Уголовный шкаф

– Ну, прости, прости. – Мария церемонно приложилась щекой к щеке подруги, потом ко второй. – Ты же знаешь, что пробки повсюду. Ну, показывай свое сокровище.

Мария к подруге относилась снисходительно. Она скорее забавляла ее своими манерами и своим стилем жизни. Хотя и в глубине души Виола была женщиной доброй, и подругой она была верной тому, кто дружил с ней искренне.

Виола подхватила Марию под руку и буквально потащила к магазину, непрерывно щебеча и воркуя:

– Ты не представляешь, Мари, что это за чудо. Он стоял в запасниках филиала Пушкинского музея, стоял очень много лет. Я даже не представляю, почему! Это такое чудо! Ты же знаешь, как у нас чиновники могут испортить любую хорошую идею, если им дать волю. Филиал новый, его только-только передали под крыло Пушкинскому, потому что он территориально теперь вошел в границы Москвы. Ты же знаешь, что у нас недавно снова расширили эти границы… Скоро Москва станет шире Московской области! Классная шутка, да? Это мой Вадик откуда-то принес.

Мария слушала и улыбалась болтовне подруги. Виола умела скакать с темы на тему в разговоре и снова возвращаться к изначальной в нужный момент. Она как будто наслаждалась лирическими отступлениями в разговоре. Она вообще жила так, как будто наслаждалась жизнью. Редкое и удивительное качество.

Обширные недра антикварного магазина приняли в себя подруг, окутав их атмосферой старины, благоговейной тишины и запахами старых гобеленов, мебели, тусклого блеска позолоты и начищенной бронзы. Даже Виола стала говорить чуть тише. Правда, она не упускала возможности осмотреть себя в зеркалах, подбирая животик и расправляя при ходьбе плечики. Мужчина у окна, рассматривавший со своей дамой бюро XIX века, чуть не свернул шею, глядя вслед красному костюмчику Виолы с глубоким вырезом впереди и высоким разрезом сзади, открывавшим ее пухлые бедра.

– Мадам? – Худощавый парень в больших очках с бейджиком продавца магазина, видимо, знал Виолу прекрасно и давно усвоил стиль общения с ней. – Ваш шкаф ждет вас. Я бы сказал, что он скучал!

– Ой, Володя, – Виола грациозно взмахнула кистью, – вы скажете тоже. Ну, проводите же нас к нашему сокровищу!

Мария улыбнулась этому маленькому театрализованному представлению. Что делать, Виола любила и умела устраивать вокруг себя вот такие маленькие спектакли с собой в центре. Она шла за подругой и продавцом Володей среди старинной мебели и предметов интерьера, расставленных на столах, тумбах и просто на полу, если им не было предназначено висеть под потолком.

Шкаф обнаружился в самом дальнем углу торгового зала, возле двери, ведущей в служебное помещение. Сооружение в трех уровнях из темного дерева выглядело солидно и несколько тяжеловато. Но, глядя на плавные изгибы формы, сложный рисунок резьбы, обилие архитектурных элементов, в памяти сразу всплывало знакомое когда-то слово «барокко». Шкаф впечатлял. Он был монументален. Он вполне мог вписаться в современный интерьер, стилизованный под европейское барокко. Интересно, подумала Мария, а ведь Виола ни словом не обмолвилась, что собирается делать в квартире ремонт. Не в ее вкусе ставить такие шкафы на фоне флизелиновых обоев и дверей типа «канадка». Темнит что-то подруга! Тем более что этот шкаф, если она не врет и если он и правда из запасников музея, стоить должен как вся ее квартира.

– Вот ваше сокровище, – ловко выхватив из бокового кармана пиджака тонкие хлопчатобумажные перчатки, заявил продавец. – Вы помните наши правила? Пока это экспонат, прикасаться к нему можно только в перчатках.

– Ах, – элегантно взмахнула ручкой Виола, – мне не терпится привезти его домой и трогать там сколько хочется. А здесь…

– А сколько он стоит? – перебила подругу Мария и решительно взяла из руки продавца перчатки. – Если это и правда восемнадцатый век, то стоить он должен очень много.

