Тайна мастера. Историческое приключение

– Их предъявить невозможно, это тайна нашего правительства.

– В таком случае помочь ничем не смогу.

– Может быть, будет достаточно, если вы встретитесь с моим супругом?

В этот момент к ним подошел полноватый пожилой мужчина с залысиной на голове. Воронцов смотрел на него, и ему показалось, что этого человека он уже видел раньше.

– Меня зовут Вернер Лист. Неужели вы меня забыли? Помните Берлин двадцать пять лет назад и старинную рукопись с чертежами, которую я у вас купил за хорошую сумму. В то время мы с вами часто общались и даже были друзьями, а потом вы куда то пропали.

– Да, я вспомнил вас. Эти чертежи я никогда бы вам не продал, если бы не нуждался в деньгах, но все равно эти деньги не спасли мою жену – она умерла и похоронена в Берлине, а вскоре я покинул Германию.

– Конечно, жаль ее. Она была очень красивая.

– А вы, профессор, по-прежнему занимаетесь этим делом.

– Да, Борис Алексеевич, эти чертежи стали делом всей моей жизни.

– И моей жизни тоже, – с грустью вымолвил Воронцов.

Профессор улыбнулся и произнес:

– Как ни парадоксально, но цель у нас одна. Чертежи я вам возвращаю, но с одним условием.

– Никаких условий, если вы хотите, чтобы я вам помогал.

– На что вы рассчитываете? – осведомился профессор Лист.

– Мне нужно совсем немного – иметь достаточно денег, чтобы я смог оставшиеся годы прожить в том городе, где я навсегда оставил мою жену.

– Вот и хорошо, Борис Алексеевич, это меня вполне устраивает.

Прошел один год.

В кабинет начальника иностранного отдела аппарата ГПУ робко вошел интеллигентный старичок в пенсне. Волнение и трепет проявлялись на его лице. Поняв внутреннее состояние посетителя, начальник вежливо предложил ему присесть и, взяв инициативу в свои руки, стал говорить:

– Уважаемый профессор, вчера я получил от вас краткое письмо, и, скажу вам честно, его содержание вызвало у меня некоторое недоумение. Сегодня я пригласил вас сюда для разъяснений. Итак, я вас слушаю.

– Я приехал недавно из зарубежной командировки. Посетил Швейцарию. Встречался на симпозиуме с европейскими учеными. Предметом обсуждения были вопросы, связанные с молекулярной физикой.

– Извините, Моисей Казимирович, – прервал Берзниш. – Мне бы хотелось, чтобы преамбулу вы опустили и перешли к конкретике.

– Хорошо, Ян Карлович. Дело в том, что в Берне я встретил своих коллег по науке – профессора Зэхта и профессора Листа. До революции мне довелось с ними некоторое время работать на одной кафедре в Берлинском университете. Тогда у нас возникла идея разработать летательный аппарат, способный перемещаться в космическом пространстве. Инициатором этой идеи был профессор Лист. Именно он показал нам некоторые чертежи аппарата. Точка зрения его кардинально меняла наше представление о летательных аппаратах. Это была конструкция дискообразной формы, в которой использовался принцип закрутки тонких физических полей. Я не буду вдаваться в детали, но скажу главное, что на эту идею самого профессора Листа натолкнул некий музейщик из Петербурга по фамилии Воронцов, который совершенно далек от физики.

– Весьма странно. Откуда у музейного служащего может возникнуть такой научный аргумент, чтобы убедить ученого профессора?

– Об этом мне не известно. Я знаю лишь, что Воронцов отыскал в архивах старые бумаги еще со времен Петра-Первого и после этого стал заниматься поиском какой-то капсулы из неизвестного сплава, якобы попавшей на Землю из высокоразвитой цивилизации примерно два столетия назад.

– М-м-да-а, уж эти мне музейщики наковыряют в архивах подозрительные материалы и из всякого пустяка готовы раздуть сенсацию. Скажу вам прямо, у него богатая фантазия недалекого, скорее, психически больного человека. А вы, ученые, идете у него на поводу.

