Как рождаются легенды, или Байки из института времени

Как рождаются легенды, или Байки из института времени
Николай Иванович Липницкий

Немного хулиганская книга, в которой я предложил необычную версию возникновения некоторых легенд, сказок и былин.

Для оформления обложки использовалась иллюстрация с сайта Pixabay: https://pixabay.com

Пролог

Новый, две тысячи двести двадцать седьмой год меня пригласили отметить в ресторанчике при институте времени. Заведение достаточно модное и попасть туда, обычно, очень трудно. А тут шанс такой. Естественно, что я согласился с превеликим удовольствием. Витька, мой друг детства, бывший одноклассник, а ныне старший научный сотрудник института, встретил меня в десять часов вечера прямо у входа, и мы вместе вошли в ярко украшенный зал.

Богато накрытые столы, играющая огоньками ёлка, мягкая ненавязчивая музыка и вполне себе семейная обстановка. Все почти друг друга знали, поэтому общались запросто, без присущих заведениям такого типа церемоний. Профессор Головня поздравил всех с праздником, а потом понеслось шумное застолье с песнями, здравицами и танцами до упаду. А поесть было что. Уж чего-чего, а с яствами и деликатесами разных эпох и кухонь у них всё в порядке.

Ближе к часу ночи танцевать и есть как-то все устали и разбились на группки по интересам. Я откинулся на спинку стула и наслаждался звуками джаза, который с лёгкой руки работников института времени начал набирать популярность. А что, хорошая музыка, она и в двадцатом и в двадцать третьем веке хорошая. Взрыв смеха вывел меня из состояния релакса. Я поискал глазами Витьку и увидел, что он прибился к небольшой компании, собравшейся вокруг сухонького старичка, достаточно живого и активного для своего возраста. Подошёл и я.

– Это Сергеич, – пояснил друг. – Один из старейших работников института. Практически, стоял у истоков его создания. Присоединяйся. Тут интересно.

Ну, Сергеич, так Сергеич. Мне как-то всё равно. Ожидая скучные и заумные разговоры, я присел на стул и стал слушать, о чём разговаривают учёные. К моему удивлению, ни каких умных разговоров не велось. Напротив, Сергеич травил байки. А собравшиеся вокруг с интересом их слушал. Послушал и я.

Невероятные приключения барона Генриха фон Ламарка, благородного рыцаря и верного влюблённого в преграсную Агнесс

Конь остановился и потянулся к клочку сочно зелёной травы. Генрих фон Ламарк покачнулся в седле и проснулся. С удивлением оглянулся, привычно вцепившись в рукоять меча. Тихо и спокойно. Где-то высоко, в кронах деревьев, надрывалась какая-то пичуга, ветер запутался в зарослях кустарника, а по поднимающейся, почти у ног верного Джулмонда, каменной гряде, бесшумно скользнула ящерка. Видимо, задремал, утомлённый суточной беспрерывной ездой, ровной дорогой, да мерным покачиванием в седле. Но, что это за место? Как он сюда попал? Лес, не похожий на тот, по которому он ехал, пока не уснул, каменная гряда эта. Неужели где-то здесь и свил своё гнездо Виверн – ужасный и жестокий дракон?

Рыцарь поёжился и опять обхватил ладонью в железной перчатке рукоять своего меча. Ох, как не хочется двигаться дальше! Очень не хочется. Но отступать нельзя. Обет, данный прекрасной Агнессе, обязывает. И кто его за язык тянул? Отсюда, из этого мрачноватого места, все проблемы показались, вдруг, такими незначительными. И, даже, Агнесса, вроде, не такая уж и желанная. Да и без её денег прожить можно. Жил, ведь, раньше как-то.

