Одержимый

– Лева! – прошипел откуда-то из-под руки полковник Крячко. – Наш стукач готов. Не знаю уж, что там у них за Робин Гуд, но, похоже, пуля в сердце попала. В общем, скончался Леха-Ковер, а мы остались у разбитого корыта.

– Что выросло, то выросло, – мрачно сказал Гуров. – Теперь нам с тобой главное – самим под пулю не попасть. Я это к тому, что этих брать надо во что бы то ни стало. Иначе завтра мы будем выглядеть полными дураками. Сходили, называется, на свидание!

– Я в обход! – деловито сказал Крячко, вскакивая и бросаясь вдогонку за бандитами. – А ты пока пугни их, Лева!

Он побежал куда-то в сторону, огибая сваленные в пирамиду трубы и исчез. Гуров поймал на мушку растворяющуюся в сумраке фигуру и нажал на спусковой крючок. Бабахнул выстрел. Фигура неуклюже подпрыгнула, присела и пропала из виду. Две другие бросились к ней и попытались сдвинуть ее с места. У них это получилось не сразу. Они тревожно оглядывались.

«Нападение на представителей власти, плюс убийство, скорее всего, преднамеренное – с таким букетом вам, ребята, на мой гуманизм рассчитывать нечего! – сердито подумал про себя Гуров и с осторожностью стал приближаться к беглецам. – Кто бы вы ни были, а отвечать вам придется! Обнаглели, сволочи! Хватаются за пистолет, как за коробку спичек! Но уж раз пошла такая пьянка, то режь последний огурец!»

Он уже был совсем близко от убегающих бандитов. Хотя назвать их убегающими сейчас можно было с натяжкой. Сейчас двое их них пытались сдвинуть с места третьего, который, сидя на грязном снегу, вяло отругивался и отталкивал своих спутников, потому что пуля Гурова все-таки задела его.

– Нога! Тише, говорю, нога! Ой-ей! Осторожнее, падлы!

– Какая нога, придурок! Сваливать надо! – убеждали его.

Один из убегающих, увидев, что Гуров совсем близко, запаниковал и побежал в одиночку, нырнув в здоровенную трубу, которая перегораживала половину двора. Напоследок он еще и выстрелил. Наверное, в стальной трубе он чувствовал себя в безопасности. Пуля, которую он выпустил, взвизгнула под ногами у Гурова и принялась скакать между металлических и каменных обломков, валявшихся кругом.

Другой бандит в сердцах пнул своего раненого приятеля и тоже бросился в сторону, но уже в противоположную.

– Куда, суки! Не бросайте меня! – завопил раненый, корчась на асфальте и пытаясь встать. – Да подождите же, волки, я с вами! – орал он, проявляя при этом непоследовательность: ведь он только что отказывался куда-либо идти.

Однако, несмотря на все его усилия, ноги отказывались его держать, и после нескольких безуспешных попыток устоять, бандит с руганью и воем грохнулся обратно на землю. Гуров пробежал мимо него, не обращая внимания. Этот все равно не мог далеко уйти. Нужно было догонять второго. Тот шпарил вдоль высокого забора, не смущаясь тем, что повсюду были нагромождены какие-то проржавевшие металлические узлы и трубы, о которые в любую минуту можно было переломать не только ноги, но и все остальные кости. Видимо, он знал, в каком месте есть проход в бетонной стене, и мчался сейчас к нему. Гуров оглянулся. Кроме стонущего и причитающего раненого, никого видно не было. К счастью, убегающий от Гурова человек не имел при себе огнестрельного оружия. Но у него было преимущество, которое он не собирался упускать. Бандит добежал до места, где в заборе оказалась железная калитка, рывком распахнул замерзшую скрипучую дверь и выскочил на улицу. Калитка лязгнула и закрылась перед самым носом Гурова.

Одним махом открыть ее снова не удалось, а когда Гуров вслед за бандитом выбежал на улицу, там уже никого не было. Отчаянно вертя головой, Гуров побежал в одну сторону, потом вернулся, заглянул в несколько темных углов – напрасно.

– Ушел, гадюка! – с досадой пробормотал Гуров, ударяя кулаком по твердой, как скала, стене.

Но переживать по этому поводу было некогда – будто в ответ на удар Гурова из-за забора прогремел приглушенный расстоянием выстрел. Гуров бросился обратно. Он представил себе самое скверное – беспомощного Крячко, сидящего на холодном асфальте, залитого собственной кровью...

Как это обычно бывает, страшные фантазии на деле оказались просто фантазиями. Когда Гуров вернулся на то место, откуда начал погоню, его ждали два приятных сюрприза. Раненный им в ногу бандит, заметив приближающуюся фигуру Гурова, уже издали льстиво крикнул:

– Обратите внимание, гражданин начальник, я сопротивления не оказывал! Хотя, напротив, пострадал от ментовской пули. Можно сказать, невинно. Моей вины тут вообще нету. Я просто компанию поддержать. Мне сказали, что стукач завелся и разобраться с ним надо – я и пошел. Стукачей нигде не любят, сами знаете...

Он тянул к Гурову руку, точно прокаженный, увидевший мессию. Но Гуров сейчас даже не обратил на него внимания, потому что увидел впереди силуэт друга, живого и здорового, да еще и волокущего за собой упирающегося пленника. Впрочем, упирался тот больше для проформы, желая сохранить лицо, потому что Крячко был явно сильнее и тяжелее его килограммов на двадцать пять, и к тому же уже успел надеть на бандита наручники.