– Нет, нет. Я не соглашусь с вами, товарищ Берзниш. В тех сведениях, которые были представлены профессором Листом, четко прослеживается кардинально новое направление в физике, которое ранее не было известно науке.

– Значит, вы считаете, что в этой идее есть не только здравый смысл, но и перспективное направление в науке?

– Да! И, похоже, оно может привести к технологическому рывку.

– Даже так! – удивился Берзниш.

– Больше хочу сказать: мы с профессором Эйгеном Зэхтом подключились к предложенной работе профессора Листа, и у нас кое что стало получаться, но для проведения последующих исследований потребовалась бы солидная лаборатория с научным оборудованием, что стоило немалых денег, и проект запретили. Вскоре мы с профессором Зэхтом покинули Германию и уехали в Россию, где нас приветили в Московском университете и предложили кафедру. К сожалению, эта идея здесь тоже не прижилась, да мы, собственно, ее, и не афишировали. Потом о ней совсем забыли.

– Это все, что вы мне хотели рассказать? – осведомился Берзниш.

– Не торопите меня. Я хочу сказать вам главное. Уже в наше время, когда прошли годы с тех давних пор и мы постарели, произошли некоторые события здесь, в Москве. Начались гонения и травля на ученую элиту. Профессора Зэхта лишили кафедры, и заниматься наукой, он вынужден был уехать в Голландию. Так вот, вернемся к моей командировке. На симпозиуме в Берне я узнал, что профессор Зэхт заведует лабораторией в Голландии и увлекся идеей профессора Листа.

– Значит, эту идею он все таки не выкинул из головы? – с любопытством спросил Берзниш.

– Я точно знаю, что он занимается именно этой проблемой, воплощает ее в жизнь.

– Сожалею, что мы потеряли талантливого ученого. Вероятно, назад он уже вряд ли вернется.

– Сейчас уже поздно говорить о его возвращении. Шанс упущен. А к делу, которым он занимается, близко не подпустят потому, что в его лабораторию вложены огромные финансы.

– И кто же вложил деньги в это дело?

– Это частные деньги, а вложил их миллионер из Германии, старый барон Отто фон Райнер.

– Почему старый барон? Вероятно, существует и молодой барон?

– Да, у него есть сын – молодой Отто фон Райнер.

– Чем же они занимаются? – осведомился Берзниш.

– Насколько я наслышан, они оба военные. Старый барон – это генерал в отставке, а молодой служит в руководстве рейхсвера и увлечен так же, как его отец, самолетостроением.

– Тогда все понятно. Мне даже понятно, почему лаборатория находится на территории Голландии.

– Совершенно верно, это следствие Версальского договора и общего промышленного упадка в Германии. Однако если баланс сил на политической арене изменится, то во всех сферах экономической деятельности все поменяется. Сейчас нацистская партия набирает обороты. Я не удивлюсь, что вскоре среди депутатов она займет большинство.

– Согласен с вами, действительно, прогноз неутешительный.

Берзниш замолчал, а спустя минуту спросил:

– А что же инициатор этой идеи, профессор Лист? Чем он занимается? Наверное, сотрудничает с профессором Зэхтом.

– Нет, с ним он не сотрудничает, – задумчиво произнес профессор Нудельман, – слишком честолюбив Вернер Лист. Он о своей научной работе не распространялся, ушел в тень, даже не знаю, чем занимается. Во всяком случае, при встрече со мной о себе он умолчал, вероятно, преподает там же, в Берлинском университете.

Ян Берзниш и профессор Нудельман еще некоторое время обсуждали этот непростой вопрос, и по мере их общения Берзниш все острее понимал, что идя, которую обнажил профессор, была чрезвычайно интересной и требовала от него более глубокой проработки. Хотя этот вопрос на сегодняшний день был крайне неактуальный, и тем не менее, думая о будущем, он решил привлечь к этой работе своего лучшего сотрудника, который находился на нелегальной работе в Берлине.

«Думаю, именно он способен справиться с этой весьма сложной задачей», – размышлял Берзниш.