– Вот черт возьми, – размышляла она, поворачиваясь перед трюмо, где была видна и сама, и ее девушка. – Вот если бы у меня было такое лицо, как у Марфуши! Какая прелесть, – даже страшная: Митрофан мой уж этой не соблазнится; а между тем сколько в ней внушительного.
– Марфа! ты очень не любишь господ?
– Отчего же-с?
– Ну, “отчего же-с?” Так, просто ни отчего. За что тебе любить их?
Девушка была в затруднении.
– Что они тебе хорошего сделали?
– Хорошего ничего-с.
– Ну и “ничего-с”, и значит, не любишь, а пожалуйста, не говори ты этак: “отчего же-с”, “ничего-с” – говори просто “отчего”, “ничего”. Понимаешь?
– Понимаю-с.
– Вот и эта: “понимаю-с”. Говори просто “понимаю”.
– Да зачем так, сударыня?
– Зачем? Затем, что я так хочу.
– Слушаю-с.
– “Слушаю-с”. Я сейчас только сказала: говори просто “слушаю и понимаю”.
– Слушаю и понимаю; ну только мне этак, сударыня, трудно.
– Трудно? Зато после будет легко. Все так будут говорить. Слышишь?
– Слышу-с.
– “Слышу-с”… Дура! Я прогоню тебя, если ты мне еще так ответишь. Просто “слышу”, и ничего больше. Господ никаких не будет; понимаешь ты это? не будет вовсе! Поняла? Ну, если поняла, иди вон и пошли ко мне Ермошку!
Бизюкина была совершенно довольна своей распорядительностью.
– Им комната, – размышляла она, – прелестная, совершенно как им следует; зала ничего; гостиная теперь без занавес и без бронзы тоже ничего, да и, впрочем, что же… ведь это же комната для всех, так ее совсем нельзя облупить; а моя спальня… Ну уж это пусть извинят: я так привыкла, чтоб там все было, что есть!.. Теперь еще одно, чтоб здесь… чтоб здесь школу… Эй! Эй, Ермошка!
Явившемуся Ермошке Бизюкина дала десять медных пятачков и велела зазвать к ней с улицы, сколько он может, девочек и мальчишек, сказав каждому из них, что они у нее получат еще по другому пятаку.
Ермошка вернулся минут через десять в сопровождении целой гурьбы полунагих уличных ребятишек. Бизюкина оделила их пятаками и, посадив их на диваны в мужнином кабинете, сказала:
– Я вас буду учить. Хорошо?
Ребятишки подергали носами и прошипели:
– Ну дак што ж!
– Хотите учиться?
– Да ладно, – отвечали, поскабливая ногтями бока, ребятишки.
– Ну так теперь валяйте за мною и кто первый выучит, тому пятиалтынный!
– А мы в книжку не умеем читать, – отозвался мальчик посмышленее прочих.
– Песню учить будете, а не книжку.
– Ну, ладно; будем песню.
– Ермошка, иди и ты садись рядом.
Ермошка сел на краек и застенчиво закрыл рот рукою.
– Ну, теперь валяйте за мною!
– Ну что же, мы будем.
– Валяйте.
Как идет млад кузнец да из кузницы.
Дети кое-как через пятое в десятое повторили.
– “Слава!” – воскликнула Бизюкина.
– “Слава”, – повторили дети.
Под полой три ножа да три острых несет. Слава!
Дети опять повторили.
Как и первый-то нож про бояр, про вельмож. Слава!
Дети повторяли.
А второй-то ли нож про попов, про святош. Слава!
Дети голосили за Данкой зычней и зычней.
– Теперь:
Третий нож навострим…
Но только что Данка успела продиктовать своим ученикам “третий нож навострим”, как Ермошка вскочил с дивана, приподнял вверх голову и, взглянув в окно, вскрикнул:
– Сударыня, гости!