Воскресенье на даче. Рассказы и картинки с натуры

– Да привезти что-нибудь такое, чего она в реестре не упомянула, а между тем любит. Вот, например, фунт шоколаду. Или ошибиться и привезти вместо восьми аршин полотняных кружев целый кусок кружев, а ей сказать, что купил по случаю, дешево, что вместо пятнадцати копеек за аршин заплатил пять…

– Понимаю, понимаю… – кивнул усач.

– Еще бы не понять! Женатый человек да не понять! – отвечал бородач.

– Знаю, знаю. Вы вот это называете противоядием, а я это называю отпарировать удар. В каждом семействе свои термины.

– Куплю целый кусок кружев! – махнул рукой бородач. – А мухоловку сегодня побоку.

Поезд умерял ход и остановился около промежуточной дачной платформы.

V

– Читали вы, Валерьян Иваныч, во вчерашних газетах?.. – спрашивает дама в синем ватерпруфе и шляпке с рожками из перьев пожилого бакенбардиста с портфелем на коленах.

– Вы это о чем? – откликается тот. – Что Казерио оказался вовсе не Казерио и даже не итальянец?

– Что мне за дело о Казерио, хоть бы он кем ни оказался! Мерзавец, которого надо повесить, чем скорее, тем лучше. А я говорю о холере. Вообразите, опять к нам жалует. По вчерашним известиям, она уж в Кронштадте. Да неужели вы не читали?

– Читал, читал-с. Но что ж из этого? Знаете, теперь уж мы к ней как-то привыкли.

– Чего-с?

– Привыкли, я говорю, к холере этой.

Дама пожимает плечами.

– Вот уж не ожидала, что вы так скажете! Отец семейства… Куча детей.

– Позвольте… Да ведь уж третье лето, так как же не привыкнуть.

– Нет-с, я не привыкла, и мой муж Василий Спиридоныч не привык, и никогда не привыкнем. Ах, боже мой! Только-только думали настоящим манером лето прожить: начали купаться, посеяла я себе грядку огурцов на дворе, и вдруг все это надо бросить!..

– С какой же стати бросать? Продолжайте все, благословясь, и не обращайте ни на что внимания и, уверяю вас, будете здоровы и веселы.

– Ну, после этого я с вами и разговаривать не хочу. Вы, очевидно, задались целью злить меня, – пожимает плечами дама в синем ватерпруфе и пересаживается на другую скамейку.

– Анна Еремеевна, вы меня не так поняли, – говорит ей вслед бакенбардист, но дама не обращает на него внимания. Она уже заговорила о холере с другой дамой в коричневом казакине с буфами на рукавах, поднимающихся выше ушей.

Дама в казакине оказалась сочувствующей ее мыслям и произносит:

– Да, да… А мы, вообразите, только добились такой кухарки, которая делает отличный квас. Сделала она нам бочку, и теперь, вследствие холеры, приходится это все бросить.

– Вот-вот… – подхватывает дама в ватерпруфе. – Это-то и обидно. А у нас в саду на даче, как назло, более десятка кустов черной смородины и кусты переполнены ягодами. Мой муж сказал уже дворнику, чтоб тот оборвал их.

– И хорошо сделал.

– Да как же… Дети наесться могут. Дети ведь не разбирают. Они и сырые ягоды едят. Вот теперь еду в Петербург купить фланели и тесемок на набрюшники, да кстати холерную аптечку куплю.

– Да неужели у вас от прошлых годов не осталась аптечка?

– Вообразите, нет. Гофманские капли дети на сахаре выпили, соляную кислоту муж в прошлом году всю до капли выпил, мятная настойка пошла зимой в водку, а касторовое масло я себе на голову вместо помады вымазала. Помилуйте, ведь уж думали, что все кончено. В прошлом году так и говорили, что только на два лета, ан нет, теперь оказывается, что надо третье лето. И не понимаю я, чего санитарные врачи смотрят! Дезинфекцию оставили – вот она опять к нам и забралась. Куплю также четверть ведра карболовки. Наш дачный хозяин – идиот какой-то, и когда мы ему стали говорить, отвечает, что со стороны полиции еще приказания не было, чтобы прыскать. Ах, как это неприятно, как это неприятно! Только что начали купаться – и вдруг…

– Нам еще неприятнее. Мы для кваса купили бочонок, ушат – и куда теперь все это? А мы даже еще и ботвинью не ели, дожидаемся, когда лососина подешевеет.

– И мы не ели. Помилуйте, лососина – шесть гривен фунт. И как рано началась!

– Да, да… В прошлом году началась в конце июля, в третьем году в половине августа, а тут вдруг в июне, когда еще даже овощи не успели созреть. В те года мы все-таки успели кое-чего поесть до холеры, а нынче в июне…

Дамы покачали головами и умолкли. Через несколько времени дама с буфами до ушей спросила даму в шляпке с рогами из перьев:

– А как вы думаете, на велосипеде вредно во время холеры кататься?

– Да конечно же… Во время холеры все вредно.

– Ну, вот подите! А я своему старшему сыну купила велосипед в рассрочку. Бочка для кваса, велосипед, ушат – все это надо бросить.

– Да как же… Одно бросить, а другим обзаводиться. Ведь уж вот набрюшников нет, аптеки нет, все брошюры о том, как надо вести себя во время холеры, у нас пропали.

К дамам наклоняется усатый господин в пальто крылатке и форменной чиновничьей фуражке.

– Вы изволите о холере?

– О холере. Третьего дня муж читает, и меня, верите, как громом поразило, – отвечает дама в синем ватерпруфе. – Ведь уж, как хотите, в Кронштадте, это значит, все равно что у нас. Но что обидно – это то, что третье лето придется грибов не есть.

– Ну, отчего же? В умеренном количестве все можно есть, – замечает усатый господин. – Ведь и грибы… Проварите вы их основательно, потом прожарите, а для удобосварения рюмку водки…

– Да ведь какая же водка дамам…

– В эпидемию, я так считаю, пола нет. Тут дама или мужчина – все равно. Да, наконец, зачем в данных случаях вы смотрите на водку как на водку? Смотрите как на лекарство, как на гигиеническую меру. Моя жена в холерное время всегда вместе со мной водку пьет. А коньяк? Коньяк ведь уж прямо прописывается врачами как гигиеническая мера, а коньяк – та же водка. А только я вот что думаю: в нынешнем году холера уж не будет иметь надлежащего успеха.

– Отчего?

– Да оттого, что к ней уже успели за два года привыкнуть, она сделалась обыкновенною обычною болезнью.

– И вы то же самое? Ну, мысли!

– Мысли самые верные. К тому же, как оказывается, она почти не трогает интеллигентные классы. Пейте прокипяченную воду, не кушайте соленой рыбы…

– А разве это приятно, чтобы в рыбе себе отказывать? – спрашивает дама с буфами выше ушей. – Вот соленую-то рыбу я только и люблю. Для нее-то мы только и квас сделали, чтоб с ней ботвинью есть, а вот теперь оказывается… Эх, обидно. Скажите, пожалуйста, сколько вы будете брать фланели на каждый набрюшник? – обращается она, понизив голос, к даме в ватерпруфе.

– Да видите, ежели взять взрослый живот… Конечно, живот моего мужа в пример идти не может, ему надо двойное количество фланели. Но ежели взять обыкновенный живот…

Дамы начинают разговаривать тихо. Поезд подходит к дачной платформе, убавляет ход и наконец останавливается.

Дачный жених

I