Уголовный шкаф

– Это ты приготовил для распространения?

– Да, необходимо передать в районные отделы полиции, в линейные отделы на транспорте, таможенникам. Не исключено, что они начнут уплывать от нас за границу. Стоят они, если не врет Гафанович, целое состояние. Тут и каратность, и историческая ценность раритетов. Письмо за твоей подписью я подготовил. Оно у секретаря.

– Хорошо, я посмотрю, – кивнул Орлов. – Еще что?

– Еще по нашим уголовникам. Борис Кушнарев по кличке Кусок, который каким-то образом связан с разыскиваемыми нами украшениями, замечен в тесной связи с еще двумя уголовниками. Это некто Самарин Игорь по кличке Самурай и Армен Хандулян по кличке Ходуля. Что их объединяет, пока неясно, мы ведем наблюдение оперативными силами.

– А что тебя смущает в их отношениях? – откинулся Орлов на спинку кресла. – Поясни.

– Не смущает, а заставляет сделать определенные выводы. И Ходуля, и Самурай, и Кусок никогда не отбывали наказания в одной и той же колонии. Я проверял по личным делам. По срокам они тоже не совпадают, так что на пересылке не могли встретиться и покорешиться. Это два. И третье, они живут в разных районах и не в пределах прямых маршрутов транспорта. Случайность знакомства сводится к минимуму, хотя и возможна. Они не мажоры и по ночным клубам не шарахаются.

Орлов поморщился и посмотрел на Гурова с иронией.

– Удивляюсь я тебе, Лев Иванович. Интеллигентный человек, а как начнешь иногда переходить на жаргон или сеять их словечками, то и смех, и грех.

– Извини, увлекаюсь, – усмехнулся Гуров и снова стал серьезным. – Так вот. Исходя из изложенного и в условиях ограниченного времени наблюдения за этой троицей, я могу сделать вывод, что их объединяет какое-то общее дело. Дело криминальное. Ведь ни один из них нигде не работает. И с учетом того, что Кусок засветился возле старинных ювелирных изделий, которые ему не по статусу и которые в его среде просто так появиться не могут, я делаю вывод, что это группа. ОПГ. План по разработке и разобщению завтра представит оперативник из МУРа.

– Хорошо, убедил, – одобрительно улыбнулся Орлов. – Кто такой этот Копыто, ты установил?

– Нет. Пока не установил. Есть основания полагать, что эта личность есть криминальный эксперт по драгоценностям, связанный с различными аферами и контрабандой. Не исключено, что его хорошо знают, но под другой личиной в нормальном экспертном сообществе. В любом случае разрабатывать обе эти среды нужно параллельно. Попробую отследить возможный путь драгоценностей из дома этой Брыкаловой. Но думаю, что это у меня не особенно получится. У историков не получилось, а уж у меня-то со моими историческими познаниями и подавно.

– Значит, хочешь еще и историческую загадку исчезновения коллекции Брыкаловой найти? – с сомнением покачал головой генерал.

– Видишь ли, Петр. – Гуров задумчиво почесал бровь. – Я думаю, что достаточно будет для начала понять, криминальным ли путем утекли цацки у старой купчихи. Если она просто спустила их через ломбард или ювелиров, то это нормально. Коллекция разобщена и разошлась законным путем по разным рукам. А вот если она исчезла, если возникнут подозрения, что коллекция похищена, украдена, спрятана, черт бы ее побрал, тогда криминальный след с тех времен просто всплыл во временах наших. И надо иметь представление, каким образом он всплыл.

– Ну в принципе я с тобой согласен.

Глава 3

Гуров помог жене надеть плащ и снял с вешалки свою летнюю куртку. Маша выглядела чуть виноватой, но храбро кинулась в атаку.

– Ну не смотри ты на меня так, – потребовала она от мужа. – Она же, в конце концов, моя подруга. А если все делать только так, как хочется самой себе, и иногда не идти на поводу у подруг, то скоро станешь одинокой, занудливой старой актриской, которая ни с кем не общается, не имеет подруг, а имеет сварливый характер.

Гуров улыбнулся, глядя на Марию с терпеливым ожиданием.

– Ты так на меня смотришь, как будто я уже стала сварливой и занудливой… – начала было Маша, сделав мгновенно большие глаза.

Лев Иванович сгреб ее в охапку, прижал к груди и прижался лицом к волосам.

– Какая ни есть, а моя! – тихо сказал он ей в ухо. – Ну дождь, ну неохота, ну терпеть я эту твою Виолу не могу. Но я же иду из?за тебя. И ты, моя дорогая актриса, сейчас, по-моему, уговариваешь не меня, а саму себя. Решили, значит, поехали!

В этот момент телефон Гурова пропиликал, сообщая о том, что пришло СМС-сообщение. Достав телефон, Лев Иванович прочитал сообщение и многозначительно потряс телефоном.

– Черный «Опель», номер 373. Так что пошли, такси подано.

В машине Марию понесло на кулинарную тему. Она положила голову на плечо Гурова и, глядя в окно, рассказывала о том, какой у них будет стол 10 ноября – на День сотрудников органов внутренних дел. Его частенько и Гуров, и Крячко, и Орлов именовали в своем кругу Днем милиции и первый тост поднимали всегда именно такой. Сейчас, в разгар лета, до ноября было еще далеко, и Гуров понимал так, что Марии надоели их театральные склоки и сплетни. А ей в гостях у Виолы еще предстоит в них окунуться.

