Придворный. Гоф-медик

Больница

Ночью, до кучи, включилось темновидение. Без света, в полной темноте я стал нормально видеть. В черно-белой гамме, однако не как в приборе ночного видения, где изображение размыто и дрожит, а как смотрится старый фильм в хорошем кинотеатре: картинка четкая, с прорисовкой деталей при разнице температур. Понятно, придется привыкать, вид окружающего мира сильно изменился. Еще хорошо, что могу переключаться между дневным и ночным зрением.

Но темновидение не далось бесплатно. Мучился до утра – в глаза как будто насыпали жгучего перца, даже зажмурившись не мог избавиться от обжигающего сияния.

Утром новое неудобство. На улице в голубом, без единого облачка, небе встает солнце. Оно вызывает во мне самые отрицательные эмоции. Его свет слишком слепит глаза. Теперь только в тени, подальше от солнечных лучей, буду чувствовать себя нормально. Вот оборотная сторона способности. Хотя это вполне терпимо. Просто буду вести себя на солнце как меломан на концерте хард-рока.

Посетил сантехнические чертоги, а вернувшись в палату, почувствовал настоятельную потребность сделать зарядку. В прошлой жизни я не был поклонником боевых искусств, но сейчас тело как будто само вспоминает и на рефлексах выполняет комплекс упражнений. Кажется, в нашем мире такие последовательности рукомашеств и ногодрыжеств назывались «ката». Хотя не уверен. За полчаса успел как следует устать и взмокнуть. Пришлось вновь идти в умывальню. Зато понял, что до шиноби мне еще тренироваться и тренироваться.

Казалось бы – знания записали на подкорочку, организм заточили. Все! Бей врагов по мордасам и радуйся! Но тут вспоминаешь жалкие слова: тонкая настройка на организм, мышечная память, рефлексы. Даже простой выпускник академии сложил бы те четыре тела не напрягаясь, а мило болтая с девочкой, строя ей глазки и выясняя адресок для связи. Я же отвлекся на долю секунды и оказался здесь. Понятно, сам руку под кистень подставил, чтобы по Лауре не прилетело, но обязан был уклониться.

Рукопашка ладно. Другой вопрос – клинки. С ними те же проблемы. А сюрикены? Лук, арбалет? Невидимость? Заклинания? Словом, нужен тренировочный зал. Желательно с доступом 24 на 7, крайне желательно без посторонних глаз. Остальное вторично. Деньги есть, тренировочные снаряды я куплю или закажу изготовить.

Пока сиделка не видит, решил разобрать портфель. Вытащил из-под кровати, открыл и наконец рассмотрел полученное возмещение.

Казначейский билет на тысячу дукатов. Их используют торговцы для оплаты. Грубо говоря, заменяет четверть пуда золотых монет. Реальные деньги, надо только пойти в казначейство и обналичить. Чтобы столько скопить, отцу четверть века придется не пить, не есть, а только работать.

Двадцать акций на предъявителя. Раз в год, после праздника Урожая, по каждой из них можно получить рентой сто талеров. Плохо ли, не ударив палец о палец, ежегодно приносить домой две тысячи серебром?! А коли сильно прижмет, бумаги всегда можно продать. Хотя их цена очень плавает, но полторы-две тысячи талеров за штуку получишь.

Вместо своей серебряной печатки буду носить золотую со здоровым рубином, почти необработанным, с одной шлифованной гранью и искусно вырезанной мантикорой на ней. Скопировали один к одному наш родовой герб. Камень не из дорогих. Не очень прозрачный, с прожилками и мелкими вкраплениями, однако даже такой стоит значительно дороже, чем я мог бы себе позволить купить в ближайшие годы.

Серьги и заколка для галстука. Не так дороги, как печатка, но дешевкой их тоже не назовешь.

Бриллиантовый перстень не стыдно носить королю. Простая золотая оправа, но камень великолепен! Чистый, прозрачный, прекрасно ограненный, диаметром больше пяти линий! Цены не знаю, но тысчонку дукатов точно стоит.

Часы с музыкой, четвертным репетиром, цепочкой и клипсой. В комплекте ключ для завода. Ценой в хорошую ферму. С мундиром носить разрешено, даже рекомендуется. Они не круглые, как в нашем мире, а квадратные, что удобно – можно на стол перед глазами ставить.

Массивная самописка сделана из слоновой кости с золотым пером. Писать не пробовал, она не заправлена.

