С(т)он

С(т)он
Николай Агапов

Три-два-один… пуск.

Приветствую вас, мои любопытные любители внеземных спринтов. Готовы пробежать вместе со мной эту короткую дистанцию, чтобы узнать, кто из жителей Луны получит приз в самых необычных соревнованиях во всей солнечной системе?

На старт – внимание – вперед!

Николай Агапов

С(т)он

Мимо проплывали и проглатывались краем иллюминатора лица знакомых ему людей, мужчин и женщин, с которыми он еще недавно соревновался. Они дружелюбно махали ему, некоторые женщины слали воздушные поцелуи. А он – победитель единственный и неповторимый, словно древний божок в пылающей колеснице, сидел в комфортабельном кресле шаттла, который в скором времени доставит его на Землю.

Он закрыл невесомыми веками глаза, и словно вспышки от фотокамеры ему стали вспоминаться последние дни.

***

Вспоминал, как он, сидя в комнате подготовки, сказал своему сопернику из модуля «Америка» все, что узнал о древнем английском языке: «Фак ю ду ю ду май лорд!» Стиф улыбнулся ему и на стандартном универсусе спросил: «А что это значит?»

– Ха, ты даже не знаешь языка, на котором говорили твои предки?! А еще живешь в модуле «Америка», – и сделал нарочито брезгливое лицо, потом постарался растянуться в хищной гримасе и съязвить. – Ну, вот тебе задание, пока будешь ждать моего возвращения с Земли: выяснить, что это значит.

– П-ф-ф, вот это мы еще посмотрим! – парировал Стиф. – Смотри, как бы не дал тебе задание отчитаться об этом по МОЕМУ прибытию с Земли.

И Стиф затонул в самодовольной улыбке. Макс тогда подумал: «Какой бахвальный ритуал! Все говорят о возвращении, но до сих пор еще ни один не возвращался оттуда».

Это был первый день в комнате подготовки, потом мило общаться получалось все реже, да и каждый все больше «настраивался» у себя в опочивальне. Участники снорофона сходились лишь в одном: если хочешь дольше проспать, нужно накануне очень не выспаться.

***

Он снова посмотрел в иллюминатор, пытаясь понять, завидовал ли ему кто. «Наверное завидовал, да, хотя как можно завидовать тому, чего не испытал? Смешно, не так ли?» – спросил Макс самого себя. – «Мы все привыкли жить тут, на Луне. А как там, на Земле – мы не знаем. Так чему же завидовать? Тому, что я увижу ее не с расстояния в почти четыреста тысяч километров, а буду попирать ее ногами, как наши далекие предки?»

Он вглядывался лицо Хё, которое напомнило ему серьезного дракона, который задумался то ли над решением очередной непостижимой тайны, то ли об очередном замысле свержения недостойного правителя. Интересно, считал его Хё недостойным, или просто сам хотел оказаться на его месте? Ему показалось, что губы жителя модуля «Китай» произнесли «удачи», хотя может это было «сдохни». И Максим не то помахал последним людям, стоящим на причале, не то отмахнулся от неприятной мысли.

Снова моргнул веками-диафрагмами, и на белесо-серой внутренней отделке шаттла вспыхнула картина прошлого.

***

Он просыпается в капсуле, сердце срываясь в галоп, пытается выгнать неистовыми толчками остатки только что пережитого ужаса сквозь поры вместе с потом.