Дверь открыл высокий крупный парень в возрасте чуть меньше тридцати лет. Это был сын Виолы Вадик.

– Ой, здравствуйте, Мария, – расплылся Вадим. – Лев Иванович! Заходите, я сейчас маму позову.

Звать Виолу не пришлось. Она заявилась в роскошном шелковом халате и с трубкой телефона возле уха. Сведя брови к переносице, она призывно махнула рукой и снова удалилась, с кем-то с жаром споря по поводу какой-то концепции. Вадим многозначительно развел руками и позвал всех в гостиную.

Шкаф стоял у свободной стены слева от окна, куда на него не попадут прямые солнечные лучи. Величественный, сложной мебельной архитектуры, с колоннами и виньетками мягкого светло-коричневого цвета, он создавал иллюзию старого почтенного гостя, явившегося и занявшего почетное место для обозрения всех присутствующих. Именно он обозревал, а не его обозревали люди, это превосходство чувствовалось.

– Хорош, правда? – Маша обернулась к мужу. – Красавец.

– Да, солидная конструкция, – поддержал ее Лев Иванович. – Я представляю, насколько серьезные дизайнерские изменения придется вносить в интерьер квартиры. Этому монстру…

Гуров поперхнулся, потому что Мария чувствительно двинула его локтем под ребро и мягко улыбнулась Вадиму.

– Вадик, он совершенен! Твоя мама просто молодец, что решилась на эту покупку.

– Вот и я об этом все время говорю, – защебетала появившаяся в комнате Виола. – Это называется прикоснуться к вечности, это как приобщение к величайшей тайне мироздания, как к уснувшему дыханию гения. Красота – она вечна, и, приобщившись к ней, ты эту вечность ощутишь, пропустишь через свое Я!

– А вечность-то, – тихо хмыкнул Гуров, – с грязными потеками бытия.

– Да, а что это? – тут же громко стала интересоваться Мария, подойдя к шкафу с правого бока.

Стараясь соблюдать внешние приличия и поддерживать темы, которые поднимает его жена, Гуров последовал за ней осматривать новый шкаф. То, что он увидел, разочаровало его. Собственно, не только шкаф, оказавшийся с такими дефектами, но и сама Виола, купившая его. Верхняя часть боковой стенки шкафа потемнела. Отчетливо были видны потеки какой-то жидкости. Лак в этих местах потемнел, стал шелушиться, местами дерево обнажилось и тоже стало темнеть.

– Ой, вы не смотрите на это, – подлетела Виола и любовно погладила свое приобретение. – Понимаете, я его потому и смогла дешево купить, что он чуть испорчен. Вон Машка видела, я ей показывала еще в комиссионке. Но это же мелочи, согласитесь? Это все можно очистить и снова покрасить. Или что там с ними делают.

– Боюсь, то, что с ними в таких случаях делают, называется реставрацией, – вставил Гуров.

– Да фиг с ними, – немножко натянуто улыбнулась Виола. – Пусть так называется. Главное ведь, что можно… почистить… покрасить…

– Да, тут проблема, – сказал подошедший Вадик и потрогал ногтем поврежденный участок. – Вы маму не слушайте, это она сама себя успокаивает. Я сейчас ищу реставраторов мебели, кто бы мог взяться за это. Оказалось, что все не так просто. Нужно знать породу древесины, желательно ее возраст. Нужно знать тип лака, технологию нанесения, тип грунтовки. И все нужно потом подбирать по аналогии. И учитывать современные факторы. Влажность древесины была в момент изготовления одна. Сейчас она другая, условия для сушки нужно соблюсти, учесть влажность все той же древесины….

Гуров с интересом посмотрел на парня. Кажется, он уже злился на мать, что она притащила домой не шкаф, а сплошную большую проблему. И кажется, он уже изучил этот вопрос. Парень с серьезным подходом к решению текущих задач.

– А ты, я смотрю, неплохо разбираешься в вопросах реставрации мебели, – Гуров похлопал Вадика по плечу. – Не думал приобрести вторую специальность?

– Да она как бы и не очень вторая, – пожал плечами Вадим. – Я же вообще-то мебельщик. У меня свой цех по производству корпусной мебели на заказ. Делаем по стандарту и немного дизайнерской из массива или ДСП. У меня и сушка есть, и покрасочная камера.

– Ну, значит, ты в теме, – засмеялась Мария, отходя на пару шагов назад и любуясь шкафом. – Виола, а твой дизайнер уже какие-то наметки по новому интерьеру сделал?

– Ой, Маш, он мне эскизы вчера переслал! Идем.

Гуров проводил жену взглядом и решил, что беседа с сыном хозяйки на тему дорогого приобретения – причина вполне уважительная, чтобы не идти следом за дамами и не слушать вздохов и восторгов Виолы.

– И со многими реставраторами ты уже познакомился? – спросил Гуров Вадима.

– А их и не так много, Лев Иванович. Я и в музей даже ездил, откуда его в комиссионку сдавали как испорченный экспонат. И так узнавал по знакомым.

– В Пушкинский? – рассеянно спросил Гуров, борясь с зевотой.

– Нет, это новый филиал их. Аж за МКАД.