– Прошу вас, – повел рукой Владимир, приглашая обойти шкаф и взглянуть на него с другого бока. – Во-первых, это конец восемнадцатого века. А во-вторых, увы, изделие попорчено. Взгляните. Не самое видное место, но все же. Говорят, что если гниль в дереве завелась, то остановить ее разлагающее действие уже невозможно. Санации не помогают.

Мария увидела, что верхняя часть правого блока и задней части в самом деле испорчены. Видимо, не одну неделю, а может, и месяц вода капала на эту часть шкафа. Вода, видимо, грязная. Лаковое покрытие потемнело, на стыках деталей появились темные пятна. Было очевидно, что разложение древесины пошло уже вглубь. Странно, что в музее изделие восемнадцатого века хранилось в таких условиях. Хотя если Виола говорит, что шкаф попал в филиал из вновь зачисленного в структуру районного музея, то все возможно.

– Вот смотри, Маша. – Виола гордо взирала на шкаф блестевшими от восторга глазами. – Это чудо встанет в гостиной. Сейчас один мой хороший знакомый дизайнер прикидывает интерьеры под этот шкаф. А Вадик сказал, что он все эти пятна починит легко. Хочешь посмотреть его внутри?

Мария, уже успев надеть на одну руку перчатку, провела по поверхности дверки рукой. Потом потянула за ручку. Дверца открылась без скрипа, и в лицо пахнуло специфическим запахом. Мария мысленно назвала его запахом веков, потому что это было первое, что пришло ей в голову. Сколько поколений владели этим чудом мебельной архитектуры, сколько всего разного тут хранилось за эти столетия. И все оставляло свой запах, все впитывалось внутренними стенками. Но большей частью шкаф, видимо, сохранил запах натуральной пропитки, которой была обработана древесина. Никакой химии, все только настоящее, природное.

– Да, красиво и надежно делали тогда, – с улыбкой отметила Мария. – Действительно на века!

– Произведение искусства, – подал голос продавец Володя, напомнив о своем присутствии. – Так когда вы его будете оплачивать и забирать? Мы, видите ли, не можем держать приобретенный или просто отложенный товар достаточно долго. По закону…

– Уймись, Вова! – вдруг сменила интонации Виола, перейдя на вульгарный тон. Она двумя пальцами вытянула из клача пластиковую банковскую карточку. – Оплачивать будем прямо сейчас!

Лев Иванович Гуров уселся за столом для совещаний на свое привычное место у окна. Ежедневные планерки у генерала Орлова были привычными. Порядок рассмотрения вопросов, заслушивания отчетов и докладов, постановка задач – все это не менялось с годами. Старый друг Петр Николаевич Орлов любил во всем порядок, методичность. И стиль проведения ежедневных утренних совещаний оставался прежним. Менялся только сам генерал Орлов, не щадили годы старого товарища.

Да и что говорить об Орлове. И сам Гуров, и давний напарник и друг Станислав Крячко тоже уже не мальчики. Сколько за эти годы молодых офицеров выросло в стенах Главка уголовного розыска на глазах матерых сыщиков Гурова и Крячко. Напарники сработались так, что понимали друг друга с полуслова. А иногда по одному взгляду. И когда они работали, то не задумывались о том, насколько сблизили их жизнь и служба. Понимали они это, когда обстоятельства их разлучали. Как сейчас вот. И сразу чего-то не хватает, сразу какой-то дискомфорт, ощущение неуютности.

Гуров покосился на пустой стул Крячко. Этот взгляд не укрылся от генерала Орлова.

– Ты, Лев Иванович, не страдай и вздохами молодых сотрудников не расслабляй. Твой напарник убыл на заслуженный отдых в отпуск, ты сам через неделю отправишься уплотнять телом песок юных пляжей. А пока ты здесь, я хотел тебя попросить взять на контроль одно дело. Прошу внимания, товарищи офицеры!

Выросший было в кабинете гул голосов присутствующих офицеров, взявшихся обсуждать летний отпуск, мгновенно стих. Орлов недовольно обвел взглядом подчиненных и нацепил на нос очки.

– Прошу всех собраться. Что вы в самом деле, как школьники в преддверии летних каникул, все в окна таращитесь. Итак! По имеющимся на сегодняшний день сведениям, в Москве на «черном рынке» появились ювелирные изделия, имеющие историческую и культурную ценность. Предположительно изготовленные в восемнадцатом веке.

