Доброе лицо зла

Мужчины вели неспешную и невеселую беседу.

Одним из собеседников был он, и именно тогда ему в голову пришла очень заманчивая идея. Лучше б не приходила, а теперь сделанного не воротишь, поезд ушел!

Значит, нужно максимально обезопасить себя. С двух сторон: со стороны Гурова и со стороны гм-м… его тогдашнего собеседника. А для этого один человек должен умереть, потому что только этот человек знает его истинную роль в происходящем и догадывается – может догадываться! – о его истинных целях. Этого человека придется убить, и сделать это должен он сам, не привлекая «помощников». Даже Славика, его он прибережет на крайний случай, тем более не пойдет Славик на убийство сотрудника той самой фирмы, где сам трудится. И не простого сотрудника! Тут даже прямой приказ не сработает… Придется самому. Что ж, крови он не боится, а убивать людей ему доводилось и раньше. Он сумеет соответствующим образом обставить эту смерть. И не затягивать!

Вот тогда, даже если дело провалится, можно будет обойтись минимальными потерями!

Хотя почему это оно провалится? Полковник Лев Гуров – не господь бог, а стержневая задумка по-прежнему крепка! Но что-то с Гуровым надо делать, необходимо хотя бы временно вывести его из игры. Беда в том, что полковник – ему ли не знать! – отличный сыщик. Уж если взялся за дело, то доведет его до конца, все ниточки распутает.

Из этого следует, что даже если игра выгорит, если все пойдет по плану, то можно серьезно поплатиться потом. Тем более что девчонку придется вернуть – а это какой след!

Но кто сказал, что полковник Гуров неуязвим?! Он что, Дункан Маклауд?! Много бывало таких крутых, которые нарывались на кого покруче!

Лучше бы всего, конечно, успокоить полковника Гурова раз и навсегда. Но это – из области мечтаний. Сколько раз пытались, и какие люди, да только ничего путного не получалось, как заговорен проклятый сыскарь! И сейчас навряд ли найдешь в московских криминальных кругах такого отморозка, который бы взялся за устранение Льва Гурова. Поискать исполнителя где-то на стороне, из залетных? Нет времени. И гарантии успеха, если даже найдешь, тоже нет. Гурова желательно обезвредить не позже завтрашнего вечера. Попытаться самому? Э-э, нетушки! Гуров – не Глеб Игоревич, которого завалить не так уж трудно. Гуров ему не по зубам.

Но почему непременно доходить до крайностей? Вполне достаточно, если полковнику помогут улечься в больницу на месяц-полтора. Если его слегка покалечат. А вот на такую акцию исполнителей найти не в пример проще, чем на кардинальный вариант. Тут серьезные ребята не нужны, достаточно бомжеватой шпаны, которая о Гурове не знает ничего, а потому его не боится. Да и расходы на найм будут существенно меньше. Завалить такого аса шпана, конечно же, не завалит – скорее Гуров парочку недоделков по асфальту размажет. Но! Покалечить могут, драка, она и есть драка… Кстати, об убийстве и речи не будет, закажем именно, чтобы покалечили. Тогда Лев Иванович из дела вылетает по причине расстройства здоровья. Вылетает и Крячко, будет в эмвэдэшный госпиталь дружбану апельсинчики с минералкой таскать. Да и не потянет он один, без Гурова.

А увязать нападение на себя отмороженных ублюдков с делом о похищении дочки Покровского не сможет даже Гуров, при всей своей проницательности! Кстати, можно и нужно пролегендироваться перед исполнителями. Мол, мужик, которого требуется избить до полусмерти, – любовник моей жены. Или, напротив, ревнивый муж. Это детали, их по ходу дела продумаем.

Где взять исполнителей? Ну, это не проблема! Как раз рядом с офисом имеется гниловатая пивнушка, там весь день всякие мерзкие типы крутятся. Дать штук десять задатка, пообещать столько же после выполнения работы… Отбоя от желающих не будет, они же за бутылку родную маму на мясозаготовку сдадут!

Так, а где отморозки Гурова встретят? Да хотя бы на подходе к дому. Значит, хорошо бы лишить Льва Ивановича колес, пусть пешочком походит. Он, помнится, любил пешие прогулки… Как это сделать? Ага, есть идея! Просто, изящно и не вызовет ненужных подозрений.

Но сегодня уже не успеть, да и другие дела на сегодня запланированы. Значит?

Значит, завтра.

…Человек, сорок минут тому назад угнавший бежевую «восьмерку» какого-то лопуха, повеселел и энергичной походкой продолжил свой путь по столичному бульвару.

Глава 5

Сергей проснулся почти перед самым рассветом. Стояла ватная тишина, которую нарушал только мерный звук капель, падающих из неплотно закрытого крана кухонной раковины. Этот звук пугал его, казался недобрым. После такого сна что угодно зловещим покажется!

Некоторое время он лежал неподвижно, прислушиваясь к своему хриплому дыханию, к частому биению сердца. Он так вспотел, что простыня и наволочка стали по-настоящему мокрыми, хоть выжимай.