Угораздило же его родиться последним сыном барона Ламарка. Ни земли, ни замка завалящего, ни денег. Только титул, имя, да конь. Странствующий рыцарь, чтоб его! А тут такая партия. Молодая красивая и богатая вдова. Да ещё и чрезвычайно романтичная особа. А рыцарские баллады готова сутками слушать. Нибелунги и Фафнер, Зигмунд и Зигфрид… Генрих и сам парень хоть куда. Высокий, статный, красивый. Да и мечник отличный. Из рыцарей не последний. Это уж точно. Только не светило ему бы никогда внимание прекрасной богатой вдовушки, если бы не её страсть.

А тут ещё и легенда о том, что на востоке, в глухом дремучем лесу, в пещерах живёт легендарный дракон Виверн, изрыгающий зловонный огонь и пожирающий людей пачками. Вот и шлёт прекрасная Агнесса всех претендентов на её руку и сердце в охоту на него. Кто, говорит, убьёт дракона и привезёт в доказательство его голову и коготь, тому и отдаст она свою руку и сердце. Ну, и замки с полными подвалами золота и серебра в придачу, естественно. Говорят, человек восемь уже ушло в том направлении, да ни один не вернулся. То ли сгинули в лапах сказочного чудища, то ли махнули на всё рукой и уехали от греха подальше. И ему бы махнуть, да нельзя. Фамильная гордость не позволяет.

За сутки до этого довелось остановиться на постоялом дворе. Толстый кабатчик, осоловелый от скуки и отсутствия постояльцев, прихватил кувшин вина и простецки подсел к Генриху за стол. Генрих сдвинул брови, искренне возмущённый тем, что простолюдин посмел навязывать своё общество дворянину, но, рассудив здраво, смирился. В конце концов, обет молчания он не давал, а в этой глуши больше и поговорить не с кем. Хоть просто так, языками почесать, а хоть и что полезное разузнать. Поэтому барон, сменив гнев на милость, придвинул к себе кружку, в которую кабатчик щедро плеснул хмельной напиток, вздохнул и приготовился слушать.

– И что вы, господа хорошие, сюда повадились? – заговорил своим скрипучим голосом хозяин постоялого двора. – Ты, ваша светлость, думаешь, один такой? Раз в месяц, как по расписанию, всё едут и едут. Как будто там, в дали, вам мёдом намазано. И, ведь, ещё никто назад не возвращался.

– А что там, в дали?

– Дык, оно тебе лучше знать. Ты же туда едешь, значит, знаешь зачем. А мы, народ простой, тёмный. Если знаем, что там опасно, ума хватает не соваться и лишнего любопытства не проявлять. Своя шкура дороже. И тебе, ваша светлость, позволь совет дать: не езжай туда.

– И что там опасного может быть? Сарацины? Мавры? Разбойники? Так не боюсь я их.

– Ну, сарацин я там не видел. Мавров тоже. Про разбойников ничего сказать не могу. В те края дальше, чем на день пути, никто не совался. Вот только шум оттуда сильный идёт временами, огни яркие по небу летают, да иногда дымы странные. Не к добру это.

– А я съезжу, посмотрю.

– Ну, воля твоя, ваша светлость. Коли головы не жалко, езжай.

Говорили долго и обо всём. Вино оказалось хмельным, коварным и развязывало языки не хуже, чем палач в замке барона Унгерна. Когда уезжал с постоялого двора, заметил краем глаза, как кабатчик перекрестил его и потом долго стоял у ворот, провожая рыцаря грустным взглядом. Это село оказалось последним. Дальше всё тянулся и тянулся лес. Останавливаться Генрих не рискнул, а, только щадя коня, пустил его шагом. Даже ел, и то, на ходу. Благо, прихватил на постоялом дворе вяленого мяса, да флягу вина. Видать, вино и разморило.