– Когда? – не удержался от возгласа Гуров. – Прошу прощения, Петр Николаевич, но просто такого рода сведения не из пальца высасывают. Что, есть серьезные основания полагать, что изделия действительно такой древности?

– Я понимаю, Лев Иванович. – Орлов снял с носа очки, отложил их в сторону и потер переносицу. – К сожалению, утверждение всего лишь голословное. Так утверждала некая личность, пытавшаяся продать эти изделия. Возможно, что это чистейшая ложь, а возможно, и нет. Дело в том, что предлагали изделия людям, которые кое-что понимают в драгоценностях.

– Ну да, – согласился Гуров. – Человек знал, на кого выходить с предложением, он знал, где их искать, он понимал, что обращается к людям, которые все-таки эксперты в этих вопросах. И он понимал, что его легко уличат во лжи. Или полагал, что сможет убедить посредников.

– Ну, вот ты на все вопросы сам и ответил, – улыбнулся Орлов. – Мне тоже показалось с самого начала, что основания для беспокойства есть. Займись, Лев Иванович, этим делом. Я передам тебе все имеющиеся материалы. Там, кстати, есть и описания двух изделий, которые пытались продать.

Вернувшись в кабинет после планерки, Лев Иванович уселся на свой любимый диван, бросив бумаги на журнальный столик, и заложил руки за голову. Итак, прежде чем знакомиться с материалами, неплохо было бы понять, почувствовать, проанализировать первичную информацию. Как правило, первое впечатление оказывается верным. Это в том случае, если у тебя за плечами огромный опыт оперативно-разыскной работы. Опыт есть. Впечатление есть.

Мнение генерала Орлова тоже многое значит и вес имеет. Петр не вчера пришел в розыск. Когда капитан Гуров познакомился с подполковником Орловым? Давно, еще в советские времена, еще во время работы в МУРе. Петр ас, матерый сыскарь! Его интуиция никогда не подводит. И третье, драгоценности, имеющие такую ценность, буквально историческую, не каждый день появляются на «черном рынке». Тоже плюс к тому, что дело важное. Минус один – в ориентировках напрочь отсутствуют сведения о похищенных драгоценностях такого возраста. Это серьезная коллекция, по Главку обязательно прошло бы. А Гуров такого не помнил.

Итак, сведения… Гуров взял в руки листы бумаги. Ага, оперативная информация. Гуров усмехнулся. Естественно. Только вот спрашивать, а конкретно от кого или откуда получена информация, в уголовном розыске не принято. Даже лучшими друзьями не принято. Агентурная работа и все ее тонкости и правила – это святое. Если Петр промолчал об источнике или о ситуации, которая дала такую информацию, значит, эти сведения ничего не решают.

А вот это интересно. Описание внешности продавца. И никаких воровских кличек. Представился Геннадием. Имя явно вымышленное, как полагает источник. Еще бы знать, почему он такие выводы сделал. Ну, ему виднее. А источник, видимо, в ювелирном деле кое-что понимает. Интересно, а он сам почему Петра не проконсультировал по драгоценностям? Ага, Гуров сам себе кивнул. Ясно. Квалификация источника невелика в этом деле. Знает, как определить пробу и состав золота, подлинность камня, но не более. А рисунок ничего! Приличный.

Гуров отвел руку и посмотрел на карандашный рисунок двух изделий – серьги и колье. Серьги, если они были сделаны из золота, выглядели тяжелыми. Такие серьги женщина весь день не проносит. Выдержать три или четыре часа на балу или во время официального приема – это, наверное, предел возможности и терпения. Замок, подвеска, удерживающая три плетеные золотые нити, ниже планка, на которой удерживаются еще четыре нити. И на каждой из восьми нитей, включая основную, по несколько камней. Каких, агент не написал.

Колье тоже впечатляло своей массивностью, но в то же время и художественной сложностью. Если рисовавший вот это не наврал. Нет, чувствовалось, что это не фантазия дилетанта. Сетка из плетеных тяжелых золотых нитей с камнями. И все это великолепие связано в полукружие, которое должно было обрамлять обнаженную шею дамы и спускаться на грудь. Да, на аристократически белой груди это смотрелось бы.