Ах, как замечательно было бы вновь провалиться в забытье! В настоящее, честное забытье, а не в кровавый ужас, из которого он только что вынырнул. Но нет, мешали обручем стягивающая лоб и затылок головная боль и жуткая жажда. «Пить, – думал он, – пить скорее! Но для того, чтобы напиться, придется вставать…» Он застонал, протянул дрожащую руку, стал шарить по тумбочке в поисках выключателя ночника, но только опрокинул ночник вместе с пепельницей, полной окурков. Пепельница и ночник со стуком свалились на пол.

Снова он лежал неподвижно в темноте и тишине, глядя на оконный переплет, крестом перечеркнувший тусклую утреннюю луну. Смотреть на этот крест почему-то было страшно до ознобной дрожи.

Чуть ли не впервые за последние пять лет он пожалел, что родителей нет дома, они вернутся с дачи только к завтрашнему вечеру. Ох, как неуютно одному! Хоть бы какое живое существо поблизости было – кошка, собака, попугайчик…

Через полчаса он все-таки встал с кровати. Судорожно хватаясь одной рукой за стенку, двинулся на кухню. Голова кружилась, перед глазами плавали цветные пятна. Ноги слушались плохо, они подламывались, точно у годовалого ребенка, делающего первые шаги.

На кухне он щелкнул выключателем и на мгновение ослеп от резкого электрического света. Сергей охнул и схватился руками за голову, которую точно раскаленной спицей проткнули. Из глаз брызнули слезы.

Переждав приступ острой боли, он подошел к раковине, открыл кран и, подставив рот, пил – долго и жадно, пока не почувствовал, как от холодной воды с отвратительным металлическим привкусом ломит зубы. С трудом оторвавшись от крана, он перевел дыхание, уселся на колченогую табуретку. Закурил, точнее, только попытался закурить.

Желудок тотчас отозвался на первую затяжку сильнейшим спазмом. Его мучительно вырвало прямо на пол, сначала только что выпитой водой, а затем желчью.

«Лимончику бы сейчас пососать, – тоскливо подумал он, восстанавливая дыхание и вытирая вновь хлынувшие слезы. – Маленький такой ломтик. Кисленький… Что-то мне совсем погано, такого еще не припомню. Не склеить бы ласты, то-то смеху будет!»

И не вчерашняя выпивка виной такого плачевного состояния, отнюдь! Пил он редко, но мог выпить и куда больше безо всякого ущерба для здоровья. Это нервы, предельно расшатавшиеся за несколько последних дней. Да ведь если подумать, с какой это стати он вчера накачался в одиночку до полной отключки?! Да именно с той самой: чтобы отключиться. Ведь как гладко все было на этапе планирования: казалось, что все просчитано и никакой опасности нет и быть не может, задумана идеальная комбинация! Его бывший комвзвода, которого он по старой памяти называл Волчонком, истинный вдохновитель этой комбинации, убеждал его тогда:

– Не трусь, Сереженька! Даже если произойдет невероятное, прокол, то тебе ведь ничего не грозит, тебе даже статьи за мошенничество не припаяешь при всем желании. А деньги я тебе предлагаю прямо сейчас, вполне реальные и, заметь, немалые. Ты в чистом выигрыше! Считай, что тебе просто повезло в жизни. И с тем, что мы с тобой встретились когда-то, и с тем, что я нашел тебя в Москве. Тем людям, которые мне нужны, я плачу не скупясь. Точнее, даю возможность хорошо заработать. Запомни, кстати, на будущее: скупость есть признак невысокого интеллекта. Скупой платит дважды, и если бы только деньгами. Бывает плата серьезнее.

– Хочешь сказать, что и тебе ничего не грозит? – угрюмо поинтересовался он тогда.

– А при чем здесь буду я? Кто знает о моей роли, кроме тебя? Вот если узнают, тогда – да. В этом случае я оказываюсь под серьезным ударом. Но ты ведь не допустишь такой непоправимой ошибки? Очень не рекомендую… Ты ведь меня не понаслышке знаешь, ты меня в деле видел. Так что проводи агиткампанию и приходи ко мне за авансом. Что тебя смущает? Моральная сторона дела? Оставь, не поверю, не такой ты дурак. – О, этот змей-искуситель умел убеждать! Хотя на этот раз слишком долго ему трудиться не пришлось.

– Но зачем тебе это нужно? Не из чистой же благотворительности и желания облагодетельствовать своего бывшего подчиненного?!

– Конечно нет. Но твой вопрос преждевременный. В свое время узнаешь, зачем.

Узнал. Три дня тому назад. И то, что он узнал, резко меняло ситуацию, переводило ее в совсем иную плоскость, вот почему и нервы у него натянуты, как струны, так что приходится глушить сознание лошадиными дозами алкоголя. Но аванс-то он тогда взял? Еще бы, кто б на его месте отказался. Выходит, нужно отрабатывать… А ведь мог бы еще тогда, при первом разговоре, догадаться, где здесь собака зарыта и откуда ноги растут. Хоть он и сегодня был уверен, что узнал далеко не все.

