проснувшись, опускались обратно.

На стенах развешаны пейзажи здешних мест: безмолвная река Оредеж, часовня, построенная на средства богатейшего золотопромышленника ушедшего столетия, деда последнего законного владельца усадьбы, а также портреты живших здесь когда-то семей. Через высокие стеклянные двери я выглянул на террасу, просторную и белоснежную. С нее открывался вид на речку и часовню – ту самую, что изображена на одной из картин. Плетеное кресло с подлокотниками задвинули в угол к стене на случай непогоды. Мысленно я увидел, как молодой писатель сидит в этом самом кресле с блокнотом на коленях и ищет вдохновения в шуме реки, в звоне колокола часовни, что доносится из-под ярко-синей луковицы купола, в щебетании птиц, облюбовавших парк, а в особенности – крышу усадьбы. Там каждое утро в одно и то же время птицы упражняются в прыжках, перестукиваясь по металлической кровле. Но вот юноша срывается с места, подхватывает любимый сачок для ловли бабочек и спешит в парк. Он беззаботен и счастлив. Весь мир принадлежит ему одному.

Ты потянула меня за рукав в столовую. Терраса – прекрасное место, но пора двигаться дальше.

В столовой на стол накинули белую скатерть и разложили приборы. Сейчас с кухни внесут угощения для гостей, а те опаздывают, и хозяин с хозяйкой вышли встречать их. Они вернутся, и тогда рояль у окна оживет. А на стенах – портреты.

Во мраке длинного узкого коридора я расслышал звонкие шлепки детского резинового мячика о паркет. Они оборвались так же резко, как темнота, мы вошли в буфет. В углу, по соседству с креслом, скучал фикус – пыльный символ человеческого равнодушия. Ледник, отворив дверцу, демонстрировал внутреннее строение своего организма, пытался заинтересовать гостей. Он приглашал нас спуститься по лестнице вниз, осмотреть достопримечательности кухни. И мы с радостью согласились.

В подвальном помещении прохладно. Широкая плита, которая в лучшие времена кормила усадьбу и ее многочисленных гостей, теперь служит постаментом для артефактов ушедшей эпохи.

Столетняя вафельница, деревянный водогрей, меха для раздувания самовара – все эти предметы по современным представлениям выглядят грубыми, неуклюжими, лишенными изящества. Через узкие горизонтальные оконца, похожие на бойницы, под углом на каменный пол падает свет. Предметы окружающей обстановки оттеняются подступающими сумерками. Когда стемнеет, зажгут керосиновые лампы, топку плотно набьют дровами и разогреют плиту. К ужину усадьба проснется, и порывистый октябрьский ветер, не дождавшись приглашения на сытый праздник, в обиде застучит по стеклам, требуя, чтобы о нем наконец вспомнили и впустили.

Здесь наша экскурсия по усадьбе подходила к концу: на втором этаже расположилась выставка современной живописи, а в бельведере шла реконструкция. Наружу в парк вела неприметная дверца, вход для прислуги, но мы захотели повторить маршрут в обратном направлении и вернулись в буфет.

Я прощался с обитателями усадьбы – покинутыми дорогими интерьерами и прекрасными безделушками – как будто с верными друзьями, которых оставлял в одиночестве. Как только все уйдут, они вновь погрузятся в глубокий тяжелый сон, где смогут воссоединиться с хозяевами.

Мы вышли на крыльцо. Стало очень пасмурно. По хмурому небу ветер гнал тяжелые рыхлые облака. Небольшая птичья шайка пронеслась над плоской кровлей бельведера и скрылась за густыми темными акварелями леса, что раскинулся за часовней на противоположном берегу реки.

Ты предложила сделать несколько фотографий на фоне усадьбы, но позировала с неохотой. Мы молча шли по аллее, переступая через лужи. Каждый думал о чем-то своем. Высокие черные ели по левую сторону дорожки внезапно расступились перед молодой березовой рощицей – в лучшие времена на этом месте находился теннисный корт. Парк выглядел запущенным и негостеприимным. У поклонного креста, на месте которого по легенде стояла церковь, дорожка сужалась в небрежную тропинку. Начинался лес. Все чаще из-под сырого дерна проглядывал красный известняк.

Ландшафт вблизи карстовых пещер напоминал марсианский. Спустившись к раскрытому зеву, я пожалел, что не подумал заранее о подходящей обуви для подземных исследований. Ты стояла на безопасном бугорке в нескольких метрах от входа в пещеру и наблюдала за мной, как мать за ребенком, который от любопытства позабыл о всякой осторожности.

Источник, как утверждали местные, обладал незаурядными целебными свойствами и особенно полезен для людей слабовидящих. Близорукий с детства, я безропотно внял этому трогательному поверью и умылся прохладной родниковой водой. Ты снова стояла в стороне и лишь наблюдала. Следить весь день за ребенком – занятие утомительное.

Путешествие подходило к концу. Пора было возвращаться к машине. На обратном пути в крадущихся за нами по пятам сумерках я тщетно пытался разглядеть призраков, ждал, что они заговорят с нами. Но парк продолжал хранить молчание. Усадьба и ее окрестности были абсолютно мертвы. Призраки обитали не здесь – на других берегах. Но, несмотря на гнетущую пустоту, я знал, что еще не раз вернусь сюда, с тобой или без тебя.

