Проклятая усадьба

– Нет, я вообще ничего не слышала, – уверенно ответила Марина.

– Прямо совсем ничего?

– Нет, я, например, кое-что слышал, – отвечал Никита. – Как раз перед тем, как хлопнуло, я слышал музыку.

– Музыку? Какую? Откуда?

– Это была какая-то классика, – отвечал повар. – Я не настолько разбираюсь, но… Может быть, Бетховен… А доносилось это откуда-то со второго этажа. Видимо, там у кого-то окно было открыто.

– А Кононова не видели, когда он выходил из дома?

И вновь они переглянулись и дружно покачали головами.

– А скажите вот какую вещь, – не отставал Гуров. – Аркадий Ильич здесь за кем-нибудь ухаживал?

И, по лицу Марины увидев, что ей есть что сказать, но говорить не хочется, добавил:

– Давай-давай, рассказывай. Теперь это уже не сплетня, а важная информация.

– Ну, он за Наташей ходил, – нехотя призналась Марина.

– За какой Наташей?

– Я ее фамилии не знаю… Ну, такая, красавица, подруга этого артиста, Синицына.

– Вот как? И как красавица воспринимала эти ухаживания?

– Мне кажется, ей нравилось. Хотя ничего определенного сказать не могу, это уже будет сплетня.

– Что ж, спасибо за информацию, – сказал Гуров, отодвигая от себя пустую тарелку. – И за картошку тоже спасибо. Пойду еще погуляю.

Однако, выйдя из кухни, он направился не в парк, а свернул в узкий коридор на первом этаже, который вел к комнатам прислуги. Он еще когда гостил в усадьбе, изучил расположение комнат в доме и знал, кто где живет. Сыщик прошел мимо нескольких дверей и остановился перед дверью, которая вела в комнату второй горничной, Елены. Он постучал, услышал за дверью шаги. Дверь открылась. Перед сыщиком стояла высокая девушка с золотистыми волосами, тщательно уложенными. Она с удивлением смотрела на Гурова.

– Может, разрешите мне войти? – спросил сыщик. – Нам надо побеседовать.

– Интересно, о чем? – надменным тоном произнесла Елена.

– Не о чем, а о ком, – ответил Гуров. – Об Андрее. Ему грозит большая беда. И во многом – из-за тебя.

– Из-за меня?! – воскликнула девушка, распахивая дверь. От ее спокойствия не осталось и следа. – Но почему?

– Сейчас объясню, – обещал Гуров, входя в комнату.

Глава 6

Это была самая обычная комната для прислуги: минимум места, минимум мебели. Отличием от других подобных комнат, виденных Гуровым, было большое количество фотографий хозяйки, сделанных в разных ракурсах, позах и нарядах (а иногда и без наряда). Они висели на стенах, стояли на столике и даже на подоконнике. А еще в комнате имелось несколько зеркал. Видно было, что Елене Локшиной нравится видеть свое изображение, живое или застывшее.

– Да, Андрею грозит беда, – повторил Гуров, усаживаясь на единственный стул, имевшийся в комнате. – Он продолжает врать следствию, запутывается в этом вранье. Пока следователь не считает его соучастником преступления, но поскольку Андрей упорно не говорит, что делал в ту ночь, следствие может изменить свою позицию.

– Но мне говорили… Сергей Григорьевич мне говорил, что Андрея скоро отпустят! – воскликнула девушка.

Поскольку сесть было некуда, она осталась стоять. Но стояла она тоже не совсем обычно: одну ногу поставила на скамеечку, руку уперла в бок – получалось, что она словно позировала для очередной фотографии.

– Сергей Григорьевич – это адвокат?

– Ну да! Он вчера видел Андрея, потом позвонил мне по его просьбе и сказал, что его скоро отпустят!

– Да, мне прокурор тоже так говорил, – кивнул Гуров. – Но чтобы отпустить Андрея и переквалифицировать его из обвиняемого в свидетеля, им нужно иметь хоть какую-то картину его поведения в ту ночь. А ее нет. Он все врет. И я знаю почему: тебя выгораживает. Он не хочет признаться, что ты тоже была там, за этими кустами.

– Я?! – драматически воскликнула Лена. – Кто это вам сказал? Бред полный!

– Мне это никто не говорил, – спокойно ответил Гуров.

Вообще, чем драматичней восклицала девушка, чем сильнее она волновалась, тем спокойней становился сыщик. Он твердо знал, что находится на верном пути.

– Мне этого никто не говорил, – повторил он. – Но у меня есть глаза, и я кое-что увидел там, на этой площадке. И рядом с ней.

– Что же вы там увидели, интересно? – издевательски усмехнулась горничная. – Два дня прошло, никаких следов уже нет.

– Ошибаешься. На самой площадке следов и правда нет. Но когда прозвучал выстрел, ты захотела посмотреть, что это такое, и шагнула в сторону, в кусты. А там земля сырая. И твоя шпилька там отлично отпечаталась. Оперативники просто не стали смотреть там, в стороне. А я посмотрел. Есть и еще кое-какие признаки. Вас видел один человек, как вы туда шли. Так что я могу прямо сейчас идти к следователю и рассказать ему, как было дело. Но не хочу. Я хочу, чтобы сначала ты сама мне все рассказала.

Закончив этот монолог, Гуров посмотрел на Лену. Посмотрел с некоторой скукой, как смотрят на давно известный и уже порядком надоевший предмет. На самом деле он блефовал. Никакого свидетеля, который бы видел в ночь убийства Андрея Вдовина в обнимку с Еленой, у него не было. Как не было и отпечатка шпильки в кустах. Но Гуров знал, твердо знал, что все именно так и было – они были там вдвоем, они слышали выстрел, – и потому был так уверен в себе. А еще он был уверен, что самовлюбленная Лена не выдержит давления и все ему расскажет. Он видел много людей такого сорта и знал, что они податливы.

И эта его уверенность принесла плоды. Холеное личико Елены Локшиной вдруг расплылось, на глазах выступили слезы. Еще секунда – и она свалилась на кровать, рыдая и закрывая лицо руками.

– Да, я была! – простонала она. – Мы были! Хотели погулять, подышать, прежде чем к нему идти…

– И что вы там делали? Дышали?

– Ну, целовались, конечно…

– А почему там, а не в гроте? Там же удобнее. И скамья есть…

– Да мы туда и хотели идти. Но услышали, что там уже кто-то есть.

– Там разговаривали?

– Нет, там один человек был. Ну, не знаю, может, и не один – мы ведь близко не подходили. Просто мы услышали, как там кто-то ходит. Не говорит, только напевает что-то под нос. Мы поняли, что один.

– А вы поняли, кто именно там был?

– Нет. Но напевал что-то древнее, нудятину какую-то. Типа «звездочка моя ясная», что-то вроде. Короче, Андрей сразу определил, что это кто-то из стариков. Сургучев, или Кононов, или вы…

– О, и меня подозревали! Значит, вы поняли, что место занято, и остановились за кустами. А потом?

– Что потом?

– Долго так стояли, по соседству?