Максим хочет и не может развидеть этот кошмар. Он мирно лежал на какой-то полянке в березовой роще в парке. Пялясь в искусственное небо, он играл в игру «кто кого пересмотрит, не моргая». По его щекам уже текли теплые слезы, но он держался и не моргал. Как вдруг услышал шуршание, словно кто-то мял и терзал бумажный пакет. Он приподнял голову в направлении звука и остолбенел: к нему подползало отвратительное существо, напоминающее змею кроваво-красного цвета, у которой из-под кожи топорщились желтые, набухшие не-то вены, не-то канаты, которые то проявлялись, то исчезали в складках существа, в то время как оно продвигалось все ближе и ближе к Максу. Двигалась тварь то раздуваясь, то вытягиваясь в струну, а он лежал не в силах пошевелить ни одним своим членом, словно загипнотизированный ее зеленым взглядом. Отвратительное создание остановилось рядом с Максом и, надувши верхнюю часть, расползлось в плотоядной улыбке, перешедшей в оскал, а потом показался пульсирующий всеми цветами радуги зев существа, из центра которого на несчастного начал выдвигаться какой-то орган твари – не то зуб, не то коготь. Макс орал от ужаса и отвращения: «Пусти меня, уродина! Отстань!» Монстр не обращал внимания, и вдруг Макс заметил, что из его болотно-изумрудных глаз потекли слезы. От удивления он даже перестал метаться и пытаться вырваться, и тут заметил, что эти «слезы» взлетают с отвратной морды существа и летят к нему. Они напоминали маленьких пчел, только сплошь усыпанные усиками или ножками, которые отвратительно подрагивали и тянулись к Максу. Они стали приземляться на Макса и вгрызаться в кожу, заполняя каждый миллиметр поверхности. Макс ничего не чувствовал, и это было ужасно: видеть, как существа погружаются внутрь. На поверхности оставались лишь их маленькие гадкие крылышки. Что-то произошло, и Максу удалось двинуть руками. Он, медленно двигаясь, словно сквозь дрожащий и тёпло-вязкий кисель попытался смахнуть с себя этих существ. Но его рука не повреждала, а только гладила их, словно упругие стебельки сорной травы. Максим пытался вырвать их, но рука скользила по крылышкам без видимого эффекта для мерзких созданий. Вдруг увидел: что-то странное происходит с его телом. Он пытался схватить крылышки или существ, но пальцы его сминались словно перчатка, наполненная водой. Максим с испугом потыкал в руку, живот, грудь – эффект ужаснул его, вся плоть его была словно пластиковый мешок, наполненный жидкостью. Ему кое-как удалось перевернуться на живот, и тут он заметил, что нижняя часть его осталась неподвижной, а чуть пониже груди он перекрутился и превратился в отвратительное подобие песочных часов. Несчастный пытался ползти вперед на руках, но тут понял, что движется только назад. Тысячи существ, облепивших его, заработали крылышками и потянули в сторону здоровенной химеры. Макс в паническом страхе оборачивался назад, стучал бесполезными руками-пакетами по зеленой травке и видел, как с каждой секундой плоть по краям органа существа сворачивалась словно шкурка банана, открывая мохнатый хоботок, подергивавшийся в алчущем предвкушении. Он видел, как хоботок вонзился со звонким хрустом в его правую ногу и услышал отвратительные чавкающие звуки, увидел, как через прозрачную плоть хоботка потекла коричневая субстанция. Чудище все ближе и ближе наклонялось к Максу, загоняя чавкающий хоботок вглубь беспомощного тела. Ему оставалось одно – кричать. Он орал, крыл по чем зря монстра и, не в силах оторваться, вглядывался в зеленые пустые глаза. Этот зеленый свет заполнял его, замещал все то, что выпивало существо. В этот момент Маским и проснулся.

Лишь спустя некоторое время он осознал, что вокруг него радостно переливается зеленый цвет – цвет победы, а сама капсула нежно скользит по рельсам к центральному хабу. Чтобы убедиться, он выглянул из капсулы – насколько хватало глаз, все рельсы, расположенные веером относительно центра-хаба, были пусты, значит капсулы были уже внутри – он победил. Макс приложился к прохладному стеклу иллюминатора и так въехал в шлюз хаба.

***

Внезапно открылся шлюз, и темный, беззубый, ненасытный череп космоса всосал весь воздух из шлюза одним смачным, звонким, но бесчувственным засосом, а следом холодный язык вакуума оплел шаттл, и тот, словно нехотя, стал потихоньку вылазить из уютного лона поселения в бездонную утробу ночи.

Эта черная бездна вдруг напомнила ему бездонные глаза Аамаки. Ему вспомнился ее запах. Как странно: она подарила ему столько удовольствия, но первое, что ему пришло в голову, не эти пикантные и взрывные ощущения, а ее запах. Когда они пошли в опочивальню, был третий день подготовки.