Последним осмотрел поясной кошель с деньгами, похожий на подсумок с тремя отделениями и предназначенный для ношения на ремне. Обещанные деньги лежат, я пересчитал, не поленился.

Более-менее понятно, почему так много заплатили. За разбой простолюдинов вешают. В лучшем случае, при смягчающих обстоятельствах, могут выпороть и отправить на каторгу. За членовредительство положена просто каторга. Хотя если признают драку бунтом, то приговор может быть вплоть до четвертования.

Дворянам в этом смысле лучше – за разбой только голову рубят, за увечья сажают в крепость. Если с отягчающими обстоятельствами, то сидишь закованным в железо. Может, наказание и не мягче, но всяко почетней, чем у простолюдинов.

Что приятно, обычно здесь подсудимые долго суда не ждут. Дело ясное? На следующий день или через день выносят приговор. Осужденный просит о помиловании? Дворцовая канцелярия кладет бумаги на стол его величеству, тот обычно быстро решает, помиловать или оставить приговор в силе. Однако, коли сочтет слишком мягким, может и ужесточить наказание.

Нападать на девицу было самой плохой проделкой, которую компания реалистов только могла придумать. Да, она сбежала от охраны, но там не дураки работают. Нашли бы ее быстро. Собственно, дядя с клинком в тросточке опоздал совсем чуть-чуть. Теперь подумаем: у кого есть охрана? У высшей знати? Да. Но казна за знать не платит, а мне палату и целителя за казенный счет устроили. Про орден молчу. И еще – государь лично золотой кинжал прислал. Через сколько часов после сшибки? Чай, не в газете же он про схватку прочитал, напечатать не успели бы. Значит, утром доложили. Что, обо всем случившемся ночью его сразу информируют? Только кто-то куда-то залезет – поутру государь уже в курсе, оно ему очень интересно. Нет? Похоже, присматривают за мной по его приказу.

Королевская семья тут замешана. По возрасту Лаура внучка или внучатная племянница, других Лаур в королевском роду нет. Знаю точно, геральдику в гимназии преподают. Конечно, я делаю вид, что не понимаю, от какой она крови, но мне интересно: кроме самой девочки в это хоть кто-нибудь верит? Словом, мой ангел – отпрыск королевской фамилии.

Оскорбление члена королевской семьи карается от отсечения языка до повешения или отсечения головы. Оскорбление действием члена королевской семьи карается НАЧИНАЯ от повешения или отсечения головы, дальше предела нет. Конечно, огласка в нашем деле совсем ни к чему, но я готов поверить в ангельскую кротость государя, если четверка реалистов отделается каторгой. Да! Есть одна милая особенность в делах об оскорблениях венценосных особ. Обычно считается, что дурную кровь надо выжигать под корень, семьи тоже наказывают.

Вместо профессора меня осмотрел дежурный доктор, признал полностью здоровым и согласился на выписку. Он похвалил мастерство целителя, однако посетовал, что даже в столице всех целителей по пальцам одной руки можно пересчитать. Ангел сегодня меня не навестил, зато прибыл портной с подмастерьем. Опять меня раздели, выдали полностью новую одежду, включая белье, гимназическую форму, фуражку, ремень, черные шелковые носки и ботинки. Однако пришлось почти час сидеть и ждать окончательной подгонки кителя.

Моя новая форма отличается от старой, как породистый рысак от деревенской клячи. Вроде то же самое, но вид совсем другой. Ботинки блистают лаком кожи, идеально сочетаясь с поясным ремнем и козырьком новенькой фуражки. Медные пуговицы, пряжка и кокарда сияют каким-то таинственным светом. На шее орден с алой лентой под воротником. Плашка за наградное оружие расположилась на груди. С левой стороны на ремне кинжал. На рукаве красуется шеврон. Да, мое ранение занесено в личное дело как боевое, а значит, на левой руке, чуть выше локтя, положено иметь красно-золотую нашивку за тяжелое ранение. Видок у меня тот еще. Шрам на физиономии, солдатская звезда на шее, золотая планка на груди, наградной кинжал у пояса и шеврон на рукаве. Тяну на отставного ветерана.

Портной заставил повесить поясной кошель на ремень и пристегнуть часы. Клипса крепится на полу кителя на уровне третьей пуговицы, а цепь уходит во внутренний карман. Держать на виду больше трех звеньев цепочки считается моветоном. Червонцы купца кидаю в ранец к ювелирке и ценным бумагам. Старые вещи свернули и вместе с новым портфелем отнесли в коляску. Чувствуя себя ходячим манекеном, следую туда же.