Рыцарь соскочил с верного Джулмонда, прошёлся по каменистому склону немного вверх и внимательно осмотрел окрестности. Похоже, он попал туда, куда надо. Вон, под жиденьким кустом, чудом выросшим на камнях, белеет лошадиный костяк. Большой вытянутый череп жутко скалился из-под пожухлых листьев. А вон там точно выбеленная дождями, человеческая грудная клетка. Генрих пригляделся и увидел на костях следы зубов. Однако, не дракон обглодал какого-то бедолагу. У дракона зубы побольше будут. Или нет? Да кто их знает, драконов этих? Под ногой что-то хрустнуло и промялось. Барон опустил голову и увидел, что стоит на оплавленной поверхности, лежащей рябью, словно застывший воск. Корочка оказалась тонкой, от того и проломилась под человеческим весом. Сзади, цокая по камням, подошёл конь и положил большую умную голову на плечо.

– Что, Джулмонд, устал? Или страшно? Да мне и самому не по себе. Думаю, нужно немного отдохнуть перед тем, как идти дальше.

Конь фыркнул, словно соглашаясь. Генрих взял его под узцы и повёл назад, туда, где в лесной чаще, пятью минутами раньше, заметил небольшую полянку. Да и деревья там густые, а дракону пространство нужно, чтобы летать. Среди деревьев такими крыльями, как у него, не помашешь. Поэтому в лесной чаще нападения можно не опасаться. Привычно, как это делал много раз в походах, разбил бивак, развёл костерок и присел у огня, погрузившись в мысли. А подумать было о чём. Судя по оплавленной корке, дракон – далеко не сказки. И с чего он решил, что справится с этим чудищем? И с чем? За свою кочевую жизнь не разжился ни оружием нормальным, ни снаряжением надёжным, ни, даже, оруженосцем. Слишком гонористым и гордым всегда был, ни у одного сюзерена долго не задерживался. А те несколько войн, в которых удалось поучаствовать, тоже, кроме убытков, никакой прибыли не принесли.

А дракон, видимо, противник серьёзный. Судя по сказкам и легендам, убить его непросто. И чешуя такая, что ни стрелой, ни копьём не пробить, и когти с зубами – не дай Бог. Есть, правда, пара уязвимых мест, если верить менестрелям, поющим баллады. Но в открытую пасть Виверна попробуй, ещё, порази, а основание хвоста он добровольно тоже не подставит. Ладно, на месте разберётся. С помощью пресвятой Богородицы и заступника Иисуса Христа. Тепло от костра и тишина вокруг расслабляли, поэтому барон почувствовал, как его повело, мозги размякли, а глаза начали слипаться. Да и смеркаться стало. Решив отложить встречу с драконом на утро, Генрих прочитал вечернюю молитву, улёгся на одеяло, расстеленное на земле, и заснул.

Утром проснулся ещё до рассвета. Привычно поднялся, перекусил вяленым мясом, запивая родниковой водой. Вина решил не пить. Кто его знает, что ждёт сегодня, так что лучше голову держать в ясности. Махнул несколько раз мечом для зарядки, потом воткнул меч в землю, повесил на рукоять нательный крестик и истово помолился. Ну, всё. Формальности соблюдены, можно и за дело приниматься. Не за тем он сюда приехал, чтобы на полянке прохлаждаться.

Каменистый склон встретил, как и вчера, лошадиным костяком, черепом и человеческой грудной клеткой. Уже не задерживаясь, тронул коня и поехал дальше. Брошенный щит уныло чернел скукожившейся кожей, чуть дальше на камнях валялся ржавый сломанный меч. Унылое местечко, если не сказать больше. Да и Джулмонд нервничать начал. А он – конь боевой, привыкший сохранять хладнокровие даже, когда вокруг бой идёт, кровь человеческая рекой льется, и вокруг раздаются крики умирающих воинов и ржание раненных лошадей.

Низкий гул, словно кто-то дует в огромный рог, раздался, казалось, из-под самой земли. Каменистый склон завибрировал, посыпались вниз мелкие камешки, а воздух вокруг вполне ощутимо пошёл волнами. Джулмонд под седлом внезапно сменил масть, став угольно чёрным, шея его удлинилась, на голове внезапно стали расти рога, а испуганное ржание переросло в издевательский сатанинский хохот. Конь повернул голову назад, и Генрих увидел вместо знакомой морды коня кошмарное рыло чёрта. Чёрт весело потряс бородой, хрюкнул, потом опять захохотал, сбросил оторопелого рыцаря с себя и умчался куда-то вниз по склону.