Четвертый этаж

В июне, на мой день рождения, Вика подготовила необычный подарок – забронировала свадебный номер с огромной кроватью в историческом центре города с потрясающим видом на Фонтанку и Инженерный замок. Здесь мы должны были провести три ночи или два полных дня, делая все что захотим: релаксировать на спа-процедурах, бродить по улочкам старого Питера, проводить вечера в бесчисленных кафе или пабах или просто не вылезать из постели. По правде, мне очень хотелось сменить обстановку, ведь за десять совместно прожитых лет в тесной однокомнатной панельке быт успел мне осточертеть, да и друг друга мы давно воспринимали как предметы мебели.

Вика. Какая же все-таки умница. С ней я ощущал себя настоящим мужчиной в соответствии со всеми паттернами современного общества. Гостиница «Онегин» занимала все четыре этажа старинного особняка персикового цвета. Бывшие владельцы особняка братья Кречинские. Об этом мы прочитали на бронзовой нашлепке у входа. «Сгинули столетие назад от туберкулеза или сифилиса», – решил я почему-то. Была еще надстроена мансарда ужасного серого цвета, но с улицы она выглядела необитаемой. Весь центр состоял из таких вот особняков и доходных домов, которые строились аккуратными рядами вдоль сырых улочек и пыльных проспектов города. В разноцветье эти низенькие домики выглядели ненастоящими, будто вырезанными и сложенными из картона, с приклеенными к фасадам слепыми окошками. Помню, в начальной школе мы готовили похожие макеты на уроках труда.

Сработал датчик, стеклянные двери бесшумно расползлись в стороны. Я держал Вику за руку, свободной подтягивал лямку рюкзака. Вика шагнула вперед и потянула меня за собой. «Давай же, смелей!» – говорила улыбка девушки. Мы вошли в просторный холл, стены которого пестрили пейзажами города: виды с набережных, стрелка Васильевского острова, между тем странные мультяшные домики, будто выполненные детской рукой, карандашные зарисовки фабричных труб. Оставляя примятый след на зеленом газоне ковролина, мы прошли к регистрационной стойке. Блондинка с собранными на макушке в хвост волосами формально улыбнулась, пробежалась пальцами по клавиатуре. Я обернулся посмотреть через стекляшку дверей на улицу. Тихий солнечный день дремал в послеполуденном золоте. По пустой набережной проезжали автомобили. Блондинка наконец-то достала из ящика ключ-карту и положила перед нами. «Комната четыреста двадцать девять. Четвертый этаж», – сообщила она с той же притворной улыбкой.

Мы подошли к лифту. «Ну чего ты, Виви?» – я поймал вопросительный взгляд Вики. Она будто ждала моей реакции на что-то. «Заметил? У нее глаза разные. Один карий, а другой совсем черный». «Такое бывает», – пожал я плечами.

Номер оказался не таким большим, каким, как я представлял, пристало быть свадебному люксу. Огромная кровать занимала большую часть пространства. Я приоткрыл дверь в ванную комнату. Джакузи. От восторга Вика даже захлопала в ладоши – так трогательно, почти по-детски. Я скинул рюкзак. Внутри зазвенели бутылки. Вика подошла к окну и облокотилась о подоконник. Из номера открывался вид типичный для сувенирных открыток. Я подошел и обнял девушку. «Не хочу никуда выходить сегодня. Давай просто пьянствовать?» – предложил я, любуясь красотами.

Подступали сумерки. Последние солнечные лучи касались стен комнаты, окрашивая их в зловещий алый цвет. Я несколько раз вставал с кровати, где мы расположились с бокалами, чтобы подставить им лицо, понаблюдать за играющими в потоке света пылинками. А Вика с улыбкой наблюдала за мной, делая небольшие глотки вина. Ждала, когда я наиграюсь и вернусь обратно в постель. Она радовалась, что угодила мне. Я пригласил ее на танец. Покачиваясь, мы стояли в обнимку у окна, задевали пустые бутылки, наступали на шуршащие конфетные фантики.

Не помню, как мы уснули, но, когда проснулся, на часах было два ночи. Я залпом прикончил остатки вина из бутылки и снова отрубился.

Солнечный луч проникал в комнату через щель сдвинутых штор и рассекал ее по диагонали. Я проснулся и уселся на кровати, моргая и все еще не понимая, где нахожусь. Сознание вернулось через пару секунд. Вика, спрятавшись с головой под одеяло, посапывала рядом. С улицы через приоткрытое окно задувал приятный сквозняк. Несколько пустых бутылок дремали на паркете между окном и любовным ложем. «Здесь мы танцевали», – вспомнил я и поморщился от подступившей похмельной тошноты. Решил сделать пару глотков минералки и улечься досыпать в компании Виви, как вдруг на кровать вспрыгнул толстенный черный кот. Викин кот. Я ошарашенно уставился на него, в то время как тот, не церемонясь, устроился у меня в ногах и приступил к кошачьим гигиеническим процедурам. «Откуда он взялся здесь?» Я коснулся Вики, чтобы разбудить девушку, но проснулся сам.