***

Он пока еще сидел только на кофе, поэтому в руке у него была парящая кружка черного напитка. Он уютно разместился на кушетке, расположенной в спокойной зоне комнаты подготовки, прислонясь спиной к куску отполированного до блеска лунного грунта. Из активной зоны, как всегда, слышался легкий шум, напоминающий журчание ручейка, и смоделированный таким образом из гвалта, раздающегося в активной зоне, специальными шумоподавителями. В общем, его настрой был вполне умиротворенный, и он меланхолично листал фотоальбом на планшете. Иногда, останавливаясь на каком-то фото, с которым у него было связано особенно приятное воспоминание, добавлял снимок в спецальбом. Застав его врасплох, к нему на кушетку присела соперница. Он уже видел ее не раз: когда они встречались взглядом, то из вежливости кивали друг другу. От неожиданности Макс дернул рукой со стимулянтом, и несколько капель горячего напитка вылились ему на рейтузы. Он вскрикнул: «Ау!» И в то же мгновение промелькнула абсурдная мысль: «Блин, еще бы пару сантиметров правее, и моего друга пришлось бы совать в морозилку. Вот все бы поржали, глядя на это со стороны» – и представилась эта картина, заставившая его невольно усмехнулся.

– Прошу прощения! – сказала внезапная гостья. – Я нечаянно! Но судя по вашей реакции, вам понравилось.

Она немного недоуменно и одновременно растерянно смотрела на него. Внезапно у нее на губах заиграла игривая улыбка:

– Но если бы я знала, что вам это нравится, то я бы намеренно толкнула вас посильнее.

– Да, нет, это было просто боль… неожиданно вернее, – он невольно глянул на свои рейтузы: три черных капли были почти не видны на фоне черной материи.

Вдруг он понял, что незнакомка проследила за его взглядом и смотрит туда же, куда и он. Максим поспешил поднять голову: ему стало неловко от того, что ему препарируют взглядом промежность.

– А-а-а… – начал было он.

– Аамака, да, вы почти угадали, – ловко нашлась незнакомая-уже-знакомка, перебрасывая взгляд с промежности в глаза Максима, начинающего чувствовать себя неловко.

– Вы позволите? – и Аамака потянулась к кружке с божественным нектаром.

Не успев ничего ни сказать, ни сделать, Максим почувствовал, как ее пальцы коснулись его пальцев, держащих кружку. Максиму стало жарко, нет, вернее горячо – ну конечно, ее рука плотно прижала его пальцы к кружке. Она, не отпуская его руки, поднесла кружку к губам и сделала глоток. Жар нарастал. Максим взглянул в ее глаза: там, в глубине смешались яркий свет окружавших их ламп, черный кофе, испускающий волны и ряби бодрящего аромата, сам он с недоуменным лицом и что-то близко-далекое, и неуловимое, словно нити паутины, скрепляющие все это воедино. Все перетекало, трепыхалось, пульсировало в ее глазах.

– Пойдем ко мне, – впрыснули ему в ту древнюю часть мозга, из которой нет возврата, то ли ее шоколадные губы, то ли черные глаза.

Затем он оказался в ее опочивальне и помнил, как она отставила кружку, которую наш герой судорожно сжимал, на столик у входа. Он машинально взглянул на руку: там пылало красным обиженное неласковым обращением место. Аамака закрыв дверь его спиной, прижалась, словно тьма окутала его, и впилась горячим поцелуем ему в губы. Тут его и накрыл ее запах. Физическая оболочка жила своей жизнью: ловко и умело управляя собой и ее телом. А Максим парил в божественных нелунных ароматах темной красавицы, кутался в них, рвал в клочья, пытаясь постичь все нюансы, и тут же забывался отравленный их диковато-терпким послевкусием. А по стенам в синеватом отсвете приглушенного ночника скакали две тени, часто сливаясь в одно невообразимое чудовище. Сладкая истома стекала медовыми каплями, а нежно-звонкие стоны скакали как мячики для пинг-понга между потолком и полом.