Барон упал на камни, ошеломлённо вскочил на ноги и опять чуть не упал. Вокруг, изо всех щелей полезли, извиваясь, жирные, толщиной с руку, белые черви. Растущий неподалёку чахлый куст, вдруг, ожил и зашевелился и потянул к нему свои сучковатые руки. Волосы под шишаком встали дыбом. Генрих заорал от ужаса и, выхватив меч, рубанул по кусту. Его удалось срубить с первого удара, но положение только ухудшилось. Избавившись от удерживающих его корней, он пополз к барону, всё так же угрожающе размахивая руками.

Так страшно ему не было никогда. Даже, когда он в одиночку отмахивался от шестерых копейщиков, наседавших на него под Брауншвейгом. Сжав меч обеими руками, Генрих отчаянно отбивался от наседающих со всех сторон червей, когда гул под землёй стих и всё исчезло. Только каменистый склон и срубленный чахлый куст, беспомощно валяющийся под ногами. Барон, ещё не веря своим глазам, оглянулся и вытер испарину со лба. И что это было? Наваждение, или действительно, кошмарные твари выползают из-под земли по зову горна? И кто тогда дует в этот огромный горн? Неужели сам Виверн?

Что делать дальше? Коня нет, а с ним пропало и всё вооружение. Плохонькое, правда, но всё же. А сейчас, только меч и мизекордия. Кинжал милосердия. Вот только понадобиться он, похоже, не сможет. Вряд ли таким тонким клинком можно будет поразить дракона. Внезапно накатила паника и, чтобы прийти в себя, Генрих нещадно отхлестал себя по щекам. Отпустило, вроде, и появилась злость. Злость на себя, на красавицу Агнесс, на дракона. На весь мир, в конце концов. Барон сжал зубы так, что они заскрипели, и пошёл вперёд.

Скелеты стали попадаться всё чаще, как и оружие. Латы, то рыжели среди камней сплошной ржавчиной, то бликовали на солнце начищенной поверхностью. Заглядевшись на знакомый герб, Генрих споткнулся о чей-то шлем и чуть не пропахал носом каменистую поверхность. Бедный граф Зальма! И ты здесь отметился. Тоже захотелось взять в жёны богатую вдовушку? Ну, теперь богатство тебе уже не понадобится. А рыцарь хороший был. На турнирах блистал. А теперь голым черепом на камнях блистает.

Впереди сверкнули на солнце серебристые нити. Паутина? Это, что же за паук ткёт такую толстую и прочную паутину? Вон, на неё навалилось тело в рыцарских доспехах. И не рвётся же. Вон ещё один, с почерневшим, словно обугленным лицом. Кто это в такой дорогой экипировке? Ого! Судя по гербу, это герцог Берга! И ему не сиделось в родовом замке. А вот и сам паук. Генрих напрягся и пригнулся, готовясь к бою. Однако паук сидел спокойно, не двигаясь. Огромное туловище прямоугольной формы, высотой с человека, два больших выпученных глаза и шесть лап, расставленных по сторонам.

Выставив меч впереди себя, и двигаясь приставными шагами, барон приблизился к паутине. Паук не двигался. Не сводя глаз с чудища, рыцарь нагнулся и подобрал валяющееся под ногами копьё. Герцогу оно всё равно уже не понадобится. Широко размахнувшись, он метнул снаряд паука. Уж кем-кем, а воином барон фон Ламарк был неплохим. Копьё чётко вошло в небольшой квадратный рот, в котором что-то жужжало и пощёлкивало. Это явно не понравилось чудищу. Во рту что-то вспыхнуло, посыпались искры, изо всех его щелей повалил густой, вонючий, чёрный дым, а окрестности огласил пронзительный звон, который вскоре прекратился. Изо рта вырвались языки пламени, а потом повалила белая густая пена. Похоже, паук сдох.