Министр

Через четверть часа мы добрались до управы Министерства призрения. Коляска отъехала во двор, а мне было велено ждать директора гимназии в приемной. Тот с инспектором подъехал почти сразу, но нас целый час промурыжили, пока допустили до тела.

Аудиенцию давал лично министр, тайный советник, недавний герцог давно не существующего герцогства, разных орденов кавалер и просто очень толстый человек в роскошном мундире, Эльрик де Вимент, герцог Флорианский. Он демократично поздоровался за руку с директором, тот после рукопожатия с достоинством поклонился, затем с инспектором, этот кланялся чуть не до земли, а мне небрежно кивнул.

Секретарь протянул раскрытую папку, вельможа заглянул в нее одним глазом и спросил:

– Что у него со школьными оценками?

– На золотую медаль идет, ваше превосходительство, – протянул директор уже раскрытые кондуит и журнал.

Его превосходительство с интересом их полистал и вынес вердикт:

– Вижу, хорошо детей учите, но, говорят, дурная овца в стаде завелась. А вот мы у молодого человека сейчас спросим, – прервал ответ директора министр. – Как по-твоему, голубчик, почему твой одноклассник такое сочинение написал?

– Ваше сиятель… виноват, ваше высокопревосходительство…

Ни тайный советник, к которому по правилам надо обращаться просто «ваше превосходительство», ни герцог Флорианский, только из вежливости именуемый сиятельством, не обиделись на недоросля, чуть попутавшего обращения.

– Дворянин?

– Так точно!

– Тогда титулуй по-простому – сиятельством.

– Благодарю, ваше сиятельство! Он по глупости написал. На перемене хвастал, что за такое сочинение его сразу в несколько мест на службу приглашать будут. Многие из класса эти слова слышали.

– Значит, просто дурак? А что же ты, голубчик, свободную тему не взял?

– Ваше сиятельство! Совсем никак не возможно мне про такое писать! По малолетству оно даже как-то неприлично выходит. В мои лета надо наставников слушать, а не вольнодумством заниматься. Тем паче в вопросах, никак меня не касаемых.

– Во-о-от! – выдохнул министр. – Именно так! Никакого вольнодумства допускать нельзя. Дар – это ноль. Знания – ноль. Талант – ноль. Послушание – единица. Без единицы сколько нолей рядом ни ставь – все ноль выходит. А если во главе единица стоит, то большое число получится, – посмотрел он на директора. – Теперь честно скажи, ты как ученик что думаешь про вашего директора?

– Не могу знать, ваше сиятельство! – четко рапортую. – Не моего ума дело. Как педагог объясняет на уроках вопросы темы до тонкости, предмет сразу становится понятен. Суров, но справедлив. И очень строг!

На самом деле не знаю, какой он преподаватель, как учит и учил ли когда-нибудь вообще. По дисциплинарным вопросам у нас классные надзиратели есть, отдельно для девочек и для мальчиков. Даже до школьного инспектора мне как до луны, пока с поведением порядок. А уж тем более до самого директора. Но не могу же я так ответить.

– С вами, баловниками, без строгости никак нельзя, – с улыбкой говорит вельможа и опять поворачивается к директору. – Насчет золотой медали я не против. Считаю, заслужил, коли достойно выдержал курс. Да и одаренным оказался к тому же, а волшебники короне нужны, их везде нехватка. – Потом вновь задает мне вопрос: – Вот если я тебя сей же час к себе на службу в министерство поставлю, что потянешь?

Коварный дядя, вопросик с очень большим подвохом.

– Ваше сиятельство, без обучения и стажировки наибольшее – смогу пробоваться помощником писаря или копиистом. Коли форменные требования узнаю, надеюсь, скоро до писаря дотяну. Выше, виноват, ваше сиятельство, сказать не могу. Службы не знаю, гадать боюсь.

– Скромно. Прошлый раз задал такой вопрос одному юнцу, так тот сразу в директора департамента запросился. А ты лишь в помощники писаря. Умен, коли знаешь, что ничего не знаешь. – Министр вновь заговорил с директором: – Ладно, раз такого молодца воспитали, спишем сочинение вольнодумца на его дурость. Вам лично и гимназии наказаний не воспоследует.

Школьный инспектор от облегчения даже громко икнул. На прощанье взрослых вновь удостоили рукопожатия, а меня довольного кивка. Уже выйдя, но еще не захлопнув дверь, я выдохнул свое нелицеприятное мнение о хозяине кабинета:

– Великий человек!