***

Максим невольно глубоко втянул запах напичканной электроникой кабины шаттла, но ничего кроме стерильных ноток, разбавленных тошнотворными примесями очистителей, он не ощутил. Он почувствовал некую даже тоску по Аамаке.

– Наверняка, это был просто ее способ подготовки, – обратился он к безучастной голове робота-сопровожденца, но, как и следовало ожидать, в ответ получил лишь многозначительную тишину.

– Я этого никогда не узнаю, – сказал он своему отражению в иллюминаторе, и ему стало немного грустно. Да, он знал, что существует негласное табу на раскрытие секретов подготовки. У каждого он свой: этот секрет. У Макса это были погружения в приятные воспоминания, чтобы попытаться заглушить грядущий ужас кошмаров, у Аамаки – вероятно секс, у Хё… Макс невольно улыбнулся, этот мелкий житель модуля «Китай» все ходил, задирался и провоцировал всех на драку. И, естественно, получал, никогда правда ничего серьезного, так… фингалы, ушибы, пинки. Особенно ближе к седьмому дню, когда у многих нервы были уже ни к черту. Что было его фишкой? Боль? Сам процесс задирания? Кто его знает…

Шаттл стал набирать скорость, и Максим вновь смахнул веками-диафрагмами назойливую мошку-реальность, и в миллиардах остекленевших глаз-звезд увидел, как он лежит в капсуле.

***

Макс весь мысленно сжался в предчувствии иглы, инициирующей сон. Он вглядывался в темноту космоса, и в эти последние минуты думал о том, какая ирония: «Вокруг них беспроглядная тьма космоса, а когда человек закрывает глаза, то погружается в еще более плотную завесу тьмы, и что само ужасное – за этой завесой скрываются и только и ждут подходящего момента, чтобы вырваться и укусить, самые разнообразные твари-кошмары, и нет от них спасения… Ни у кого на этой Луне. Мы даже придумали это глупое соревнование. Кто дольше проспит? Ну не бред разве? Но вот он здесь, один из «счастливчиков» лотереи, проводимой раз в 4 года. Но как же это абсурдно». Он представил, как бы на него посмотрели жители Земли, живущие скажем в 20 веке, если бы он сказал, что у них проводятся соревнования, кто дольше проспит, вернее выдержит кошмаров. На этой пессимистичной ноте ему, как и 92 остальным участникам со всех модулей-стран единственного города-муравейника на Луне с издевательским названием Земля, безжалостный механизм ввел инъекцию инициатора сна, и все участники соревнования отправились на встречу своим кошмарам. Сознание Максима затянули нити забвения, которые ткались в сплошную смоляно-черную вуаль, под которой уже что-то волновалось и клокотало. В самое последнее мгновение перед тем, как его сознание полностью угасло, Макс попытался воскресить в себе одно из самых приятных его воспоминаний. Он вспомнил лицо своего отца, который, читая ему книгу «Сказка о царе Салтане», не мог после строчки «Комаром оборотился, полетел и запищал» не отложить книгу в сторону, скорчив ужасную «комариную» гримасу, запищать так, что после этого сон как рукой снимало. И в это последнее мгновение Максим увидел гримасу отца и уловил протяжное пищание, которое растворилось в бесконечной тьме.

***

Максим отвлекся от своих воспоминаний и посмотрел через плеву иллюминатора: там ширился, рос, набухал, разрастался купол-живот некогда зеленой Земли и вскоре заполнил собой весь обзор из иллюминатора.

Механический голос произнес:

«Единственный и неповторимый победитель тридцать восьмых соревнований по снорофону, Вам предлагается самому выбрать точку приземления, либо за вас это может выбрать алгоритм случайного выбора. Напоминаем, что положенные вам 24 часа начнутся с момента первого приземления. Каков будет ваш выбор?»

На выдвинувшемся перед ним мониторе замерцали две кнопки: «выбрать самому» и «случайное место». Максим было потянулся к случайному выбору, как вдруг вспомнил одну вещь, которую он хотел воплотить, ткнул пальцем в «выбрать самому». Появилось снова две кнопки: «я знаю куда хочу» и «помочь с выбором», он ткнул во второй вариант. Механический голос уточнил: «Куда бы вы хотели попасть?»