– Напоследок шмальнул в меня, гад! Сморчок весенний! – с веселым негодованием сообщил Крячко. – Из трубы прямо на меня выскочил и шмальнул. Но, видать, сам так напугался, что с двух метров не попал. А я ему подножку, руку на излом, оружие на землю и самого мордой в асфальт. Главное, что улика теперь налицо – пистолетик-то я прибрал. С пальчиками, между прочим. Молодец, без перчаток работает, мороза не боится, настоящий мужик!

«Настоящий мужик», субтильного телосложения, был весьма неплохо одет и на громилу из подворотни походил мало. Но когда Гуров присмотрелся к его физиономии, то с удовлетворением понял, что в руки им попался тот, кого они, собственно, и хотели найти. Перед ним стоял Паук собственной персоной. Он был мрачен, прятал глаза и сопел.

– Ну так, – объявил Гуров. – Мы тебя искали, чтобы мирно поговорить, а ты подставился по полной программе. Человека убил, в представителей власти стрелял... Оружие, которым совершено убийство, – вот оно. Ну и что будем делать, Паук?

Поняв, что инкогнито его раскрыто, Паук не сделался разговорчивее. Он только глубоко задумался, и постепенно на лице у него все яснее обозначалось выражение глубокой досады. Похоже, он только теперь стал понимать, какого свалял дурака.

– Зачем искали-то? – наконец мрачно спросил он. – У меня с законом никаких осложнений. А насчет убийства, его еще доказать надо. Может, это самооборона была? Он меня грозился замочить. И свидетели найдутся.

– Свидетели, точно, найдутся без труда, – согласился Гуров. – Вон один сидит, а второго ты, надеюсь, сам назовешь. А то ведь совсем никаких шансов оправдаться у тебя не будет. Будет все, как я сказал. Не тешь себя пустыми надеждами.

– Ты зачем же, дурашка, Леху-Ковра пришил? – спросил Крячко, дергая Паука за воротник пальто. – Мозгов у тебя совсем нету, что ли?

– Да я что, думал, что оно вот так получится? – неожиданно зло сказал Паук. – Мне намекнули, что Ковер про меня интересуется, хотя у нас с ним никаких дел отродясь не было. Ну я и подумал, что обрезать ему язык надо. Откуда же я знал, что так оно получится? Вы бы на моем месте...

– Мы на твое место не претендуем, – усмехнулся Крячко. – Незавидное местечко. А ты бы, прежде чем делать, головой иногда думал бы. Не прикончил бы Ковра, так сейчас просто бы потолковал с нами пять минут, да домой пошел.

– Смотря о чем, – вновь мрачнея, сказал Паук.

– Ты не так давно железнодорожника одного разыскивал, – сказал Гуров. – По фамилии Трунин. Зачем?

Хмурая физиономия Паука просветлела. Этот вопрос его явно не смущал. Он не видел в нем ничего для себя опасного.

– А, так это меня один человек попросил. Мы с ним в боулинг вместе играли, пиво пили. Культурно проводили время, короче. Вот он мне и рассказал, что один мужик к его жене клинья подбивает. Ну, типа, ему часто из дома отлучаться приходится по делам, а она хвостом крутит. И вот вроде с этим хмырем. Мне, говорит, неудобно светиться, мало ли чего... Вот и попросил разузнать про его обстоятельства жизни. А чего?

– А ничего, – ответил Гуров. – Будешь нам сейчас мозги пудрить, что не знаешь, как найти этого человека? Как и где вы встречались?

– В клубе для боулинга. Но он туда уже вторую неделю не ходит, – сказал, немного подумав, Паук. – Где живет – не знаю, говорю сразу.

– Ну, Паук, держись! – тяжко вздохнув, промолвил Крячко. – Сейчас я из тебя масло жать буду. Не знает он!..

– Правда, не знаю, – быстро ответил Паук. – Но у меня есть номер его мобилы.

Глава 5

Анатолий Дмитриевич Кащеев, чиновник из отдела культуры, вернулся из столицы в Раменское около восьми часов вечера. День был воскресный, и визит Анатолия Дмитриевича в столицу носил неофициальный характер. Но вопросы он сегодня решал основополагающие, круто меняющие его судьбу и карьеру. Анатолию Дмитриевичу удалось сегодня встретиться с весьма влиятельными людьми и произвести на них самое благоприятное впечатление. Теперь вопрос о его переводе в федеральное министерство можно было считать решенным. Осталось только выполнить формальности, дождаться официального решения, но это ожидание было сладким, его можно было назвать предвкушением новой жизни. Перейти на абсолютно другой уровень существования – это не гусь чихнул. Конечно, пришлось приложить много сил, провести огромную подготовительную работу, да что там греха таить, пришлось умасливать и склонять на свою сторону массу людей, пришлось идти на всякое. Чистоплюи могут осуждать его, но по-человечески он прав. Может быть, он не сохранит ангельскую чистоту, но зато обеспечит благополучную жизнь и себе, и своим детям и внукам. Это важнее. Ангельская чистота нужна на небе, а на земле нужно кое-что попрочнее, посущественнее. Нужны деньги, возможности, перспективы, власть, недвижимость. Да мало ли о чем нужно позаботиться в этой жизни!