Самое неприятное, что обо всем – ну, почти обо всем! – пронюхала Машка. Слежку, что ли, устроила? Или трепанулся кто? Что-то Забалуев последние несколько дней подозрительно часто в дачном поселке появляется, не он ли Машке стукнул? А в результате – грандиозный скандал. Подруга боевая, век бы ее не видеть! Слишком боевая, да к тому же непредсказуемая, и остается только гадать, что она теперь, закусивши удила, предпримет.

Обычно он плохо помнил, что ему снилось, особенно после такой нехилой выпивки. А вот на этот раз сон вновь и вновь вставал перед внутренним взором. Тревожный сон, нехороший, кровавый… Желтый до рези в глазах песок бесконечной пустыни вокруг, и двое против друг друга, двое, мечтающие пролить на песок этой громадной безлюдной арены чужую кровь.

Ну конечно же! Желтое и красное. Кровь и золото. Его цвета.

Он дрался на мечах, дрался с Андрюшкой Трошиным. Ну какой из этого детсадовца фехтовальщик?! Это же курам на смех! Но это в реальности, а вот во сне тот оказался врагом коварным, опытным, опасным. И лицо у него было не таким, как в жизни: с резкими жесткими чертами и быстрыми глазами, полными решимости и отваги.

Они стояли друг напротив друга, чуть согнув колени и держа наготове свои мечи. Острия мечей смотрели в лица противников. Кто начнет?

– Умри! – громко, на выдохе, выкрикнул Андрей.

И атаковал из средней позиции с такой яростью и силой, что Сергей даже подскочил от неожиданности. Он сделал едва уловимое движение, укосом отбил меч врага вправо, но не удержался, отступил на два шага, разрывая дистанцию. Момент для контратаки был упущен. Он замер с мечом, поднятым высоко над головой, в верхней позиции. Трошин вновь атаковал, и в этот момент Сергей нанес удар! Он опустил меч вниз. Безуспешно! Андрей, уклонившись, поднял меч для замаха, но Сергей парировал и ударил по руке соперника. Снова мимо!

Но ведь так не бывает! В реальном бою он непременно попал бы!

А теперь атака справа. Сергей держал меч слева, чуть ниже пояса. Он парировал, нанес ответный удар, который был легко отбит. Чудеса в решете, бой, которого просто не может быть. Но, даже во сне, он чувствовал в руке знакомую тяжесть меча…

Теперь его ударили сверху. Блокируя, он ответил ударом в голову соперника. Тот ушел стремительным вольтом и, используя инерцию обратного движения, на развороте с силой хлестанул Сергея по животу. Меч Трошина с лязгом столкнулся с мечом Сергея. Да, в этом сне даже мечи звучали как наяву. И обжигающая боль, пронзившая его, когда клинок врага косо прошелся по его туловищу, была до жути реальной! Густой струей ударила его кровь, из распоротого живота повалились дымящиеся внутренности. Он одновременно и чувствовал это, и смотрел как бы со стороны, точно глядел кино. Краешком – но только краешком! – сознания он понимал: это не взаправду, это сон, кошмарный сон, нужно просто скорее проснуться – и ужас кончится.

Но еще он понимал – там, во сне, – что ранен смертельно и спасения нет.

И тогда, на последнем предсмертном дыхании, уже не ощущая рукой рукояти оружия, он сделал выпад. Точнее, просто повалился на врага, направив немыслимым усилием свой клинок вперед и вверх. И наконец попал после стольких промахов и неудач! Его меч пронзил горло Андрея так легко, точно это было не человеческое тело, а клочок бесплотного тумана. Снова все не по правилам, мечом положено рубить, а не колоть, это же не шпага! Но у снов своя логика… Окровавленное лезвие вышло из шеи Андрея прямо под затылком, из перерезанного горла брызнуло яростным жарким кармином.

– Убийца! – услышал он сдавленный хрип врага, хотя не может человек хрипеть с мечом в горле.

И проснулся.

Он не верил в вещие сны. Но ощущение надвигающейся опасности, сжимающегося кольца почему-то усилилось чрезвычайно, до болезненной степени. Проще говоря, стало очень страшно.

«Какой я убийца? – мрачно подумал он. – Не хотел и не хочу никого убивать! Там, в горах? Ну, там просто: не ты, так тебя. А так… Не возникало у меня таких кровожадных желаний!»

«Это потому, – ехидно перебил его внутренний голос, который оказался сейчас до странности похожим на голос Андрюшки Трошина, – что тебя еще жареный петух в известное место не клевал! А коли клюнет? Что тогда? Может ведь и клюнуть, к тому дело идет, добром эта милая затея не кончится. Как будешь возникшие проблемы решать, исключительно мирными, ненасильственными способами? Ну-ну… Что до желаний… А на полигоне, в игре? Тоже не возникало? Как еще возникало-то!»