Осторожно отогнув одну из нитей паутины, барон перелез на другую сторону и приблизился к дохлой твари. В воздухе стоял тошнотворный запах гари, да и сама пена пахла как-то неприятно резко. Не расслабляясь, повернулся вокруг, удерживая впереди себя меч. Мало ли, паучата вдруг пожалуют. Или второй такой же. Но вокруг было тихо. Надо идти дальше. Склон стал круче, а идти – тяжелее. Солнце стало припекать и находиться в латах стало невмоготу. Сталь раскалилась, а поддоспешник пропитался потом. Хоть доспехи сбрасывай и иди налегке. Генрих так бы и сделал, да, кто знает, чего от дракона ожидать? Вон сколько человек загубил! И не простых. Все рыцари, умеющие воевать.

Барон присел на камень и снял шишак. Ветел приятно заиграл со слипшимися от пота волосами. Противное жужжание заставило насторожиться. Генрих вскочил на ноги и взял меч наизготовку. То, что появилось из-за скального выступа, на дракона явно не тянуло. Почти чёрная тварь, раскинувшая неподвижные крылья длиной с руку человека, резко спикировала на барона, плюнув в него огнём. Генрих еле успел отскочить в сторону, мельком поразившись тому, что на месте, куда попал плевок, камни расплавились и превратились в пышащую жаром лужу. Больше времени разглядывать что либо, не было. Тварь взмыла в воздух и опять стала пикировать на него. Опять пришлось уворачиваться от плевка.

Рыцарь бросился вниз по склону, слыша за спиной приближающееся жужжание, и рефлекторно прыгнул вправо. Над плечом пролетел огненный плевок, обдав жаром щеку. Очередной скальный выступ подвернулся, как нельзя, кстати, и Генрих нырнул за камень, ощутив, как нагрелся он от следующего плевка, и сжался в комок, занеся над головой меч. Тварь вынырнула следом, буквально через секунду, и барон с торжествующим криком рубанул по ней клинком. Яркая вспышка света ослепила, а по рукам, словно что-то ударило так, что отдалось в локтях, и меч выпал из онемевших рук.

Достав непослушными руками мизекордию из ножен, рыцарь выставил её перед собой, дожидаясь, когда прекратят плясать пятна перед глазами. К рукам постепенно вернулась чувствительность, и он стал левой рукой растирать глаза. Под веки, словно, кто-то насыпал песка. Жгло немилосердно. Мимоходом подумалось, что вот сейчас им можно неплохо закусить. Генрих снял с пояса флягу и прямо из горлышка плеснул на лицо. Жжение стало меньше. Сунув мизекордию в ножны, он стал уже более тщательно промывать глаза и, наконец, стал видеть. Мысленно восславив Деву Марию, барон подобрал меч и, осторожно высунулся из-за скального выступа. Никого не было. Под ногами противно захрустели внезапно окаменевшие останки твари. Или они изначально такими были? Воистину, непостижимы дела Твои, Господи!

Убедившись, что опасности пока нет, Генрих снова стал подниматься по склону. Вот уже и гребень. А где же пещера, в которой живёт Виверн? Что-то пещерой тут и не пахнет. Неужели не туда попал? Но, ведь были же останки его предшественников, звук адского горна, словно из самой преисподней, паук, тварь эта летающая, наконец. Кто они, если не слуги ужасного дракона? Барон присел на весьма удобный валун и подставил разгорячённое лицо прохладному ветерку. Приятно. С такой высоты местность казалось необычайно красивой. Гряда высоких гор вдали, подёрнутая голубой дымкой, бездонное синее, как бывает только в горах небо с редкими неподвижными кудрявыми облачками и, стиснутая со всех сторон горами долина с изумрудной травой. А на траве он. Нет, не так. ОН!