Вика недовольно потянулась и повернусь на другой бок, стащив с меня одеяло. Я чуть приподнялся и посмотрел на противоположный край постели: никакого кота. За окном светило солнце, по ощущениям было ближе к полудню. С облегчением откинулся обратно на подушку. Приснится же! «Расскажу Виви, как проснется. Повеселю ее». Я повернулся обнять девушку и в этот момент увидел, как мимо нас в сторону ванной комнаты, пригнувшись, просеменили два кота: черный, Викин, и другой, которого видел впервые, чуть поменьше, серого цвета с белым кончиком хвоста. Коты прошмыгнули в приоткрытую дверь и скрылись из виду. «Проснись! Проснись! – я тряс Вику с силой. – Проснись, умоляю!»

Вика сидела на постели. Внимание девушки было приковано к маленькой пластиковой баночке, со стенок которой аккуратной десертной ложкой она собирала остатки йогурта. Я вынырнул из сна в холодном поту. Простынь, одеяло, подушка были мокрыми. «Виви, мне сейчас такое приснилось!» Я уселся рядом, обнял Вику. Прижался лицом к мягкой горячей груди. Она никак не отреагировала на слова, молча продолжала выскребать йогурт из баночки. Я расцепил объятия, встал с кровати. Игнорируя странное поведение Вики, заглянул в ванную. Потолочные лампочки отсвечивали на черном пластике джакузи. Где-то в стене гудела вытяжка. Никаких котов. А Вика тем временем закончила с йогуртом, подошла к окну и раздвинула шторы. Снаружи было очень пасмурно и темно. Шуршал ливень. Лето незаметно ускользнуло и пришла осень.

Оказывается, у нашего номера имелся балкончик. Совсем крошечный, с черными ажурными перилами, он будто вырос из стены, пока мы спали. Мной овладело чувство тревоги. Сознание выхватило эпизод столетней давности: глубокая ночь, за окном такая же чернота, мама будит собираться в аэропорт, совсем скоро мы улетаем, нельзя опаздывать. Это была одна и та же тревога. Я усомнился в реальности происходящего, когда увидел в окне старинный готический собор. Черные влажные шпили кололи свинцовое небо. Тогда я закрыл руками лицо и закричал. А затем вновь проснулся…

В номере снова было светло. Вика тихонько похрапывала. По полу медленно прокатилась бутылка и с глухим звуком ударилась о ножку кровати. Кто-то или что-то задело ее. Сами по себе бутылки по полу не катаются. Зажмурившись от страха, принялся расталкивать Вику.

«Ну ты чего? Дай поспать!» – Вика отмахнулась рукой.

«Ты прикинь, мы во сне! Все это – во сне!» – я тряс девушку. Ее голова моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. Раскат грома за окном сотряс стены. Из комнаты стремительно испарялся свет. В ужасе я замахал руками. А когда все погрузилось в черноту, решил, что умер. Но заорал будильник.

Вика испуганно смотрела на меня: «Ты как вообще?» В комнате стоял полумрак. По оконному стеклу сползали капли дождя. Из-за покачивающихся крон деревьев выглядывал Инженерный замок. И уж конечно, у нашего номера не было балкона.

«Мне сейчас такое снилось, ты не поверишь, – прошептал я, все еще сомневаясь, что вернулся к реальности. – Давай-ка спустимся вниз позавтракать, Виви?»

«Слушай, ты всю ночь крутился и стонал во сне», – Вика заботливо взяла меня за руку.

Пока Вика решала, что надеть для выхода, я уже натягивал джинсы. Хотелось поскорее убраться из номера. Честно, я не был готов провести здесь еще одну ночь и решил сообщить об этом Виви за завтраком. Поведать в подробностях о ночном кошмаре. Она обязательно все поймет и не обидится.

Выбор девушки пал на джинсы и футболку. Она вопросительно посмотрела на меня. Я одобрительно кивнул. Вот, кажется, и все.

Тяжелая дверь в номер захлопнулась за нашими спинами. Щелкнул замок. Мы шли по узкому длинному коридору в сторону лифта. Чувство тревоги не отпускало. Что это, мать вашу, значило? Что если я умер?

Внизу было многолюдно. Все диваны и кресла занимали гости, ожидающие заезда. Большинство сидели, уткнувшись в телефоны, кто-то просматривал небрежно раскиданные на столиках брошюры, а некоторые бесцельно бродили по холлу. Кстати сказать, нелепые детские рисунки, как и все остальные пейзажи, что мы видели вчера, больше не висели на стенах. Их заменили шаржами на городских знаменитостей. Прямо-таки выставка художника-карикатуриста. Парнишка за стойкой приветливо, будто старым знакомым, помахал нам. Вика ответила тем же. Мы вышли на улицу.

Дельфин

– Это будет стоить больших денег, но я все обдумал. Решение окончательное, – Птицын крутил между пальцев смятую пачку сигарет.