Да, нужна консультация хорошего ювелира, знающего историю ювелирного дела. Узнаем, откуда растут ноги этих украшений, выйдем на след похитителей. А с чего мы взяли, что они похищены? А если законный владелец пытается их продать? А если нет? – сам себе ответил сыщик. А почему на «черном рынке»? Это же прямая дорога за границу. Нельзя, это уже национальное достояние. Ладно, будем разбираться.

Эх, отпуск, отпуск! И Маша его так ждет. Гуров вспомнил, как Мария поругалась в театре с руководством, выбивая для себя отпуск. Они уже два года не отдыхали вместе! И мечта провести хоть пару недель в бездумье и складкой неге среди пальм, горячего песка и под лучами южного солнца завораживала, манила и околдовывала. Гуров решительно отогнал расслабляющие видения и встал с дивана.

Ехать в Горчаково Гурову не хотелось. Но не хотелось терять и целые сутки. Эксперт, признанный знаток ювелирного искусства, историк Марк Борисович Гафанович, еще вчера уехал в Горчаково по приглашению местного краеведческого музея. Экспозиция музея пополнилась новыми уникальными фотографиями, сделанными в 1904 году на Дворянском собрании. На приписке, сделанной вручную на обратной стороне картона, значилось, что жених некой девицы Дубовицкой преподнес ей на помолвку купленные в Санкт-Петербурге драгоценности, изготовленные известным в Европе русским ювелиром… А вот дальше буквы стерлись. Работникам музея очень хотелось по нескольким оставшимся буквам и по внешнему виду изделий, красовавшихся на шее девицы с маленьким ротиком и очень большими выпученными глазами, установить имя того русского ювелира, что так прославился на рубеже прошлых веков не только в России, но и в Европе.

Гафановича Гуров нашел в кабинете директора музея. Старый эксперт сидел, обложившись лупами простыми и лупами с подсветками, и разглядывал старинные фотографии, делая изредка пометки в блокноте. Больше в кабинете никого не было. Директор музея предупредил московского полковника, что историк терпеть не может, когда ему мешают во время работы. Он предпочитает тишину и уединение. И если ему помешать, то можно услышать в свой адрес много нелестного. Гуров только улыбнулся в ответ. С Гафановичем он уже сталкивался дважды. В последний раз это было пару лет назад, когда старого эксперта он привлекал для консультации по одному из дел, связанных с хищением ювелирных изделий.

– Разрешите? – Гуров открыл дверь и замер на пороге.

Старик нисколько не изменился. Те же маленькие круглые глаза с собранной вокруг них в складки коричневой от старости кожей. Те же непослушные седые волосы, торчавшие вихрами на затылке. Та же капризно оттопыренная нижняя губа. Кажется, и тот же серый засаленный костюм, в котором Гафанович ходил два года назад.

– Что вам? – не отрываясь от работы и не поднимая головы, проворчал Гафанович.

– Полковник Гуров из Министерства внутренних дел, – представился сыщик. – Вот специально приехал к вам за советом, Марк Борисович.

Гуров знал слабости и особенности характера старика. И говорил он сейчас, специально подбирая слова, чтобы эксперт смилостивился и снизошел. Снизошел с удовольствием от выраженного в его адрес уважения и признания.

– Как, как вы сказали? – Эксперт вытащил из глаза ювелирную лупу и пошевелил бровями, вглядываясь в гостя. – Гуров? А! Господин полковник! Ну, как же, как же. Помню.

Ювелир отложил в сторону снимок и поднялся из?за стола довольно энергично для своего возраста. Был он невысок, сухощав и очень подвижен. Величественно и несколько комично вытягивая перед собой руку для пожатия, Гафанович пошел навстречу сыщику.

– Помнится, вы еще были женаты в те годы на очаровательной актрисе. Позвольте, как же ее звали? Ах да! Мария! Мария Строева! Весьма очаровательная женщина, красавица и большая умница!

– Ее и сейчас так зовут, – улыбнулся Гуров. – И она по-прежнему моя жена. А как здоровье вашей супруги Маргариты Гедеоновны?

– Теперь я понимаю, почему вы полковник, – рассмеялся эксперт и погрозил пальцем. – Вы умеете находить темы для разговора. Ну как я могу выпроводить вас за дверь, если вы спрашиваете о здоровье жены. Спросить еврея о здоровье близких – это значит завести долгий, теплый и доверительный разговор. После таких разговоров люди не становятся врагами и не посылают друг друга на… все четыре стороны!