На изумрудно зелёном ковре распластал свои крылья сам Виверн. Это мог быть только он. Больше некому. По своему красивый, хищный и опасный даже в своей каменной неподвижности, он завораживал. И, что удивительно, вокруг него сновали люди. Расстояние было большим и деталей было не рассмотреть. Но то, что это были люди, Генрих был уверен. Наверное, рабы. Те, кого дракон похитил, но не сожрал, а заставил работать на себя. Ну да! Вон и строения на краю долины. Должны же рабы где-то жить. Вот, только огородики небольшие. Столько людей вряд ли прокормишь.

Барон перевёл взгляд на Виверна. Когда ещё можно так спокойно рассмотреть легендарное чудище. Удивительно, но никакой чешуи у него не было. Сплошная кожа, даже отсюда напоминающая металл, огромные крылья, раздвоенный хвост с вертикальными плавниками и маленькие глазки, сплошной лентой тянущиеся через весь лоб от правого виска к левому. Тем более надо спускаться. Мало того, что он убьёт (если убьёт) дракона во славу прекрасной женщины, да ещё и освободит людей, страдающих в рабстве. Да об этом подвиге менестрели баллады будут веками петь! Вот это подвиг, так подвиг. Только как победить это чудище? По крайней мере, отсюда уязвимых мест у него нет. Генрих вздохнул, и стал спускаться вниз.

Туман появился незаметно и, по мере движения вниз, поднимался всё выше. Генрих мог поклясться чем угодно, что минуту назад на него не было и намёка. Резкий порыв ветра вторгся в туман, словно волк в стадо овец. Молочно белые струи, закручиваясь, взметнулись вверх, хлестнули по груди рыцаря, бросились в лицо, ослепляя и затрудняя дыхание. В глазах всё закрутилось, а в голове мысли поплыли тягучей патокой, постепенно замедляясь. И, наконец, барона накрыла темнота.

База напоминала разворошённый муравейник. Нортон шёл по коридору, лавируя между мечущимися сотрудниками. Из диспетчерской раздавались возбуждённые голоса, то и дело срабатывала сигнализация, беспрестанно пиликали телефоны и светились мониторы систем наблюдения. Он толкнул двери конференц-зала и вошёл внутрь. Все уже были в сборе и, судя по раскрасневшимся лицам, только что бурно спорили. Нортон прошёл к креслу председателя во главе длинного овального стола и уселся, сложив перед собой руки.

– Александр Евгеньевич! – обратился он к начальнику службы внешней безопасности Коростылёву. – Изложите, наконец, полную картину! Как так вышло, что этот рыцапрь подошёл к базе так близко? У вас что, сигналка не работает?

– Работает, господин председатель. Сразу, как только система определила вторжение, включилось инфразвуковое облучение. На три минуты, как и запрограммировано. Обычно большей части незванных гостей этого хватает за глаза. Различные видения, галлюцинации, чувство бепричинного страха и паники. Бегут, обычно, так, что, иной раз по склону спотыкаются и руки и ноги ломают. Ну, или, шею. Иной раз и инфаркт обширный хватают. А этот крепкий орешек оказался. Коня портерял, все три минуты мечом от галлюцинаций отмахивался, но не убежал.

– Допустим. А как он охранный периметр преодолел? Там же напряжение в две с половиной тысячи вольт!

– А это уже у технарей спросить надо, почему они в силовом трансформаторе технологический лючок не закрыли. Он копьё аккурат туда запулил. В итоге замыкание, пожар…

– Я разберусь со своими монтёрами, – поднялся начальник технического отдела Арвидас Саулис. – Но, кто знал, что прямо туда своё копьё закинет? Хорошо, что вовремя система автоматического пожаротушения сработала. А то бы всё там до тла выгорело. Я уже дал команду после ремонта новую пену в систему закачать.